Долг и Гордыня

Народ Минсока обитал на самом высоком участке земли – Крагова Скала. Это был его дом и другого он не знал. Условия в тех краях были суровы: три из четырех сезонов Минсок был окружен со всех сторон снегом, а оставшееся время года приходилось еле передвигаться по грязному месиву, которое оставалось после стаявших сугробов. Гора была названа в честь крагов — чудищ, что обитали в пещерах скалы, самопровозглашенных хозяев здешних мест, несмотря на наличие людей. То были огромные существа, покрытые белой, точно снег, шерстью, с когтями, по размеру превосходившими голову человека. Они были коварны и быстры настолько, что любого неосторожного ротозея могли нагнать в считанные секунды. Плечи Минсока украшала шкура из крага, которого он убил, едва ему минул двадцатый день рождения. Такова была традиция в их королевской семье, своего рода доказательство, что они могут управлять страной по праву. Минсок был отправлен в метель за этим правом, на теле — лишь доспехи из кожи, в руках — копье, да и все на этом. Две ночи он искал пещеру зверя, а третью ночь ждал, когда краг выйдет из логова. Он поджидал, взгромоздившись на самый выступ пещеры, а когда зверь показался, копье вонзилось в тело чудища молниеносно и бесшумно, чтобы не потревожить других крагов, что затаились в недрах скалы. С тех пор прошел всего год, и Минсоку снова предстояло выполнить миссию, полагающуюся по его королевской крови. Расправив свои плечи, с гордо поднятой головой он стоял, предвкушая выслушать следующее задание. Всю свою жизнь он готовился управлять страной, посвятить себя тому, чтобы каждый из его людей был сыт, одет, имел кров над головой и был защищен ото всех опасностей. Таких опасностей, как краги. Таких, как эльфы, что, под покровом ночи, вторгались через их границы и убивали целые семьи, пока те мирно спали. Никогда, даже в самых нелепых снах, Минсок не мог себе представить, что его отец отдаст приказ, подобный тому, что сейчас услыхал. - Дабы закрепить дружественные связи между двумя народами, тебе предстоит жениться на Принце Эльфов. Это — единственный способ сохранить пошатнувшийся альянс, - возвестил отец. Минсоку ничего не оставалось делать: он проглотил горькую пилюлю и молча поклонился перед отцом и консулом. Внутри него бушевало пламя ненависти, которое он еще с детских лет подпитывал на рассказах об ужасных злодеяниях эльфов. Отец сам твердил скверну о них, каждый день напоминал Минсоку, чтобы тот был всегда настороже, ибо вероломным эльфам ничего не стоит вонзить клинок в спину недругу, если тот потеряет бдительность. И этот же самый человек теперь повелевает жениться на одном из них. Тяжелая поступь юноши эхом разносилась по сводам каменного замка, когда он, пытаясь унять ярость, шагал в свою спальню. С грохотом захлопнув дверь за собой, дрожащими от злости руками, он закрыл ее на засов, чтобы никто не смел входить. Молодой принц знал: вскоре за ним последует мать, чтобы, по обыкновению, своими теплыми словами растопить стены изо льда, которые он воздвигал раз за разом вокруг своего сердца. Минсок развернулся на каблуках и закричал. Звук отскочил от стен комнаты и эхом возвратился назад. Принц закричал снова. Его приучили подчиняться приказам, делать все необходимое для благополучия его народа. Жертвовать собой, если на то была нужда. И принц не смел ослушаться, но он никогда не думал, что его отец зайдет настолько далеко. Возлежать в постели с врагом? Возможно, Минсок не был бы настолько возмущен, если бы мог остаться на своей родной земле, но ему предстояло отбыть в края, где обитали эльфы. Выглянув в окно, он еще раз окинул взглядом заснеженные вершины гор. Принц провел ладонью по каменной раме окна, поверхность которой была шероховатая и грубая, но, оттого, такая родная. Его родина закаляла в людях характер, такой же суровый и неприступный, как сама гора. На его родине ничто нельзя было сокрушить: ни защиту, ни строения с оружием, ни дух народа. Минсока нельзя было сокрушить. И он сделает то, что должен. Он сделает это, если это положит конец бесчисленным убийствам. Он сделает это для своих людей. Но вот, послышался стук в дверь, и Минсок размеренно вздохнул. То была его мать — как предсказуемо. Он будет по ней скучать. Минсок неодобрительно оценил взгляды стражей из эльфийского королевства, которые те кидали на него. Они были велики ростом, их длинные волосы были затянуты в хвост, у каждого в руках было копье, которым с легкостью можно было завалить двух крагов. Минсок не сомневался, что совладал бы с каждым из них по отдельности, но он не был уверен, что это далось бы ему просто. Эльфы были хороши собой, но они казались Минсоку от этого еще более опасными. Мать как-то раз поведала маленькому принцу, будто эльфы с юных лет обучают своих женщин искусству убийств, учат использовать свою красоту и обаяние, чтобы обольщать своих жертв, а потом перерезать им глотки. Можно было не сомневаться, что их воины настолько же смертоносны. Минсок взглянул с недоверием на стражей, мечтая, чтобы его верный меч был при нем, но отец заявил, что это было бы грубо и невоспитанно по отношению к гостям. По правде говоря, Минсоку и дела не было, оскорбило бы это чьи-то чувства или нет, но он оставил оружие, равно как и все пожитки, в комнате затем, чтобы не разрушать мирное соглашение между странами. Как бы то ни было, один клинок он убрал в голенище сапога, спрятанный от чужих глаз, если только принц не пожелал бы сам достать его на всеобщее обозрение. Да, приказов он ослушаться не мог, но и дураком не являлся. Вместе с остальной родней, стоял и его кузен, которого весьма озадачило известие о том, что вместо Минсока, королевский трон займет именно он. Возможно, Чондэ с виду был неказист, но Минсок знал, какая сила скрывается в этом теле, облаченном в меха крагов. Со временем, к Чондэ перейдет та королевская уверенность, что в свое время находилась у Минсока. В этом можно было не сомневаться. - Прощай, кузен, - произнес Минсок. Принц с твердостью сжал руку на плече Чондэ, получая в ответ еще более крепкие объятия. - Но не навечно, - этими словами Чондэ пытался сказать, что Крагова гора навсегда останется его домом. Минсок с горечью улыбнулся. - Полагаю, вы будете видеть меня гораздо чаще, чем вам хотелось бы, - отшутился он, - ведение мирных дел — штука мудреная. - Не уверен, что с этими делами покончено, - рассмеялся Чондэ, сгребая брата в охапку. - Мне известно, что запрятано в твоем сапоге, - прошептал он. - Но им это знать не должно, - ответил Минсок прежде, чем освободиться от объятий. - Да пребудет с тобой удача, - на прощанье сказал юноша, - корона тебе будет к лицу. Минсок только успел отпустить Чондэ, как мать притянула его к своей груди, крепко сжимая пальцы под одеждой сына. - Будь храбрым, мой мальчик, - тихо сказала она, чтоб никто не смог подслушать их разговор. Минсок почувствовал, как что-то скользит по его спине — женщина спрятала небольшой клинок в меховом вороте его накидки. - Я ожидаю, что ты будешь вести себя подобающим образом, - сказала она, и Минсок рассмеялся на этим, будто над веселой шуткой. - Всегда. Клянусь своей любовью к тебе, матушка, - заверил он мать, в последний раз даря ей свой взгляд. Он и не замечал прежде, как годы накинули на нее вуаль из морщинок вокруг глаз и рта, как волос ее обрел благородный седой оттенок. Но она по-прежнему сохраняла королевскую стать, которая еще ярче сияла, когда мать была одета в меховые одежды и сапоги, больше подходившие для сражений. Он будет по ней скучать. - Сын. Минсок чуть склонил голову в поклоне. - Отец. - Сделай так, чтоб я гордился тобой. От этих слов, что-то гадкое скрутилось в его груди. Всю жизнь Минсок посвятил себя тому, чтобы сделать отца — своего Короля — гордым за сына, всю жизнь он пытался доказать, что достоин будущего звания правителя. И, как оказалось, все было напрасным. Все, что от него всегда ждали, чем он был полезен — один лишь единственный поступок. Отец, да и все королевские вельможи, что днем и ночью прятали головы в стенах замка, считали это залогом мирного сосуществования, но этот один поступок — личная жертва Минсока, принесенная во славу благих дел, и она могла стоить ему собственной жизни. - Обещаю, - сказал Минсок голосом, лишенным всякого оттенка эмоций. Он был очень близок со своей матерью, в то время, как между ним и отцом была возведена невидимая глазу преграда. Мать утверждала, что Королю негоже проявлять разного рода привязанность к чему-либо, но Минсок не мог взять этого в толк. Разве станет человек слабее, если будет показывать свои истинные чувства? Вереница солдат выстроилась вдоль дороги, ведущей из замка. Они стояли здесь, чтобы проводить своего принца в путь. В последний раз Минсок окинул взглядом отчий дом, выжигая укрытые толщей снега парапеты в своей памяти: признаться начистоту, он и сам не знал, когда ему доведется увидеть их вновь, если вообще он сможет дожить до этого дня. Минсок не