Часть 1
14 января 2017 г. в 01:54
Слушаем Sleeping At Last — «Saturn»
Каждое слово, каждый звук.
У НЕГО пряный обволакивающий запах, нотка свободы и сдержанности, вкус старой кожаной куртки и мотивы железяк звездного истребителя «U-wing». У НЕЕ букет из ароматов цветов с дальних рубежей Набу и нежность дождя с Лаʼму. Джин Эрсо понимает, как Андор на нее смотрит: бархатно-нежно, по-военному скупо. Кожа девичьего затылка вкушает несмелые ласки, жар его кофейной радужки жжется нетронутыми поцелуями. Хотя вот тебе крепкие девчачьи руки, что сжимают изодранное тело капитана разведки. Тянут того к турболифту, поддерживают, скользят по сожженным костяшкам, по сломанным ребрам. Плещется во взгляде мужских ореховых глаз боль, греховность и глубинная страсть. Как уцелел в недрах архивного комплекса, после падения, с дырой в ноге — загадка. Кассиан не скажет ни слова, ни звука. У него на губах пыль подпаленных имперских штурмовиков, да пепел разметенных останков сопротивленской ударной команды сержанта Рускотта Мелши.
Кусочки их персонального пазла никогда не сложатся в: «И жили они долго и счастливо».
Надежда — блядская тварь, убегающая за горизонт.
Дурацкая вера, единственное, что побуждает ЕГО сердце биться под краденной рубашкой младшего офицера, заставляет легкие дышать, натужно выталкивая кислород сквозь клетку поломанных ребер. Уже не больно, да и плевать.
Кассиан помнит свое первое впечатление от девчонки Эрсо: симпатичный довесок в вечных скитаниях, упрямый проводник к ондеронскому сепаратисту Со Геррере, лишний багаж на борту да еще колючий, с бластером у бедра. Зеленющие глаза смотрят с недоверием, кусаются, жгутся. У нее тонкий прямой носик и чересчур белая кожа.
Капля фарфора с мягкостью плавленной стеклянной крошки. Нежная и красивая, она оцарапает до кровавых ошметков.
Джин тонкая и шустрая, много бегает много двигается. Тело выдает отточенные движения вбитые в мышечную память годами тренировок с Со. Темноволосая статуэтка со стальной начинкой, лютая пряность космических звезд. У нее задорные губки-вишенки и упрямый взгляд. Девушка тащит их вперед, напролом, сквозь ярость и боль. Память плутает в именах, что напридумала за годы путешествий:l Лиана Халлик, Танити Понта или Кестрель Доун? Сейчас она — Джин Эрсо, сейчас ее улыбка режет скальпелем, с мукой и кровью кромсает грудину пожившего капитана. Девочка-сержант — птичка в клетке на Скарифе. Для нее Андор готов на все. Любое чудо. Невозможное...
Поломанные ребра выжимают коллапс, не легких — души.
Не успел.
Будущий капитан начинает соглашаться с ржавчиной разъедающей нутро ближе к пятнадцати годам, когда понимает, что служение Альянсу против Империи тоже имеет свою цену. За все приходится платить, и никакую грязь не отмоешь благородными лозунгами. Поздно лучше, но сейчас, утопая в песке, кажется слишком рано платить за прошлые счета.
ЕГО волосы трепет приятный бриз, ощущения свободы и безмятежности. В воздухе осязаемая сладость кокосов на пальмах и соль Скарифского океана. Каникулы (если бы они когда-нибудь случились с командой «Изгой-один») были бы именно такими: с песком, теплом и нежным приливом небесной лазури. К-2SО откровенно бы ворчал о палящем солнце, забитых механизмах и непристойном поведении капитана, Бэйз с Чиррутом плескались в волнах, споря о силе, духе и оружии; Бодхи бы штудировал учебник «Десять правил для будущего повстанца»; Пао с командой боевых добровольцев Мелши пинали бы мяч под одобрительные вопли, а Кассиан с Джин…
Поздно.
