Дитя Луны

            Султан, довольный реакцией гостя, потирал ладони: перстни из чистого золота с драгоценными камнями радостно звенели на его пальцах. Султан любил украшения – дорогие, уникальные, чтобы ни у кого таких не было; и не менее того он любил демонстрировать свое богатство. Но в последнее время Султан украшал себя привычки ради, главное его сокровище – неземной красоты юноша – затмило для него все на свете. И теперь юноша услаждал взгляд Султана и его гостя, двигаясь в мистическом и таинственном танце, едва ли не в обнаженном виде, способный заворожить любого, кто бы не взглянул на него.       И король Персиваль не стал исключением. Он взирал на диво его друга, не в состоянии обратить внимание ни на что иное, кроме как на волшебный танец тонкого, хрупкого, белокожего юноши. Король даже не заметил, как в покои, обитые красными коврами, проникли три большие хищные кошки. Они прошмыгнули вдоль стен и устроились в тени, по углам, куда не проникал свет от свечей и где царствовала ночь.       Султан улыбнулся, теперь он был доволен вдвойне: он знал, что мимо его бдительного друга и мышь не проскочит, а значит, его сокровище смогло увлечь даже такого бесстрастного мужчину, как король Персиваль.       – Мои пышногрудые наложницы и то не так полюбились тебе, мой друг, как этот юноша, – обратился Султан к королю, когда смолкла музыка и молодой человек остановил свой танец, низко поклонившись и устремив свои бездонные черные глаза на Персиваля. И словно прожег ими насквозь.       Король с трудом оторвал взгляд от юноши и, слегка нахмурившись, посмотрел на Султана:       – Отчего же? Они мне тоже понравились.       – Брось, друг мой, – продолжая демонстрировать в улыбке белоснежные зубы, Султан похлопал по плечу короля Персиваля, – он никогда никого не оставлял равнодушным. Он моя находка, безупречный звездный мальчик.       – Где же ты нашел его? – Персиваль усмехнулся. В сердце проникали непривычные чувства, и он старался отогнать их, отвлечься.       – Далеко от этих мест. Я искал тигрицу, но нашел не только ее: он спал, невинный, как младенец, прижавшись к ее боку, а она защищала его, точно своего детеныша. Юноша пошел с нами по собственной воле, и тигрица последовала за ним. Вот такая сказка.       – Ты верно шутишь или смеешься надо мной! – воскликнул король. – В эти чудеса я не верю, мой друг. Признайся, ты убил некого шейха и забрал себе его очаровательного сына?       Султан отвернулся и грустным взглядом окинул точеное тело юноши, в задумчивости погладив черную бороду, в которой уже пробивалась седина:       – Увы, это чистейшая правда.       – Увы?       Король Персиваль тоже обернулся, и сердце его забилось чаще, когда он вновь узрел божественную красоту этого уже не ребенка, но еще по-мужски не сформировавшегося молодого человека.       Пока правители беседовали, он безропотно оставался на месте, чуть склонив покорно голову и устремив глаза вниз, трогательно хлопая длинными ресницами. Из одежды на нем была лишь черная шелковая набедренная повязка, опускавшаяся почти до колен, с двумя вырезами по бокам, которые демонстрировали до неприличия пленительные бедра.       – Оглянись, мой дорогой, – произнес Султан, переключая внимание Персиваля на себя, – ты не заметил кошек.       – И в самом деле, – напряженно шепнул король, осматривая покои, наконец-то приметив три пары желто-зеленых хищных глаз, сверкающих в темноте. – Почему они не в клетках? Ты подвергаешь нас серьезной опасности.       – Тигрица, пантера и пума. Они не могут больше сидеть взаперти: кошки беснуются, сходят с ума и успокаиваются только рядом с мальчиком. Что ты скажешь на это? Как ты видишь, они спокойны и не собираются на нас нападать, потому что он рядом. Ощущаешь ли ты сам, что не можешь покинуть его? Мы все в его плену.       – Ты заколдован, друг, или стареешь. Я скажу тебе одно: подари мне юношу или продай. Я одарю тебя сокровищами, о которых ты и не мечтал, найду тебе дюжину великолепных диких кошек. Ты не потянешь его, ибо стал чересчур чувствительным и сентиментальным. Ни к чему тебе такие волнения.       Едва Персиваль закончил говорить, как Султан резко подскочил с мягких подушек.       – И не проси меня! – вскричал он. – Прости, но я не могу! Я умру без мальчика! Ты знал, что его имя Любовь? Без любви я не проживу и часа…       Шокированный король несколько секунд взирал на Султана, как вдруг разразился смехом:       – Сядь! Сядь! Тебя хватит удар, успокойся. Я не верю в любовь. Все это лишь блажь, желание наших чресл. Юноша слишком красив, вот ты и придумал себе невесть что. Да ты весь трясешься, чудеса какие. Не будет этого мальчика, придут другие, так всегда бывает, – он запнулся, поймав взгляд Султана. – Что же ты смотришь на меня столь сердито? – король Персиваль больше не смеялся, даже улыбка исчезла с его мужественного лица. На него нахлынуло раздражение и досада, король не любил, когда ему отказывали.       – Ты не в себе, – продолжил он. – Пожалуй, мне лучше прогуляться и дать тебе время для отдыха, – Персиваль неспешно и важно поднялся, как того требовал его статус.       Он был расстроен, что близкий друг его стал таким мягкосердечным и как будто забыл, кто на каком месте находится. Кто султан, а кто наложник. Но король воспринимал Султана как брата и не позволил бы себе разочароваться в нем. Он тепло улыбнулся другу и направился к выходу.       Поравнявшись с белокожим черноволосым юношей, Персиваль замер на месте. Нечто приковало его и не позволяло двигаться. «Его имя Любовь», – пронеслось в голове. Юноша неуверенно поднял свои томные, прекрасные как ночь очи, и без страха посмотрел в глаза короля Персиваля.       Молния пронзила грудь правителя, он вздрогнул и быстро выскочил из покоев в сад, испугавшись сам себя. Только нога его переступила порог, как он услышал за спиной глухое рычание трех кошек.       Персиваль не прогуливался. Персиваль не шел спокойно. Он несся вперед, сам не понимая зачем. Твердо в руке король сжимал кинжал и тому он не находил причину. Рдяный, расшитый золотыми нитями халат, подаренный Султаном, распахнулся, демонстрируя полной луне и ночи атлетически сложенное тело. Персиваль скользил по мрачному саду, красотой походя на греческого бога, однако чрезвычайно встревоженного.       Так он мог полуидти-полубежать еще долго, если бы ноги его не принесли к ухоженному пруду, в котором плескались золотые рыбы. Рядом с прудом, внимательно рассматривая темную гладь воды, спиной к королю стоял тот самый юноша, из-за которого у Персиваля с Султаном вышла размолвка.       Заприметив звездного мальчика Султана, король Персиваль удивленно распахнул глаза – он не ожидал увидеть его здесь.       – Как тебя зовут, малыш? – ласково обратился король к юноше, при этом все еще касаясь пальцами рукояти кинжала, заткнутого за пояс.       Юноша обернулся, не промедлив ни секунды, и поспешил к Персивалю, точно ждал его и знал, что тот непременно придет к нему. Его порыв был трогателен, он заставил сердце короля заплясать в грудной клетке в который раз за эту ночь. Персиваль тяжело выдохнул, он не мог понять, что с ним происходит.       – Криденс, ваше величество, – молодой человек оказалось совсем рядом с королем, что, разумеется, было недопустимо без разрешения самого правителя.       