исключал, что этот пакт о перемирии — всего лишь уловка, чтобы оставить наследного принца без охраны, вскрыть ему глотку, бросить тело где-нибудь в дорожной канаве, а голову нанизать на пику у их границы в качестве предупреждения. Напускную браваду было все тяжелее поддерживать, когда юноша сел в экипаж, присланный для того, чтобы доставить Минсока в самое сердце вражеской территории. В животе принца бурлило вязкое чувство, его так и подмывало достать клинок, ощутить холодную сталь на своих пальцах: это, несомненно, успокоило бы его нервы. Вслед за Минсоком, в экипаж забрался Посол — эльф, облаченный в одежды темно-сливового цвета. Юноша сел напротив него. Светлые волосы эльфа были уложены в косы с двух сторон, а на лице играла благодушная улыбка, которая никак не сочеталась с холодом его глаз. До этого, Минсок и словом не обмолвился с Послом, да он особо и не торопился начинать. Он настроился провести эту длительную поездку в молчании, которая будет уносить его все дальше от привычных сердцу мест, покуда они не достигнут цитадели своего самого заклятого врага. - А в Нотлине погода куда теплее, - заметил Посол. Их экипаж только начал путь, колеса дребезжали, подпрыгивая на каждой неровности на дороге, и Минсок впервые увидел, какой дискомфорт приносит поездка эльфу, сидящему напротив. Несмотря на то, что он был укутан в несколько слоев материи, его одежда едва ли была способна защитить от здешнего климата. - Позднее, мы переоденем Вас, соответствуя Вашему знатному положению и погодным условиям. Минсок промолчал, но, немного помешкав, все же отстегнул меховой воротник со своих плеч и протянул его Послу. Тот оглядел его какое-то мгновение и принял. Принца угнетала мысль, что Посол замерзнет насмерть, а его потом обвинят в гибели эльфа - это совершенно испортит первое впечатление чужеземного короля о Минсоке. - Благодарю, — пролепетал Посол, расправляя на себе меха, - меня зовут Ифань. Почту за честь обучать Вас обычаям нашего народа, чтобы Вы смогли быстрее ассимилироваться к укладу страны. - Ответь-ка, Ифань, - начал Минсок, - Только начистоту. Ты правда думаешь, что у меня это получится? Уголки губ Ифаня слегка поднялись. - Только если Вы сами себе это позволите. По мнению Ифаня, Минсок сам не желал, чтобы все проходило гладко. Он потешался над тем, как Посол поджимал губы, хмурил свои брови в попытках обучить юношу, а тот постоянно все забывал. На самом деле, Минсок не забыл ни слова, но, коль уж он и отправляется на свою верную погибель, то по дороге он вполне мог позволить себе немного развлечься. Ифань пробубнил себе под нос «упрямый, словно мул», верно полагая, что Минсок его не слышал. Затем он произнес что-то на своем языке, но юноша уже догадывался о смысле сказанного. Компания Ифаня развлекала принца, к тому же, это был единственный эльф, который осмелился общаться с ним в открытую. Минсок как-то попытался завязать разговор с одним из эльфийских стражей, сопровождавших путников: он высунул голову из занавешенного окна экипажа, но эльф даже взгляда не свел с дороги. - Им не дозволено разговаривать с Вами, - объяснил с улыбкой на лице Ифань. Минсок нахмурился. - Отчего же? Потому что я — враг? - Вы — суженный нашего Принца, а не враг. Как бы то ни было, Вы еще незнакомы с местным бытом и сам Король распорядился, чтобы никто, кроме меня, не смел создавать впечатление о нашем народе. - Опасаешься, что они речами своими могут подвергнуть опасности мирное соглашение? - Соглашение для нас очень важно, спору нет. А учитывая, что Вы покинули родные земли и сейчас едете со мной, рискну предположить, что и для Вашей страны оно не менее значимо. Мы приложим все усилия, чтобы путь был пройден не напрасно. Мы желаем только мира. Минсок не приемлел договор ради собственной выгоды. Но он не мог отрицать его важность, равно как и то, сколько блага он принесет для обоих государств. Одна жизнь в обмен на множество других — никто бы не стал сомневаться над этой жертвой, но, если это твоя собственная жизнь, то совершенно неудивительно, если ты колеблешься над решением. Легкая тень вины осела на его легких и он вздохнул, принявшись барабанить пальцами по сиденью. - Получается, я застрял тут с тобой, - через некоторое время резюмировал Минсок. Казалось, слова искренне позабавили Ифаня. - Получается, что так. Каждое утро они угощались легким завтраком, состоящим из эльфийского хлеба и варенья, подготовленного для долгого пути, а затем стража с проворством разбирала раскинутые до этого палатки для ночлега, и с восходом солнца они снова отправлялись в путь. Внимая наставлениям Посла, Минсок украдкой бросал взгляд на проносящийся пейзаж за окном. Нижняя часть его тела уже начинала подавать признаки утомления от столь длительного переезда, а вечные кочки на дороге лишь оставляли принца в дурном расположении духа. Обедали они, в основном, сухофруктами и вяленым мясом, которое по вкусу было несравненно лучше, чем то, которое приходилось есть дома. Вслух, конечно, Минсок признавать этого не стал. Иногда Ифань разбавлял трапезу вином, которое невиданным доселе пряным вкусом, приятно пощипывало на языке. По окончанию дня наступало время ужина. Экипаж съезжал с дороги и стражи сооружали временные палатки для ночлега. Затем они разжигали костер, а сами уходили на охоту. Все, что им получалось раздобыть, шло на ужин. То и дело Минсоку предлагали испить вина, но он всегда отказывался, потому что предпочитал чуткий сон, чтобы быть готовым в любой момент отразить нападение противника. Миновали дни, погода становилась все теплее, и на Минсоке оставалось все меньше слоев одежды. Его клинок покоился под меховыми шкурами, аккуратно сложенными на сиденье рядом. В легком наряде Ифань чувствовал себе гораздо комфортнее, в то время, как Минсок изнывал от своих жарких сапог на меху. Их положения поменялись местами, но Минсок не собирался доставлять Ифаню удовольствия и жаловаться на неудобства. Через некоторое время суровый пейзаж родных окрестностей, столь привычный Минсоку, начал меняться на зеленые равнины, и экипаж перестал так часто подпрыгивать на дороге. Вскоре, поля сменились деревьями. На уроках принцу рассказывали, что эльфы возвели свое королевство среди древних лесов, предпочитая пользоваться благами природы, а не расчищать себе путь. Это было достойно восхищения. Собственный народ срубал деревья для своих жилищ, использовал в дело любые природные ресурсы для своих нужд, вместо того, чтобы пытаться подстроиться под окружающую среду. Единство с природой привело к крайне причудливым строениям, на которые Минсок не переставал дивиться. Они проезжали мимо верениц башень, врезанных в крону деревьев, что встречались вдоль всей дороги. Лесом был покрыт больший участок суши, и все же, народ Минсока так много о нем не знал. Минсока впечатляла способность эльфов обустраивать свой быт в местах, подобных этому, ведь раньше ему только доводилось читать ужасные рассказы о том, что случается с теми, кто осмеливался ступить в дремучие чащи леса. Однако, повозка уносила их все дальше вглубь леса, и в груди Минсока начало расцветать тревожное чувство. Путь позади них был охвачен тьмой густой листвы, а верхушки деревьев возносились над ними непроглядным полотном. Ифань поведал, что местный обряд бракосочетания отличается от того, к чему привык Минсок — для эльфов это священное таинство и для сторонних глаз оно не предназначено. Дома у Минсока по случаю свадьбы закатывали помпезные пиры, пользуясь возможностью похвалиться собственным достатком, и справляли торжество на протяжении нескольких дней. Однако, юноше не дано было этого познать. Ифань рассказывал о деревьях-стариках и сплетении душ, насколько этот процесс считался интимным. Речь Посла заставила Минсока глубоко задуматься. Он знавал многие семьи, разрозненные частой бранью и неверностью между супругами, часто случались и браки по расчету. И то, о чем поведал Ифань, совершенно расходилось с его представлением о том, чего стоило ждать от их союза с эльфийским Принцем. Это совершенно не походило на объединение двух семей под одно имя. Под сводом деревьев, сон не шел к Минсоку. Ему хотелось видеть звездное небо. Они только-только пересекли официальную границу эльфийского королевства. Нейтральная зона, разделяющая два государства, осталась позади, и Минсоку ничего не оставалось делать, как смотреть только вперед. Минсок понимал, что Ифань с благими намерениями рассказывал про ритуал омовения и прочие тонкости, которые следует запомнить, а также об эльфийских праздниках и лунном чествовании, которое отмечалось, пока солнце не взойдет над деревьями. Но Минсок слушал вполуха, его внимание захватили деревья и звуки леса. Казалось, эльфы чувствовали себя вполне вольготно, напряжение упало с их плеч, стоило въехать на родную территорию. Минсок задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь разделить это чувство с ними? Наступил двадцать третий день их путешествия, и