Падающие в бездну, осознающие потери, ничто уже не держит, ничто не остановит — расправь крылья да лети… Невозможно, нереально. Свобода странная штука — всего лишь мечта и уже не для этих двоих.
ОН смотрит с пониманием. Твоего верного друга-дройда уже нет, погиб в недрах хранилища данных. Глупость друг-машина, иного не довелось завести, а лучшего бы и не случилось. Иные уже не на Скарифе: угнанный грузовой шаттл Империи догорает на стартовой площадке вместе с остатками Бодхи Рука. Тело Чиррута Имве словно изломанный мотылек с окровавленной грудиной и стекленеющими глазами, застывший в песке среди полегшей компании Пао и подмоги с Явина. После гранаты останки Бэйза Мальбуса, с автоматической пушкой, не собрать, да и некому. Их команда —мертва.
Вера — проклятый взгляд, уползающий за вздымающиеся тонны воды.
Звезда Смерти дала залп.
В полутьме корабля Эрсо не видит ЕГО лица. Знает, кофейный взгляд следит зорко, почти приклеиваясь к девичьей фигурке. Кассиан Андор всегда возвращается к НЕЙ, даже если не желает признавать в душе, что привязался, что Джин нечто большее, чем довесок к заданию. Вкус капитана — мерцание за плечом, композиция несовместимых ощущений: подмокший мех на куртке, монохром снайперской A280-CFE. У горящих глаз морщинки не от хорошей жизни. Когда начинаешь воевать за старую Республику с малолетства, как-то незаметно забываешь улыбаться и радоваться жизни.
— Я привыкла, как проблемы — никого рядом нет.
Это уже не вызов, скорее поддразнивание для НЕГО. Кассиан не может не ответить, на заросших щеках ямочки, губы расползаются в ухмылке. Пульс вздрагивает, взрывается пузырьками силы, пьянящими нотками страсти и счастья. Самоубийственное осознание приходит слишком поздно: Джин — спасение не только для Альянса. Эфемерное ощущение влюбленности окрыляет капитана. Андор верит в нее, идет за шустрой девчонкой, падает, встает, поднимает ее. Он вытаскивает их с разваливающейся Джеды, уводит с платформы на Иду, где умирает Галлен Эрсо. Он терпит ее гнев, ее боль, ее скорбь. Кассиан готов кануть во тьму ради шанса для галактики, ради мимолетной улыбки девочки-сержанта.
Только сейчас молитвы не услышат, хоть ОНА и улыбается.
Утопия. Осевшая в приливе пара замирает, любуясь мощью выстрела, разносящего Скариф огненным тайфуном. ЕЕ взгляд тонной облегчения вырывается в небеса, туда, где тает дефлекторный щит; где боевой крейсер флота Альянса, принадлежащий адмиралу Раддусу, получает данные с параболической антенны, с башни на Скарифе. Даже если «Пучину» захватят имперцы, планы «Звезды Смерти» уйдут на борту «Тантива» с принцессой Леей.
Поцарапанный лоб к поцарапанному лбу. Двое замирают в песке. Горечь сжигает горло. Мускус печали окутывает худощавого Андора, пока на губах расплывается последняя усмешка. Эрсо рядом и эта часть молитвы все же услышан. Сумасшедшие всегда смеются своей смерти.
— Твой отец гордился бы тобой, Джин.
Не те слова, что хочется слышать напоследок. Но ОНА понимает и принимает подтекст. ЕЕ пальцы ищут жар ЕГО рук, тянут, просят, молят. Джин легко ныряет в мягкие объятия Кассиана. Вжимается в родные плечи всей грудью, вдыхая пряный вкус мужчины с монохромом, вкрадчивой сексуальностью и успокаивающим древесным оттенком. Ладони Андора — стальная хватка, щетина щеки колет секундой, что так хочется растянуть в вечность. Железо и цветы сплетаются в единое целое. Губы капитана разведки накрывают губы Джин Эрсо, оголяя последнее желание, недосказанность и надежду. Слова застревают в подкорке, да они и не нужны. ОНА все знает. И счастлива. Огненный столб накатывает на песчаный пляж, но ДВОЕ улыбаются.