В ином случае король Персиваль не позволил вести себя подобно даже лицам высшего сословия, тем более мальчику-наложнику. Персиваль не отличался терпением и милосердием, и, скорее всего, незадачливого наглеца уже ждало бы наказание, однако сейчас король словно был загипнотизирован и не задумывался о подобной мелочи. Карие глаза его скользили по гибкому телу юноши. Король любовался безупречной кожей, при лунном свете казавшейся мраморной.       Грудь Криденса от волнения вздымалась, и юноша тяжело дышал, что сводило Персиваля с ума. Он был так же беззащитен, как был и прекрасен, но в тоже время именно этим казался невообразимо опасным.       Король силой воли вернул себя в реальность, еле отгоняя из души сладкое наваждение, и вновь спросил:       – Откуда ты родом, Криденс?       Юноша ответил очень быстро, отчего Персивалю почудилось, будто он заранее прочел его мысли:       – Не знаю, ваше величество. Вся земля мой дом.       – Из этого я могу сделать вывод, что твои родители были либо купцами, либо кочевниками. Как их звали?       – Моя мать – Луна, а отец – Ночь.       Король побагровел от гнева и, подавшись импульсу, выхватил из ножен кинжал:       – Султан подговорил тебя шутить со мной? Или же по твоей вине он больше не дружит с головой? Не вздумай, мой мальчик, играть с королем!       Во тьме блеснула сталь, и кончик заостренного лезвия направился к груди юноши, замерев в пятнадцать сантиметрах от его сердца. Криденс не вздрогнул, не испугался, он продолжал стоять, не отводя глаз, в которых читалась поразительная в тот час теплота.       Юноша поддался вперед, и лишь реакция закаленного в боях и натренированного Персиваля не позволила Криденсу грудью наткнуться на острый кинжал. Король мгновенно воздел руку к небу, оцарапав ключицы молодого человека, и отвел ее в сторону, опуская кинжал вниз.       Персиваль пошатнулся, неожиданная мысль о том, что этот волшебный юноша чуть не погиб, повергла его в ужас:       – Что ты делаешь, безумец…       Кончики алых губ Криденса поползли вверх, и легкая улыбка озарила его лицо. Он приблизился к королю еще, от чего их губы едва не соприкоснулись.       – Вы не верите в любовь, мой король. Она чужда вам, и потому ее нет с вами, – тонкие пальцы юноши дотронулись до запястья мужчины, мягкими касаниями одарив непривыкшую к ласкам кожу. У Персиваля перехватило дыхание. Своих любовников и любовниц он брал грубо, без лишних прелюдий, и не было ему ведомо, что может творить с человеком нежность.       – И ты хочешь предложить мне ее, малыш? – король более не сопротивлялся внутри себя, он ушел во власть момента и наслаждался запахом Криденса, близостью его уст и бедер, точно ненавязчиво соприкасавшихся с его, безжалостно волнуя мужчину ниже пояса.       – Да, ваше величество, хочу, но это невозможно. Прощайте, – юноша отступил на шаг назад, слегка склонив голову, и было уже собрался отвернуться, но Персиваль схватил его за руку и рывком притянул обратно.       – Криденс! – король прижал хрупкое, обнаженное, трепещущее тело юноши к своему смуглому, накаченному торсу. – Не уходи, прошу.       – Мой король…       – Что ты сделал? Я так не пьянел от самого крепкого вина.       – Это любовь, ваше величество. Вы тоже способны любить, – черные очи Криденса заблестели от восторга.       Персиваль приподнял лицо юноши за подбородок и заглянул в его глаза, погружаясь в этот омут с головой:       – Я хочу, чтобы ты танцевал только для меня.       – Я не должен…       – Поехали со мной, малыш.       – Я не могу, я не принадлежу себе…       – Значит я начну войну с Султаном!       Нежные сладкие уста одарили страстным поцелуем губы короля, вынуждая того замолчать. Криденс целовался как самая опытная куртизанка в мире, которая во власти повергнуть в наивысший экстаз только лишь одним поцелуем. Персиваль и представить не мог, на что тот был способен в постели. При этом юноша был так невинен: лицо ангела, чувствительный и покорный, кроткий как агнец; и любовник от дьявола.       