Минсок мирно дремал, как вдруг его, тряся за плечо, начал будить Ифань, возвещая о том, что они въезжают в столицу. Минсок с трудом себе представлял, как должен выглядеть город эльфов, но сейчас все его незначительные соображения просто рассыпались на месте. Он ожидал, что будет встречен приглушенными красками и тропками, ведущими вдоль деревьев. Он ожидал больше хаоса и меньше цивилизованности. А сейчас он чувствовал себя глубоко пристыженным за подобные мысли, пусть даже такой образ и рисовался во всех учебниках на его родине. Нотлин являл собою процветающий город, разрывающийся от буйства красочных одеяний и драгоценных камней, которые украшали шеи и запястья каждого эльфа, в серьгах их отражались солнечные лучи, что просачивались сквозь зелень листвы. Лес вокруг был не такой густой, отчего в городе было достаточно светло. Минсок заметил небольшие торговые магазинчики, построенные прямо на деревьях: некоторые из них опоясывали ствол, возносясь к самой верхушке, соединяясь между собой деревянными мостиками. Эльфы-горожане притормозили рядом с экипажем, что неспешно двигался вдоль главной улицы, с любопытством разглядывая путников. Всю жизнь Минсок провел в страхе перед ними. К своему удивлению, принц не почувствовал среди здешнего народа и толики враждебности. Сказать по правде, они всего лишь были заинтересованы в чужестранце, равно, как и он в них. Экипаж катился вперед, сопровождаемый охраной по обеим сторонам, и Минсок почувствовал, как нервы его скрутились в тугой узел. Ифань, протянув ладонь, по-отечески похлопал принца по коленке: - Среди них нет Ваших врагов. Минсок желал верить тому на слово, но страхи предыдущих лет было не так просто отринуть. Принц отсидел всю заднюю точку и радовался хотя бы тому, что больше не придется выносить мучений дальше. Наконец, они остановились перед башней, столь же высокой, как и самые старые деревья, что закручивались спиралью вокруг нее, и Минсок с облегчением сошел с повозки. Все его мускулы затекли после продолжительного пути, и в данный момент он ничего не желал так сильно, как горячую ванну. Те редкие остановки, что они делали для того, чтобы помыться, казались Минсоку недостаточными. Из дверного проема вышли навстречу несколько эльфов, с любопытством рассматривая принца и улыбаясь Послу. - С возвращением, - произнес один из них. То был привлекательный эльф с копной темных волос и ярким цветом глаз, облаченный в платье фиалкового цвета. Встав на цыпочки, он потянулся к Ифаню за поцелуем. - Минсок, это Чунмен — мой супруг. Чунмен, знакомься: Принц Минсок, суженный нашего Принца. - Какая это честь — наконец-то увидеть вас, Ваше Высочество, - произнес Чунмен. На лице его была искренняя улыбка добродушия, на которую он не нашел в себе сил ответить тем же. Он попытался, но не сумел изобразить у себя на лице ничего, его губы вытянулись в тонкую линию, придавая выражению еще больше неуверенности. - Принц утомился с дороги, - возвестил Ифань, - Полагаю, ему нужно принять ванну, плотно поужинать и поспать. Минсок расчувствовался настолько, что готов был расцеловать Ифаня. Однако, сдержав свой порыв, он кратко ответил: «Да, было бы чудесно». На этом, Ифань продолжил путь, а Минсок принялся маршировать вслед за ним. Остальные эльфы шагали позади. Он чувствовал, как те буравят взглядом его спину и невольно повел плечами, некстати вспоминая, что его клинки так и остались лежать под мехами в экипаже. Как он мог позволить себе такую беспечность? Надо было признать, просторы дворца застали его врасплох и немало удивили. Дворец встретил его радушием со своими высокими потолками и огромными окнами, открытыми для потоков теплого воздуха. Минсок был бы рад принять это радушие, но все, что он мог сейчас чувствовать — недомогание в животе. А еще он был вымотан тяжелой дорогой и нуждался в мягкой кровати. Принц был одновременно обрадован и огорчен тем, что его не стали сразу же знакомить с будущим мужем. Ифань повел его по одной из винтовых лестниц. Пока они поднимались вверх, юноша крепко держался за перила. С виду замок казался гораздо меньше, но Минсок скоро уяснил, что глаза не всегда видят то, что есть на самом деле. Его комната была не так просторна, как та, что осталась дома, но, тем не менее, места ему хватало вполне. В центре располагалась его кровать, занавешенная легкой органзой зеленого цвета, которая служила защитой от солнечных лучей. У Минсока возникло непреодолимое желание зарыться в ворох подушек, накинуть мягкое одеяло до самого носа и проспать несколько дней. Но сначала надо помыться. В дальнем конце комнаты принц увидел нишу с ванной, вдоль боков которой струился узор из желто-зеленых листьев. Она была предусмотрительно наполнена горячей водой, от которой исходил пар. - Под замком есть горячие источники, - объяснил Ифань, - мы черпаем воду оттуда, а затем сливаем в реку, которая эти источники и наполняет. Минсок пробежался пальчиками по водной глади, наблюдая, как расползаются круги. - Спасибо, - сказал он Ифаню, - За все. Ифань был польщен, но принял добрые слова со скромностью, а затем вышел, оставив Минсока наедине с собой. Ифань был не так уж плох. Для эльфа. С тяжелым вздохом, Минсок скинул с себя одежды — единственное, что осталось у него от родного дома — и ступил в воду. Это был совершенно новый, неизведанный мир для юноши, мир, от которого он предпочел бы укрыться, если бы на то была его воля. Он бы лучше заполз обратно в свой дом на горе, обернулся в знакомые телу меха, прижимая к груди свой верный клинок. Это место сулило опасность. Все здесь словно было устроено так, чтобы Минсок потерял бдительность, но Минсок не глупец, он твердо решил, что устоит перед искушением. Ифань сколь угодно может толкать речи о перемирии и о том, что принц теперь — один из своих, но Минсок ни на мгновенье не даст внушить в свою голову мысль, будто все эльфы думают так же, как он. Юноша, не торопясь, отскабливал до чистоты свое тело мылом, которое ему было предоставлено. От долгого пребывания в воде, усталость потихоньку начала отпускать его тело, а кончики пальцев сморщились. Рядом с собой принц обнаружил полотенце, но ему не во что было переодеться: его единственный наряд был грязным от дорожной пыли. Насухо вытеревшись, Минсок застыл в раздумьях, нагой в совершенно пустой комнате. Успокоить его нервы мог добрый сон. Порешив на этом, Минсок забрался на кровать, утопая в поразительно мягкой перине. Закутавшись в одно из многочисленных одеял, голова принца упала на ближайшую подушку. Все, что ему было нужно сейчас — это сон. Обо всем остальном он побеспокоится позже. Минсок усвоил для себя одну вещь: не стоит ожидать от эльфов ничего, что ты планировал ожидать от них изначально. До этого, единственным представителем расы для Минсока был Ифань, и все его знания базировались сугубо на рассказах Посла, но то была лишь теория. Минсок трапезничал за небольшим столом, наслаждаясь компанией Ифаня, который сидел напротив него, как вдруг в комнату вошел незнакомый эльф. Принц немедля переключил на него внимание. Cветлые, почти белоснежные, волосы эльфа спадали водопадом до его талии; локоны по бокам были убраны назад в тугие косы, а голову его украшал венец, сплетенный из тонких серебряных нитей. В его карих глазах отражался блеск созвездий, розовые губы эльфа приоткрылись, как только он завидел Минсока. Полы его одежды мятного цвета какое-то мгновение развевались позади него, прежде чем опасть вниз. Минсок был наслышан о красоте эльфов, но этот — этот эльф превосходил все его ожидания. - Что здесь делает человек?, - задал вопрос эльф, скользя по Минсоку надменным взглядом. Минсок сразу ощетинился. - Я решил, что вам следует познакомиться с будущим супругом в уединенной обстановке, - со вздохом, объяснил Ифань, поднимаясь из-за стола. Так значит, это Принц? Спесивый муж — последнее, о чем мечтал Минсок, однако он постарался принять безразличное выражение лица. Главной целью их союза было поддержание мирных взаимоотношений между двумя народами, и Минсок только навредил бы сейчас ответной дерзостью. - Лухан, это — Минсок, - представил юношу Ифань. Рот эльфа перекосила презрительная гримаса, и он даже не пытался ее скрыть, отчего стал похожим на капризное дитя. - Ифань, ты прекрасно знаешь, что я думаю об этом браке, - ответил Лухан, полностью игнорируя присутствие Минсока. - А я уж было понадеялся, что Вы наконец повзрослели в мое отсутствие, - огрызнулся Ифань, опуская плечи, - я не для того годами вон из шкуры лез, пытаясь достичь перемирия, чтобы Вы все перечеркнули грубым отношением к нашему гостю. - Он никакой не гость, - фыркнул Лухан, - и ему здесь не рады. - Рады! - терпение Ифаня лопнуло. Лухан вздрогнул от неожиданности и отпрянул назад, - И если бы ваш отец был здесь... - Но его здесь нет, -перебил Лухан, - и я, пожалуй, пойду прочь. Пусть не попадается мне на глаза, если в этом нет необходимости. Таков мой приказ. Как только Лухан скрылся за