Последние минуты концерта

Последние минуты концерта - это невероятный выброс адреналина, смешанный с немыслимой, ни с чем несравнимой радостью. Положение на сцене не позволяет Дому видеть лицо Мэтта, но в этом нет необходимости - он отчетливо представляет, как тот прикрывает глаза, крепко зажмуривается и почти выкрикивает последнюю строчку песни. Толпа ревет, и в голову резко ударяет такой восторг оттого, что все люди здесь ради вас, что им нравится ваша музыка… Дом пропускает момент, когда Мэтт что-то кричит напоследок фанатам в микрофон и оказывается рядом с установкой. Он хватает драммера за руку и, широко, полу безумно улыбаясь, тянет за собой. Гитара Мэтта лежит у края сцены; краем глаза Ховарду удается отметить, что их сумасшедший фронтмен явно обошелся с ней не очень любовно – она выглядит так, словно пережила какую-то войну. Дом успевает лишь помахать залу рукой, совсем недолго, прежде чем они скрываются за кулисами. Крис плетется позади, его тут же хватают люди в черных футболках, о чем-то настойчиво спрашивают. Мэтт вешается Дому на плечо, словно раненый солдат, и начинает нести откровенную чушь - как это всегда и бывает после концертов. Глаза у Беллза горят, и Дом, молчаливо улыбаясь, слушая его восторженный бред, неаккуратно поправляет темную прядь за ухо. Мэтт громко смеется прямо в ухо, и Доминик, даже не глядя по сторонам, толкает друга к стене узкого коридора. Беллз почти истерично хохочет, когда Дом настойчиво прижимается губами к его шее, скользит выше, по острому подбородку, скулам и, наконец, крепко целует в губы. Мэтт отзывается недовольным рыком - он больно ударяется затылком, но в следующую секунду отвечает на поцелуй с какой-то неконтролируемой яростью - словно голодное животное, раздирая губы, и едва заметно ухмыляется. Дом отрывается от него на пару секунд только для того, чтобы оглядеться. В коридоре еще никого нет, но со стороны зала, кажется, слышатся чьи-то шаги. Вообще очень сложно что-либо услышать сквозь звуки бьющейся в висках крови, адреналина и чего-то там еще. Беллз тем временем обхватывает шею Дома своими тонкими руками и покусывает мочку уха. На периферии разума появляется мысль, что было бы неплохо куда-нибудь скрыться, чтобы не попасться на глаза нежелательным зрителям. -Дверь, - шепчет Дом и не слышит собственного голоса, показывая в сторону. Мэтт сначала непонимающе на него глядит, затем улавливает ход его мыслей и, ловко извернувшись, оказывается позади. Он тянет драммера за собой, и двигаются оба как будто укуренные - наступая друг другу на ноги, нелепо хихикая. Беллз проталкивает его в небольшую гримерную, поворачивается к двери, чтобы дважды повернуть ключ подрагивающими руками, и Дом, машинально опускаясь на удобный продавленный диван, пытается сделать глубокий вздох. Невесть откуда взявшийся в этом помещении прохладный воздух бьет сразу в голову и немного остужает - пропадают полоски перед глазами, становится заметно легче дышать. Но явственно ощутимый стояк, конечно, никуда не девается, только четче проступает напряжение, которое сковывает все тело. Дом пару раз моргает и поднимает взгляд на Мэтта. Красное пятно перед глазами обрастает контурами и приобретает лик рубашки его лучшего друга. То, что произошло пару минут назад, мелькает в голове часто и быстро, на мгновение начинает казаться, что сейчас Беллз повернется, скажет какую-нибудь ободряющую глупость, и они оба посмеются, похлопают друг друга по плечам и забудут о том, что случилось в коридоре. Подумаешь, поцеловались, с кем не бывает, правда? Но Мэтт, обернувшись, не спешит шутить, он швыряет в сторону ключи и практически накидывается на Дома, резво подминая того под себя. Доминик честно пытается возразить, что-то прокричать в поцелуй, но попытка превращается в хриплый полустон, который не удается сдержать. Беллз впивается в ключицы Дома как-то остервенело, оставляя отметины зубами. Кажется, в его голову чертов адреналин ударил куда сильнее. Дом неожиданно для самого себя дергает его на себя за ворот рубашки. Они целуются с минуту, пока не чувствуют, что начинают съезжать с дивана. Мэтт тихо хохочет, и Дому кажется, что все нормально, все идет так, как надо. Он упускает момент, когда Беллз оказывается перед ним на коленях. Он приходит в себя лишь тогда, когда горячие пальцы забираются ему в джинсы. Дом думает о том, что это далеко не те вещи, которыми обычно занимаются лучшие друзья, ровно до той секунды, когда Мэтт подается вперед и приоткрывает рот. Во всем виноват адреналин. *** Сколько бы лет ни прошло, ощущения после концерта все равно те же. Когда отбиваешь финальные удары, в голове стучит немыслимо громко, и крики фанатов смешиваются в одну нечеткую песню. Дом может позволить себе прикрыть глаза - пальцы все помнят наизусть. С годами, конечно, самую малость привыкаешь к этому блаженному чувству экстаза, но адреналину нипочем время – он всегда будет бить в голову и еще куда-нибудь в минуты особо острых переживаний. Мэтт срывается с места первый – швыряет гитару, машет рукой фанатам, что-то надрывно кричит беснующейся толпе и неторопливым шагом исчезает за кулисами. Дом честно завершает свою партию, поднимается из-за установки, удостаивает зрителей своей благодарной улыбкой и плетется вслед за фронтменом. Беллза удается нагнать буквально у двери гримерной. Мэтт резко разворачивается и, вытянув руку вперед, дергает Доминика на себя. На драммера накатывает острое чувство дежавю, впрочем, как и всегда, но он никогда не произносит этого вслух. Беллз все также виснет на нем, как и пять, десять лет назад, а Дом торопливо замыкает гримерную. Мэтт все еще что-то рассказывает, почти шепчет, но ничуть не сопротивляется, когда настойчивые руки его прижимают к стене, а губы Дома оказываются на его шее. Беллз сбивчиво говорит даже тогда, когда щелкает молния на брюках. Давно пора признаться, что не только адреналин бьет в головы в такие минуты, что дело не только в напряжении, но пока все эти отмазки действуют и ни к чему не обязывают.