Мужественные руки короля бродили по грациозным изгибам, по нежной бледной коже, ощущая, как подрагивает Криденс: и он был в нетерпении, и он желал его, Персиваль понимал это и оттого сходил с ума сильней. Юноша пытался отстраниться, вдохнуть хоть немного воздуха между поцелуями, но сильный король не позволял. Он брал и брал столько, сколько ему было необходимо.       Мягкая шерсть соприкоснулась с ногой короля Персиваля, а после он ощутил гибкие мышцы. Персиваль перестал целовать Криденса.       – Твоя кошка? – тихо произнес он через комок, ставший в горле.       – Моя пантера, – юноша тонкими пальцами взялся за широкие плечи Персиваля, словно успокаивая. – Доверьтесь мне, мой король.       – Я чуть не убил тебя, мой мальчик, а ты прощаешь…       Новый поцелуй заткнул уста короля, запрещая словам нарушать ночную тишину. Кто был господином, а кто был рабом? Все перевернулось с ног на голову для Персиваля. Теперь мужчина не мог ответить даже на этот, казалось бы, простой вопрос.       Дверь в покоях Султана была распахнута настежь, из-за чего свежий воздух из ночного сада и благоухание цветов гуляли возле постели. Сам Султан мирно спал, лежа на спине, в белых одеяниях, скрестив на груди руки, на сей раз без золотых перстней с драгоценными камнями. На лице его читалось спокойствие и безмятежность; ни дурной сон, ни предчувствия не подсказали ему, что призрак смерти стоит у изголовья его кровати. В темноте сверкнула сталь, и точный удар кинжала в сердце сделал сон Султана вечным.       На лунную дорожку, проходившую по безмолвным покоям, ступил король Персиваль, держа в правой руке кинжал, с лезвия которого на пол капала кровь:       – Ты умер легко, и я счастлив от этого. Такие, как мы, заканчивают жизнь мучительно – войны, перевороты, предательства. Тебе можно позавидовать, ты не страдал и не встречал смерть лицом к лицу. И я завидую тебе. Но ты был мне другом. О, дьявол, я хотел, чтобы ты им и оставался. Зачем ты заставил меня? Почему ты не отдал мне юношу? Может тогда бы смерть твоя была отсрочена.       Из темноты показалась белоснежная рука с длинными пальцами и тонким запястьем. Она опустилась на плечо Персиваля, затем медленно соскользнула вниз и, аккуратно разжав пальцы короля, приняла из его рук кинжал. На лунной дорожке появился Криденс, он с беспокойством заглянул в глаза королю, но Персиваль не обратил на него внимания. Часть его души отправилась вместе с другом на тот свет, и король был опустошен и потерян.       – Султан сказал, что не смог бы прожить без тебя ни часа. Он сам так сказал. А я избавил его от терзаний. Ведь ты бы все равно ушел со мной, – Персиваль исступленно шептал, желая сам себе убедить в этой лжи.       – Да, ваше величество, вы все сделали правильно. Любовь не обходится без жертв, – Криденс поднес к своим губам кинжал и тонким языком коснулся холодного острого металла, слизывая с него кровь. Король поднял глаза на прекрасного юношу, отрешенно следя за его действиями:       – Что же ты делаешь…Что же сделал я?       Губы Криденса пылали в крови, ярко алые, они казались еще притягательней. Изящный, с кожей как снег, с черными бездонными глазами, в которых отражалось ночное небо, с острыми скулами и танцами, достойными богов, – он бы свел с ума любого.       Юноша медленно приблизился к Персивалю и коснулся его губ своими, пачкая королевские уста кровью, которая была и на его руках:       – Любовь и смерть всегда ходят рядом, мой король. Мне еще так многому надо научить вас.