дверью, Минсок поднялся с места. - Минсок, я так сожалею, - осторожно начал Ифань. - Тебе вовсе не о чем сожалеть, - принц постарался придать голосу тон равнодушия, но нарастающую обиду в голосе было совсем непросто скрыть, а его пальцы невольно сжались в кулаки, - каждый вправе высказывать свою точку зрения. Думаю, мне следует вернуться к себе в комнату: оттуда выполнять приказы Принца гораздо легче. Минсок понимал, что Ифань не желал заканчивать все на такой ноте, но он не оставил Послу выбора. В спешке покинув обеденную залу, вперив взгляд впереди себя, юноша шагал, пока не достиг спальни, а затем прикрыл за собой дверь. В честь Минсока, а также по случаю успешного завершения переговоров, решено было устроить торжественный пир. По этому поводу у Минсока был наготове собственный наряд изумительного цвета ледяной синевы, а голову его украсил венец, похожий на тот, что носил Лухан. Окруженный толпой эльфов, которые беззаботно веселились и плясали, Минсок чувствовал себя лишним, словно бельмо на глазу. Минсок сел по правую руку от Короля, в то время как место слева занял Лухан, продолжавший упорно игнорировать юношу. Еще позавчера они не были знакомы, да и вообще, Минсок пробыл в королевстве всего три дня, но волнительное чувство съедало его, как никогда прежде. Церемония была назначена на завтра, она должна была пройти в уединенном местечке у реки, и Минсок не представлял, что будет, если Лухан вдруг передумает. Минсок желал лишь мира двум народам, и, если бы не его цель, он уехал бы отсюда как можно скорее. Минсок хотел свадьбы с Луханом едва ли не меньше, чем тот — с Минсоком. Но на кону стояли жизни ни в чем не повинных граждан, и они не должны были стать жертвами этой распри. Трон, на котором сидел Минсок, формой своей походил на дерево, казалось, он был высечен из того, что от него осталось. У него не было выбора кроме как наблюдать за многоцветием шелковых одежд, то и дело попадавшихся в поле его зрения. Ему, совершенно точно, здесь не место. Минсоку дали отведать вино, слаще которого он раньше не встречал, несколько гостей, пытаясь рассмотреть гостя, подходили ближе, однако, встретившись с суровым взглядом Короля и таким же - Ифаня, вскоре удалялись восвояси. Ифань кудахтал над ним, словно курица-наседка, готовый предотвратить любую беду. Единственное, над чем Ифань был не властен — это заинтересовать Лухана в будущем супруге. Пир был ещё в самом разгаре, как Минсок решил удалиться. Его побег был не замечен никем, за исключением зорких глаз Ифаня. Тихонько кивнув ему, юноша начал подниматься по лестнице. Чем выше он ступал, тем сильнее его грудь пронзала острая боль, отчего каждый глоток воздуха давался с трудом. Еле переводя дыхание, юноша прислонился к стене, сжимая ткань на груди. Его сердце бешено колотилось, отдавая звоном в ушах, но Минсок подавил в себе дискомфорт. Он не желал этого союза, но выбора не было. Очутившись в комнате, Минсок тот час сбросил с себя серебряные браслеты и, замешкавшись, остановился у зеркала. Были бы у него уши побольше, да волосы подлиннее, он бы легко смог сойти за одного из своих. Однако, он — не эльф, какие бы одежды не надевал. Даже нарядившись в шелка и драгоценности, человеку не суждено переродиться в эльфа. Мало-помалу, Минсок начал терять себя прежнего. Его старые одежды забрали, и Ифань уверял, что отдал их в чистку, но юноша уже не надеялся получить свои пожитки обратно. Он же не дурак. Ифань выбросил его меха, как и все оружие, еще в день их прибытия. Минсок — всего-навсего человек, одинокий и беззащитный. Раздевшись, юноша свернулся калачиком на постели, представляя себе, что, как только откроет глаза, перенесется к себе домой, а весь этот кошмар окажется сном. За замком струилась речка, которая была усыпана небольшими водоемами с плавающими на поверхности кувшинками, а со дна их возвышались тонкие стебли растений, которых Минсок раньше не видал. У одного из этих водоемов раскинуло свою зеленую крону старое дерево: извилистыми корнями оно уходило глубоко в землю, ствол его и ветки были могучими и крепкими. У подножия его лежали цветы синего и фиолетового оттенков, опавшие под собственной тяжестью с веток дерева. Сей пейзаж (который бы Минсок нашел поистине захватывающим, окажись он в иных обстоятельствах) омрачался лишь тем фактом, что принц находился здесь для того, чтобы навек распрощаться со своей свободой. Церемония не слишком затянулась. Минсок и Лухан стояли лицом друг к другу, пока Король связывал их руки алой лентой, как знак единства душ. Лухан смотрел на все, что угодно, кроме самого Минсока. На их головы была водружена корона из цветов того дерева, под которым они стояли, и Минсок постарался унять нервы, как только звуки клятвы на незнакомом языке разрезали тишину вечера. Вместе с ними присутствовал Ифань со своим супругом, а так же Король и пара его советников-эльфов. Это было к лучшему, потому что Минсок сам не желал толпы глаз, устремленных на него. Но даже столь узкий круг свидетелей обременял юношу. Минсок подождал, пока ленту снимут с его руки и настанет часть церемонии, когда придется повернуться лицом к Королю, чтобы тот связал запястья молодых вместе. Самая чудовищная, по мнению Минсока, часть церемонии. По правилам эльфов, в течении всего дня молодожены обязаны ходить с соединенными лентой запястьями, пока священнослужитель — в данном случае, сам Король, - не развяжет их на утро следующего дня. Его правая рука устала, и Минсок начал ощущать неприятное покалывание там, где участок его кожи соприкасался с Луханом. Лухан стоял, нахмурившись, и Минсок невольно сам свел брови брови вместе. Пакт о перемирии, скрепленный брачным союзом, в котором не желала участвовать ни одна сторона. Хоть в чем-то они были солидарны. Молодоженов облачили в парные одежды кремового цвета, у каждого было открыто одно плечо. Ткань легко струилась по шелковой коже Минсока и это ему совсем не нравилось. Одежда совершенно не защищала, в ней негде было утаить оружие. Он все еще не мог избавиться от прошлой жизни, где вся сущность его не допускала и бреши в собственной защите, особенно, находясь среди эльфов. После церемонии, крайне обрадованный Ифань повел их назад в замок. Пара шагала позади Ифаня и Чунмена, в то время, как Король шел в компании советников. Вскоре должен был отправлен гонец к родителям Минсока, возглашающий о завершении церемонии и заключении мирного соглашения. И восторжествует, наконец, мир. С этой мыслью Минсок прошел в тронную залу и уселся рядом с Луханом для традиционной трапезы. Стол перед ним ломился от изобилия угощений, который он не преминул попробовать, все еще ощущая тяжелые кандалы брака на своей руке. Лухан общался с гостями, которые приходили, чтобы выразить слова поздравлений молодоженам. Он непринужденно улыбался и расцветал каждый раз, когда кто-нибудь напоминал про завтрашний день и обретение долгожданной свободы. С Минсоком не разговаривал никто, кроме Чунмена. - Ифань признался, что иметь с Вами дело гораздо приятнее, чем он ожидал, - открыто улыбнулся эльф Минсоку, - осмелюсь предположить, что вы ему понравились. Минсок оглянулся на обращавшегося к нему мужчину: казалось сам воздух вокруг него был пропитан заботой и теплотой. - Ифань располагает к себе, - подумав, ответил юноша, - Если честно, мне даже неловко за то, что дразнил его. Только пусть это останется между нами. - Мой рот — могила, - улыбнувшись, заверил Чунмен, - не хотелось бы тешить его и так раздутое до небес самолюбие. К сожалению, Чунмен не смог быть подле Минсока до самого конца, и, после тихих слов извинений, ему пришлось оставить принца наедине с куском торта на тарелке и Луханом, который, отстранившись от него, общался с одним из гостей. Минсок бездумно рисовал вилкой на поверхности торта волны. Поднеся вилку ко рту, он слизнул с нее крем. Малиновый. Малину Минсок любил, хоть это была и редкая ягода в его краях. Помнится, он каждый год, в сезон сбора урожая, прокрадывался ночью на кухню, чтобы набить ею щеки. Дискомфорт юноши совершенно не трогал Лухана. Каждые несколько минут бедняга нервно дергал мужа за рукав в немой мольбе скрыться с глаз долой, но все было тщетно. Поначалу Минсока тронуло, с каким радушием его встретили в замке, но сейчас, под пристальным взором эльфов, все чего он хотел — забиться куда-нибудь в тень. - Лухан, - позвал он, стараясь скрыть эмоции в голосе. Лухан замер, втянул носом воздух и небрежно оглянулся через плечо. Взгляд Минсока метал гром и молнии, но он собрал всю волю в кулак и постарался успокоиться даже после того, как эльф, с нескрываемым раздражением, повернул голову назад. Возможно, Лухан ожидал что супруг будет покорным и тихим, но вот только Минсок не желал исполнять ни то, ни другое. Может, он и новичок, может он еще не до конца изучил здешние порядки, но подобное отношение он терпеть не намеревался. Отныне Лухан — его муж. Это значит, что они равны. И то, что тот находится на родной земле, не дает ему права обращаться с Минсоком как с низшим существом. - Я желаю удалиться, - отчетливо произнес он. Это было сделано нарочно, чтобы все присутствующие могли его расслышать. Разговоры тот час прекратились и в зале воцарилась полнейшая тишина. Взгляд, которым одарил Лухан принца, казалось, мог убить на месте. Однако, Минсок не сдал своей позиции, ни один мускул не дрогнул на его лице. - Невежливо будет покинуть гостей, - сквозь зубы процедил Лухан. - Уверен, наши уважаемые гости поймут, для чего новобрачным необходимо уединение, - склонив голову, Минсок улыбнулся эльфу самой фальшивой и самой приторной улыбкой, на которую только был способен. В ответ на это, Лухан сжал пальцы Минсока с такой силой, что боль прокатилась по всей его руке вверх до плеча. И все же, Минсок не сломился, его дух был слишком силен, чтобы сдаться перед таким. - Мой супруг что-то неважно себя чувствует, - возвестил Лухан после продолжительной паузы, - мы вынуждены покинуть торжество. Они встали из-за стола, и Лухан ослабил хватку прежде, чем кто-нибудь мог что-то заметить. Они шли, сопровождаемые гробовым молчанием, пока не достигли первых лестничных ступенек. Минсока предупредили, что комната, в которой он остановился, была предоставлена ему на временное пользование, и после свадьбы, вся его одежда и остальные вещи будут перенесены в комнату Лухана — а теперь, их общую комнату. Грубо затолкав Минсока внутрь, Лухан прикрыл за собой вход. Обступив юношу, он отрезал все пути для отступления, таким образом Минсок оказался прижатым к двери под грозным взглядом Лухана. - Больше не смей командовать мне, - оскалился он, - кто ты такой, что бы указывать мне что-либо? Минсок презрительно усмехнулся. - Может ты и забыл, но я — Принц. Такой же, как и ты, - ответил юноша, сдерживая гнев, пока ярость стремительно закипала в Лухане, - ты не имеешь права обходиться со мной без должного почтения, и идти у тебя на поводу я уж точно не стану. Минсок оттолкнулся от стены, и грудью ударился об Лухана: - Я - не твоя собственность и ты не вправе мной распоряжаться. А попробуешь — узнаешь, какова будет ответная реакция. - Ты для меня — ничто, - выплюнул слова Лухан. - Я — супруг твой, - ответил Минсок, - можешь игнорировать меня наедине, сколько душе угодно, но перед королевством и его подданными ты обязан играть свою роль. Если еще раз замечу, что ты ведешь себя неподобающим образом — молчать не стану. - Это перемирие было ошибкой, - огрызнулся Лухан, - Ты и твой народ — кучка варваров. От удивления, Минсок рассмеялся. - Мои люди точно так же отзываются о твоем народе. Может, мы оба варвары, а может и нет. Но не смей судить обо мне из чужих сплетен. И не думай, что я хоть на миг доверяю тебе, однако мы должны сотрудничать, чтобы прекратить эти бессмысленные убийства. Вот, для чего все это затевалось. Не устаю поражаться твоему эгоизму. Как Принц, рискну заметить, что ты должен ставить интересы своего народа в приоритете перед собственными. Если бы Лухан мог покинуть комнату, он тот час бы вылетел за дверь. Вместо этого, он с силой дернул за ленту, соединяющую их запястья — натянутая ткань больно впилась в кожу на руке Минсока. - На твоем месте, я бы держал рот на замке и молился не оказаться на месте следующей жертвы. - Буду рад сообщить твоему отцу, что ты настолько великодушен, что предупреждаешь об опасности заранее, - пригрозил Минсок. - Вот значит, ты каков? Чужими руками расправляешься с обидчиками? Минсоку приходилось задрать голову вверх, чтобы смотреть в глаза Лухану, но он не дрогнул и не почувствовал и доли страха — только горечь и неприязнь, постепенно перерастающую в ненависть. - Поверь мне, Лухан: я бы с удовольствием тебе показал, насколько хорошо умею драться. А возможно, стоит организовать поединок. Несчастные случаи происходят довольно часто во время таких сражений. - Ничего, острее вилки, ты в руки не получишь, - прошипел Лухан. - Я и с вилкой могу тебя одолеть. Да с чем угодно. Ты мне не страшен, маленький Принц. - Маленький? - усмехнулся Лухан, - так ведь это ты сейчас смотришь на меня снизу. - А я вовсе и не рост имел ввиду. Ноздри Лухана вздымались от возмущения, и Минсок был уверен: если бы не связанные руки, эльф давно бы скинул его из окна. - Мне следовало бы отрезать тебе язык. - Жаль было бы расставаться с самой важной часть моего тела, - Минсок задорно улыбнулся, - говорят, что по части языка я весьма искусен. От таких грубых намеков Лухан пошатнулся. Минсок наконец почувствовал, как искра триумфа прошла сквозь его тело. Эльф только и мог, что пятиться назад, пытаясь оказаться от юноши так далеко, насколько позволяла алая лента. - Муженек, - промурлыкал Минсок, шагая навстречу Лухану, который тот час же отпрянул от него, - ведь это наша первая брачная ночь. Неужто ты собираешься разыгрывать из себя непорочную деву? - Только посмей меня тронуть- И Минсок посмел. Он сжал руку Лухана, тот пытался воспротивиться, но, из-за ленты у него ничего не получалось сделать. Небрежно переплетая пальцы Принца со своими, Минсок заметил, как тот, от неожиданности открыл рот и уставился в немом изумлении, когда юноша легонько погладил подушечкой большого пальца кожу на ладони эльфа. По руке Лухана пробежало стадо мурашек, щеки покрылись румянцем, взор помутнел от негодования— но это его только красило. А Минсока лишь забавляло. Неожиданно Лухан вывернул руку, разрывая контакт, а затем поднял ее вверх, отчего Минсок испытал жгучую боль. - Понятия не имею, что за игры ты ведешь, но лучше тебе прекратить немедленно, - мрачно заявил Лухан, - не желаю терпеть твое присутствие и не позволю, чтобы ты надо мной насмехался и потешался. - Ну так перестань меня провоцировать, - ответил Минсок, - и прислушайся к своим же собственным советам. Я хочу находиться рядом не больше твоего. Задумайся над этим. И, по крайней мере, у тебя есть родной дом, а у меня — только ты. Лухан ухмыльнулся. - Значит, у тебя ничего нет. Минсок больше не видел смысла препираться дальше. Ведь Лухан прав. Как только Минсок отправился в эту страну, как только поженился с Луханом, он сразу же отбросил все, что было ему знакомо прежде без надежды на возвращение. Он проживет всю жизнь, никем не любим, а брак его будет, скорее всего, наполнен одной лишь ненавистью до конца своих дней. Один-одинешенек, человек среди эльфов, которые будут всегда обходить его стороной. - Я желаю принять ванну, - заявил Лухан, откладывая ссору на потом. Их одежда была пошита таким образом, чтобы можно было легко из нее освободиться, оставаясь при этом, связанными алой лентой. Лухан скинул с себя ткань, а Минсок улегся на пол, созерцая потолок. У него не было ни малейшего желания смотреть на голого Лухана, а помогать тому с принятием водных процедур — и того меньше. Лухан мыл себя одной рукой, пыхтя от неудобства, но Минсок это проигнорировал. Он думал о том, что, возможно, никогда не сможет к этому привыкнуть — к огромному пространству, где чувствуешь себя наиболее уязвимым. Дома, в их замке коридоры были узкими, а комнаты — маленькими, как раз для того, чтобы можно было ощущать себя внутри них под защитой. Всплеск воды прервал размышления Минсока и он принялся изучать тени от деревьев, расползающиеся по потолку и стенам. Прекрасная была картина. Если бы Минсок не был в постоянном напряжении и страхе, она могла бы его даже расслабить. Тени все нарастали, и вот, Лухан вышел из ванны, оборачиваясь в полотенце, что для него принесли слуги. Так же они зажгли несколько свечей, и комната залилась мягким свечением. Слуги ворковали вокруг Лухана, обделяя Минсока вниманием. Один лишь эльф подошел к нему, осторожно интересуясь, угодно ли Минсоку что-нибудь. В ответ, он помотал головой. Минсоку ничего не было угодно. На этом, слуга выстроился в линию за остальными и ушел прочь. Когда Лухан повел их к кровати, Минсок не чувствовал утомления. Прежняя кровать была меньше, чем эта. Супруги устроились по разные стороны друг от друга. Пока Лухан читал книгу, Минсок начал дремать, что было довольно неудобно, поскольку их руки были вытянуты на максимальное расстояние, которое они могли себе позволить. Минсок очнулся весь в поту, дергая за непривычную ленту, пока не сумел хоть немного ее ослабить. Свечи догорели, и теперь комнату освещала лишь луна. Минсок обратил внимание, что Лухан спал все в том же положении сидя, отвернув голову в сторону. Сон не шел к Минсоку: ему было слишком жарко и слишком неудобно. С первыми лучами солнца пришло и долгожданное освобождение от уз, что обременяли их с Луханом. Пока Минсок потирал запястье пытаясь вернуть затекшим конечностям жизненную силу, Лухан накинул на себя платье, которое серебром переливалось на солнце. Эльф распустил волосы и откинул их назад, заставляя шелком ниспадать с плеч. От сей картины у Минсока свело дыхание, но Лухан, злобно косившийся на юношу поверх своего плеча, живо привел того в чувства. Возможно, они больше не были связаны, но это совсем не значило свободу для Минсока. Он чувствовал себя птицей, заточенной в клетку, откуда не было пути на волю. Принц завтракал в одиночестве, едва притронувшись к блюдам. Они были ему незнакомы и он не понимал их вкуса. Позже, к Минсоку присоединился Ифань, явно намеревавшийся задобрить юношу. Он не расспрашивал об их первой ночи, а Минсок и не собирался касаться этой темы вовсе. Минсок ценил компанию Ифаня, даже если тот ничего не мог дать, кроме слов поддержки, которых было недостаточно, чтобы успокоить его глубокую рану. Посол предложил Минсоку чернила и лист бумаги для письма домой, от которых юноша почти успел отказаться, но тут он вспомнил о Чондэ и передумал. В детстве, они с кузеном выдумали код, понятный только для них двоих. Они обменивались зашифрованными посланиями друг с другом и думали, что умнее них не отыскать никого в целом замке. Почти десять лет миновало с тех пор, как Минсок пользовался эти кодом в последний раз, и вот, наконец, ему предоставилась возможность вспомнить былые времена. В своем письме он поделился с Чондэ своими переживаниями, а также, поведал о приятных сюрпризах, которые открыла ему новая жизнь. Деликатно сообщил Чондэ, что из него выйдет замечательный король и чтобы понапрасну не волновался за него. Еще он передавал слова любви к матери. Когда Минсок вручал конверт в руки гонцу, его терзали сомненья, что оно найдет адресата. Минсок не привык к жаре, что налипала на него всякий раз, когда он выходил наружу, поэтому юноша взял за привычку носить с собой платок, чтобы утираться от пота. Уже несколько месяцев пробыл принц в Нотлине, но так и не сумел приноровиться к его высоким температурам. Зато, окружающий пейзаж был ему приятен. Улучив момент, Минсок сбегал к водоемам и мог часами смотреть на кристально чистую воду, пробегая кончиками пальцев по нежным лепесткам цветов и кувшинок, прибитых к берегу течением. Минсок находил в этом свое маленькое спасение от назойливых дворцовых слуг, что с него глаз не спускали, покуда он был взаперти. Ифань настоял, чтобы Минсок участвовал в каждом заседании, пытаясь вовлечь того в государственные дела. Время от времени, Чунмен, во время обсуждения, без опаски позволял Минсоку самому принимать то или иное решение. Так же Чунмен познакомил принца с дворцовыми служащими. Но, как и прежде, никто из них не смел взглянуть ему в глаза, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно предложить свои услуги. Исключение составлял эльф, который проявил инициативу в первую их ночь с Луханом. Тэквон — так звали слугу — был единственным, кто, казалось, не боялся Минсока. Минсок встречался со своим мужем только по вечерам, когда Король самолично звал их на совместный ужин, а по утрам, с рассветом, Лухан убегал куда-то. Бывало, они случайно пересекались на совместных заседаниях или проходили мимо друг друга по коридору, но это были такие незначительные моменты, что о них не стоило и упоминать. Лухан ясно дал понять, что для него Минсока и вовсе не существовало. Это очень сильно задевало юношу. Он вовсе не хотел всю жизнь скользить по замку, словно неприкаянное привидение, не найдя себе приюта. Минсок все чаще наведывался к пруду, где состоялась их свадьба. Хоть с этим местом и были связаны не самые приятные воспоминания, зато сама обстановка, напротив, успокаивала его нервы. Скинув с себя одежды, оставляя их покоиться на земле, Минсок ступил в воду. Она холодила тело и Минсок невольно ахнул, переводя дух. Он осторожно прошел несколько шагов, после чего поплыл, разводя руками воду перед собой. От резкого контраста палящего солнца и освежающей прохлады, по его руками пробежала волна мурашек. Капельки пота собирались у его лба и медленно скатывались по вискам вниз. Минсок заплыл в самое глубокое место в пруду и остановился, создавая на водной глади круги вокруг себя. Занырнув под воду, на поверхность он поднялся посвежевшим. Пропустив пальцы сквозь мокрые локоны, он впервые позволил себе насладиться мгновением — отпустить от себя тревожные мысли, но только лишь на некоторое время. В конце концов, он заслужил право в маленьком удовольствие, прежде чем окончательно потерять рассудок. Минсок убивал таким образом время до тех пор, пока закат не разлил на небе свои оранжевые пятна. В последний раз набрав побольше воздуха в легкие, юноша нырнул, пробиваясь сквозь навес из речной травы наружу. На секунду он даже подумывал о том, чтобы просто отдаться течению и позволить подхватившему его потоку унести его далеко-далеко. Вероятно, будут твердить, что это был несчастный случай, может даже, напишут письмо родне со словами соболезнования. А может, пустят слух, будто юного принца похитили. Пока он шагал к берегу, он все воображал в уме, как дела могли бы развиваться. Ступив на мягкую зелень травы, Минсок накинул на себя одежду. Прозрачный шелк прилипал к влажному от воды телу, очерчивая каждый его изгиб. Вдруг, поблизости послышались чьи-то голоса. Минсок обернулся и заметил, как навстречу ему приближается никто иной, как сам Лухан. Ифань шагал за ним следом. Лухан первым заметил его и замер на месте: Ифань продолжал что-то вещать, но, казалось, эльф и вовсе его не слушает. Было что-то тревожное в его взгляде. Минсок не сводил с Лухана глаз, словно ждал, что он сейчас что-то произнесет и наконец признает само присутствие юноши. - А, Минсок, - Ифань, в конце концов, обратил на него внимание. Принц уже привык к неформальному общению без упоминания всех титулов и регалий. Ифань объяснил, что подобное обращение может стать преградой между подданными и Королем, поэтому его редко используют и исключительно по особым поводам. - Ифань, - поздоровался Минсок, - Лухан. Принц заметил, как тот повел плечами и принял такое выражение лица, будто проглотил лимон целиком. - Так вот, где ты целый день пропадаешь?, - поинтересовался с игривой улыбкой Ифань. Видимо, он находил в этом что-то забавное. Я нахожу это место умиротворяющим. К тому же, в этом месте нет никого, кто бы считал меня нежеланным. - Могу Вас заверить, - дипломатическая сущность Ифаня взяла вверх, - здесь все Вам рады и для всех Вы желанны. Не отрывая глаз, Минсок наблюдал за Луханом, который не сошел ни на шаг с тех пор, как заметил его. - Только не для тех, кто важнее всего, - тихо промолвил он. Не то, что бы Минсок ожидал от Лухана больше элементарной вежливости, но тот не удосужился проявить к нему и эту малость. Минсок уже порядком устал стучать в закрытую дверь. - Но тебя это никак не касается, - заверил он Ифаня, прежде, чем тот успел возразить, - я как-нибудь один управлюсь. Тут Лухан развернулся и стремглав вылетел прочь. Минсок смотрел ему вслед, не понимая, откуда в его груди взялась такая пустота. В ту ночь Лухан не ночевал вместе с ним. И на следующую ночь тоже. Его место за обеденным столом пустовало, и Минсок старался не показывать вида. Этого удовольствия он предоставлять эльфу не собирался. Что и понял для себя Минсок, так то, что Лухан ведет себя как сущий ребенок - если он что-то не может получить, сразу же устраивает истерику. Минсок старался не воспринимать поведение принца на свой счет, даже имея представление о том, как сильно действует на нервы само его присутствие рядом. Было бы легче дать событиям развиваться своим чередом — Минсок это знал. Он почти привык к такому положению вещей, если не учитывать то, что подобное было ему совсем не по душе. Ему хотелось всего толику сочувствия и понимания, и он не питал иллюзий о том, что они когда-нибудь могли бы стать приятелями, но Минсок был слишком упрям для того, чтобы бросить все, как есть. - Желаешь знать, где твой муж проводит дни? - словно, сорвав с губ Минсока немой вопрос, Ифань придал его мыслям, облаченную в звук, форму. Улыбка украсила его лицо, на что Минсок вопросительно поднял бровь. Рядом с ним стоял Чунмен и даже не пытался скрыть довольное выражение лица. - Да, - прозвучал простой ответ. Видя, как Чунмен начал начал заикаться от смеха, а Ифань прокашлялся в безуспешных попытках скрыть веселье, юноша недовольно нахмурился. - Что смешного в желании узнать, где находится собственный муж? - раздраженно спросил он. - Совершенно ничего смешного, - согласился Ифань, отчитывая мужа, который отвернулся и давил смех в рукаве своего желтого платья, - он сейчас на поле, вместе с солдатами. Разминается. - Благодарю. - вздохнул Минсок, - Что, было так сложно сразу ответить? - Мне вас проводить?, - предложил Ифань. - Нет, - с этими словами Минсок развернулся, намереваясь найти Лухана и усадить его для откровенного разговора. Ему и раньше случалось бывать на учебном полигоне, но только мимолетом, да и не было у него причин посещать его снова. Подобрав полы своего платья — сегодня оно было нежно-персикового оттенка — чтобы оно не запачкалось в пыли, юноша решил срезать путь через узкую тропинку. Сквозь тонкую листву до него доносились громкие голоса, а также звон металла и дерева друг об друга. Минсок узнал, что эльфы, несмотря на частые набеги на деревни людей, не содержали большую армию. Они больше полагались на собственную тактику и условия дикого леса, в котором им было удобнее сражаться, нежели на простую численность. Зато, те воины, которых Минсоку довелось повстречать, внушали неподдельный трепет: они находились в самой лучшей форме, каждый мускул на теле был натренирован, а рефлексы доведены до абсолюта, даже лучше, чем у него самого. Дойдя до конца пути, Минсок остановился. Его уже начал пробирать пот от дневной жары. Эту непрекращающуюся, невыносимую жару Минсок больше всего терпеть не мог. Он скользил взглядом вдоль склада с припасам и в сторону активно сражающихся с друг с другом эльфов. Лухана сложно было не заметить — его волосы были настолько светлыми, что казалось, будто они отражали солнечные лучи. Минсок еще немного задержался, унимая любопытство, пока принц пытался уклониться от копья, целившегося ему в грудь. Ловко отразив удар, одним точным движением он повалил своего соперника на землю. Солдат снова встал на ноги, и Минсок узнал в нем одного из дворцовых стражей — кажется, его звали Чанель, по-крайней мере, так говорил Чунмен. Он был прекрасно сложен, его грудь была открытой, зато он с проворностью работал ногами, отталкиваясь ими от земли, грациозно размахивая деревянным мечом. Для стражей было положено носить волосы, зачесав их назад и убрав в косы — прежде, Минсок видел его только таким. Но сегодня его рыжие волосы были собраны в пучок, в то время, как волосы Лухана были распущены и свободно спадали по плечам без единого намека на украшения. Пока эти двое кружили вокруг друг друга, Минсок решил подкрасться поближе, по-обыкновению, оставшийся незамеченным никем. С одной стороны, ему это досаждало, а с другой — так было удобнее делать то, что вздумается. Минсок подобрался ближе и теперь их разделяла только стойка с оружием. Он замешкался, когда заметил, что Чанель смотрит в его сторону. Кривая усмешка не его лице сильно озадачила Минсока. Лухан все еще стоял к нему спиной, полностью сфокусировавшись на Чанеле. Сквозь тонкую ткань его рубахи просвечивала блестящая от пота кожа. Без раздумий сняв с себя одежду и откинув ее в сторону, Лухан остался в одних штанах да сапогах, покрытых землей. До Минсока не сразу дошло, что Чанель нарочно пытается держать Лухана спиной к нему. Раздраженный, Минсок уж было открыл рот, чтобы позвать Лухана, но вдруг Чанель резко атаковал Принца. - Что-то ты витаешь в облаках, - заметил Чанель, его голос на ветру дошел до ушей Минсока. Лухан, с ворчанием, легко парировал на выпад Чанеля, увернувшись от следующего удара и нанося ответный. - И вообще, - продолжил Чанель, - ты в последнее время сам не свой, - на долю секунды, эльф посмотрел на Минсока и тот вытянулся весь во внимании. Возможно, Чанель ненароком пытался оскорбить его? Лухан ударил мечом наотмашь плечо соперника и эльф попятился назад. - Даже так, я могу справиться с тобой в два счета, - ответил дерзостью Лухан. Широко расставив ноги, Принц принял оборонительную позицию. - Это потому что я дрался вполсилы, - ухмыляясь, возразил Чанель, - а все оттого, что ты постоянно отвлекаешься. Что же могло вывести нашего Принца из равновесия?, - не унимался Чанель. Лухан сделал выпад вперед, вращая меч, а Минсок наблюдал, с какой легкостью он обращается с оружием, сколько стати в каждом его движении. - Может, это как-то связано с твоим новообразовавшимся супружником? Когда Лухан ударил Чанеля по ребрам деревянным клинком, Минсок нервно втянул воздух. Быстро оклемавшись, скрестив меч с мечом Лухана, Чанель сделал выпад вперед, не оставляя Принцу никаких вариантов, кроме как попятиться назад. Туда, где стоял Минсок. - Я думал, что все люди безобразны, - выдавил он из себя, крепко сжав челюсть, пытаясь отодвинуть Чанеля и обрести свободу над оружием. Он с трудом держался на скользкой земле, но хватку свою не ослабил. - Это нам всем рассказывали. - Так почему этот такой прелестный? - возмутился Лухан, - Что за подвох? Минсок от удивления даже открыл рот, непонятный вес давил на его ребра. - Сдается мне, что тебе понравился свой собственный муж,- дразнил Чанель. Лухан гортанно зарычал, встряхнув головой: - Как мне может нравиться мой враг? Он тебе больше не враг, - напомнил Чанель, - вокруг мир да покой, а ты продолжаешь убегать от него прочь. - Принц никогда не убегает, - огрызнулся Лухан. - Так почему ты весь день проводишь здесь, со мной? - Чанель ослабил хватку и отступил назад. Лухан запнулся, едва не падая вперед, не ожидая такого внезапного ослабления сопротивления. Минсок наблюдал, как Лухан убирал с лица прядь волос и бросил долгий взгляд на Чанеля: сердце юноши бешено стучало. - Я не подчинюсь только потому, что мне было приказано на нем жениться. - Только и всего?, - задал вопрос Чанель, склонив голову на бок, - Твоя гордость задета? - Легко тебе говорить — ощетинился Лухан, - это же не ты на нем поженился. Чанель улыбнулся, а затем развязал тугой узел волос, позволяя им огненным каскадом упасть вниз, прикрывая уши. - Если бы Минсок был моим мужем, - начал он, небрежно пропустив пальцы сквозь локоны, - я бы каждую ночь брал его в постели. Если бы не полуденный зной, от которого Минсок весь раскраснелся, его щеки бы сейчас горели со стыда. В одно мгновение, Чанель оказался спиной на земле, Лухан коленом надавил на его ребра, сжимая рыжие пряди в кулаке. - Он — не твой. Он принадлежит МНЕ. - Значит, тебе стоит сказать это и ему тоже, — предложил Чанель, сам не ожидая такого поворота событий, - пока он не нашел того, кто будет ценить его по достоинству. Лухан отпустил Чанеля из захвата, утирая пот со своей шеи. - Всем вокруг известно, что ты ночуешь где угодно, кроме своей спальни и ошиваешься здесь только чтобы с ним не встречаться. Могу сказать, что в твоем положении это тебя не красит. Принц должен подавать остальным пример. - Благодарю, Чанель, - сухо отозвался Лухан, - можешь идти. Опасаясь быть замеченным, Минсок медленно и неслышно попятился назад. Он возвращался к замку собственным путем, держась в тени деревьев, пытаясь переварить то, что услышал. В растерянности, он уже и не знал, что думать: слова Лухана выбили его из колеи, но еще больше смущала собственная реакция на подслушанный разговор. Он и в самых дерзновенных мыслях не мог загадать, чтобы супруг относился к нему с уважением, но, услышав, как Лухан произносит это собственными устами, с такой страстью говорит, что Минсок принадлежит ему — и сердце принца наполнилось надеждой. Ему многое было неизвестно в муже, и он сомневался, что хочет, что бы Лухан его желал. Но, поселившись однажды в его голове, эта мысль уже не давала Минсоку покоя. Минсок признавал, что его муж был хорош собой; однако, эту красоту было легко не заметить за его надменным поведением, а те положительные качества, что в нем присутствовали, полностью затмевались его спесивым характером. Минсок шел к Лухану за правдой, а вместо этого получил возможность переосмыслить всю ситуацию и взглянуть на вещи с нового угла. Чтобы хоть как-то развеяться, Минсок праздно слонялся по торговым улочкам города. Его сопровождал дворцовый страж, но, кажется, защита ему была ни к чему: все вокруг казались весьма услужливыми и, отчасти, заинтригованными юным Принцем. Он даже позволил себе слегка заплутать в затейливых тропинках и мостиках, ведущих от дерева к дереву. Постепенно прогулка начала приносить ему больше радости от изучения новой культуры, которую он, доселе, имел возможность изучить только поверхностно, нежели от самих покупок. Минсок обязан смотреть правде в глаза: теперь это — его собственный народ. И врагов среди народа у него нет. Останавливаясь на мосту, который находился выше прочих, он начал обозревать окружающую его картину. Внизу, со звонким смехом, резвились дети. Рядом находились их родители, который присматривали за своими чадами, однако, они не казались слишком обеспокоенными. Это так отличалось от того, к чему он привык дома: у себя на родине, люди и подумать не могли о том, чтобы выпустить свое дитя на улицу, где он запросто мог погибнуть в бушующей метели или угодить в хищные лапы крага. Здешние жители были далеки от этих страхов. В этот раз настала очередь Минсока пропустить трапезу за общим столом — он насытился от угощений, которые ему предлагали на каждом пути торговцы, из кожи вон стараясь, чтобы принц остался доволен вкусом. С заходом солнца зажглись первые фонари и Минсок возвратился во дворец. Нога за ногу, он поднялся по лестнице в спальню. Он клонил голову от усталости, но что, самое приятное — о Лухане принц даже и не вспоминал. Минсок ожидал, что проведет эту ночь по обыкновению — без Лухана. Пыльные одежды соскользнули с его плеч, а обувь осталась за порогом, чтобы слуги могли ее почистить. Минсок уже приготовился ступить в ванну, но вдруг остановился, как вкопанный, когда у видел, что она занята Луханом. Тот не сводил глаз с юноши, который так и стоял на месте в одном исподнем. Минсок не мог и шага сделать, пока Лухан жестом не указал на воду. В ванной вполне хватало места еще для одного. Минсоку стоило усилий перебороть себя, но он молча принял приглашение, освобождаясь от нижнего белья и занимая положение в горячей воде. Между ними воцарилось молчание, которое Минсок боялся нарушить. Он только отвернулся, чтобы начать мыться, как ощутил пальцы Лухана, которые пробежались по изгибу его шеи и подбородка. От неожиданности, он ахнул и поднял голову вверх. - Позволь мне, - прошептал Лухан. Вода с волос юноши медленно скатывалась вниз по спине и , пока сильные руки держали его подбородок. Минсок забыл, как дышать. Находясь в таком положении, он был открыт и уязвим для атаки. Принц подумал, что Лухан смог с легкостью лишить его жизни, если бы только захотел. Но Лухан, к счастью, не хотел. Вместо этого он намылил голову юноши, запуская пальцы в его (заметно отросшие) локоны, прежде чем смыть пену. Когда Минсок отошел от оцепенения, он попросту перестал понимать, что Лухан задумал. Принц оглянулся назад, но Лухан уже вышел из ванны и обернул полотенце вокруг себя. Минсок бросил взгляд, полный недоумения, на поверхность воды: его сердце бешено стучало, готовое вот-вот вырваться из груди. Замешкавшись, он принялся оттирать себя, с удовольствием избавляясь от пота и грязи со своего тела. К тому моменту, как Минсок закончил с водными процедурами, Лухан уже крепко спал в их кровати. Не в силах противостоять усталости, что скопилась за день в его теле и мыслях, он лег рядом, отдаваясь в объятия наступающей дреме. О Лухане он будет тревожиться завтра. На следующее утро Лухан присоединился к Минсоку за столом. Хоть они и не произнесли друг другу и слова, но, каждый раз, поднимая взгляд от своей тарелки, Минсок подмечал, что Лухан глаз с него не сводит. Эльф откровенно пялился на него и даже не думал отводить взгляд в сторону, отчего Минсоку стало некомфортно, ведь он привык к совершенно иному положению вещей. Еда казалось Минсоку пресной, она комом застревала в его горле. Отпив из своей чаши с водой, Минсок украдкой посмотрел на другой конец стола. Лухан впился в сочную мякоть персика, отчего из фрукта брызнул сок, тонкой струйкой пробежав по коже. Непонятное чувство скрутилось в его животе, когда он, не в силах отвернуться, наблюдал, как Лухан слизывает влагу со своего рта. - Прошу меня извинить, - пролепетал Минсок, поднимаясь из-за стола. Ему нужно было унять мысли в своей голове немедленно. Лухан встал вслед за ним, с улыбкой на влажных от сока губах. - Могу я составить тебе компанию?, - предложил он. Лухан смотрел на юношу с нежностью, и Минсок не мог разгадать, какие намерения скрываются за его взглядом. Минсок вздохнул и покачал головой. - Зачем? — спросил он, обходя стол, чтобы приблизиться к Лухану, - С тех пор, как я сюда прибыл, ты только и делал, что упорно отрицал мое существование. Что же теперь изменилось? Какое-то время Лухан молчал, а затем посмотрел юноше прямо в глаза: - Мне надоела эта борьба. Я решил подчиниться. - Приказу Короля?, - уточнил Минсок, поднимая бровь. В этот раз, улыбка Лухана была не такой невинной, как прежде: - Самому себе. - В толк не возьму, - начал Минсок, постепенно выходя из себя из-за столь резкого поворота событий, - ты ясно дал понять, что презираешь меня и мечтаешь поскорее выгнать со своей родной земли. - Чувства мои были обусловлены теми небылицами, что плели о вашем народе. Признаю, я с самого начала предвзято относился к тебе, однако, я научился обособлять эти россказни от того, что у меня перед глазами. Можешь считать это первым шагом к началу новой жизни. Минсок не переставал удивляться тому, как зрело рассуждал Лухан. Ведь если такой, как он смог преодолеть себя, то и Минсоку стоит открыть свое сердце. Да, он хотел от Принца большего, хотел разузнать о новой культуре, но также, он был слишком строг по отношению к Лухану в своих мыслях. - Разреши мне вести себя, как подобает супругу, - произнес Лухан, - я бы так хотел познать тебя. Минсок колебался в раздумьях, но, все же решил шагнуть в неизведанное. Он не знал, что из всего этого может выйти, но подумал, что попытаться, все же, стоит. На самом деле, что можно представить хуже того, когда его попросту игнорировали? Вскоре Минсок понял, как глубоко заблуждался. Возможно, он поторопился, когда позволил Лухану находиться подле себя. Лухан не предпринимал каких-то решительных действий, однако множеством своих незначительных поступков заставил юношу пожалеть о решении. Находясь в компании Лухана, Минсок понимал, что муж теперь становился его наставником и ментором по части эльфов. И, в отличие от Ифаня, формальности ему были чужды. Лухан с удовольствием вторгался в его личное пространство, как ни в чем не бывало мог коснуться кожи юноши в тех местах, где она не была укрыта одеждой. От прикосновений Минсоку становилось не по себе, его окутывал стыдливый румянец, а сердце бешено колотилось. Дальше прикосновений Лухан не заходил. Зато касался он так часто, как только мог — его ладоней, рук, плеч, когда снимал с Минсока одежду перед вечерним купанием. Минсоку до сих пор казалось это непривычным. Он вздрагивал всякий раз, когда пальцы скользили по его шее, направляя голову вверх, чтобы вымыть волосы. Минсок ничего не предпринимал в ответ: он, попросту, боялся что-то сделать. В его груди нарастало щемящее чувство, его охватывал трепет, стоило только Лухану коснуться его,а затем отстраниться, как ни в чем не бывало. Такая реакция эльфа не останавливала, а, скорее даже, распаляла еще больше. Гораздо позже Минсок нашел определение тому чувству, что испытывал в ответ на каждую улыбку, взгляд и касание Лухана — это вожделение. Минсок желал Лухана. Он и подумать не мог, что дойдет до такого? Как можно? Ведь его прислали в цитадель к их заклятому врагу. На большее, что он мог рассчитывать — это то, что они смогут выносить друг друга когда-нибудь, через много-много лет. Однако, такой исход дал ему пищу для размышлений. Они зашли в излюбленный Минсоком водоем. Погода стояла душная — как и всегда — и от спертого воздуха голова юноши шла кругом. Это не укрылось от зоркого взгляда Лухана и он предложил освежиться, на что Минсок с радостью согласился. Кончики его волос покачивались на речной глади, Лухан улыбался и на его ресницах застыли капельки воды. Сочную листву деревьев рассекали лучи солнца, оседая на воде, отчего она искрилась, а вместе с ней, искрился и сам Лухан. Так, что у Минсока перехватывало дыхание. - Тебе нездоровится? - встревожился Лухан, шагая навстречу. Он, уж было, протянул руку, но передумал и нахмурился, - жара тебя совсем замучила? Минсок сам не осознавал, что заставило его пробежаться по изгибам плеча Лухана, собирая на кончики своих пальцев влагу. Эльф рвано вздохнул и на мгновенье напрягся, прежде придти в чувства. Минсок взглянул на Лухана: его взгляд стал томным, а губы приоткрылись и Минсок привстал на носочки, чтобы оказаться в его объятьях. - Лухан! Напуганные голосом Ифаня, пара замерла на месте. Посол шагал им навстречу, подол его одежды разметался от стремительных движений. Кажется, он был чем-то обеспокоен. - Вы двое, - подойдя к берегу, заговорил Ифань осуждающим тоном, указывая на пару, - должны сейчас готовиться к предстоящему вечеру. Минсок все еще касался плеча Лухана и, в тот момент, когда ладонь эльфа легла на его собственную, сердце юноши дрогнуло. - Мы скоро будем. - Живо!, - скомандовал Ифань и умчался во дворец. Лухан посмотрел на Минсока и, спустя мгновенье, разразился смехом. - Я совсем забыл о сегодняшнем торжестве, - честно признался он, - Нам, и правда, стоит вернуться. Не хотелось бы разочаровать Ифаня еще больше. Да и Чунмен начинает дуться, когда я назло досаждаю его мужу. Минсок позволил Лухану вывести его из воды, задерживаясь на нем долгим взглядом, когда эльф взял юношу под руку. До самого замка Лухан держал его ладонь в своей и даже не думал выпускать. Их разлучили дворцовые слуги, разводя по разным комнатам, чтобы они могли переодеться в чистую одежду. На прощанье Лухан сжал крепче ладонь супруга. Минсок никак не мог успокоить стук своего мятежного сердца, а щеки его залились ярким румянцем. Это что-то новенькое. Зал, в котором проходило торжество, был залит лунным светом, что струился сквозь крышу замка. Все вокруг были облачены в серебряные одежды, глядя на который, Минсок вспомнил, что первое утро супружеской жизни Лухан встретил в подобном наряде: ткань спадала с его плеч, а по спине струился шелк волос. Тогда, Лухан был прекрасен, а сейчас он казался неземным существом. Чествование луны — древняя традиция эльфов, ежегодный праздник, который отмечали, когда Луна подплывала к Земле на самое близкое расстояние. Минсоку выпала честь принять участие в этом празднике. Жаль, что мысли его витали где-то далеко и не могли по достоинству оценить атмосферу торжества. Вся его сущность была направлена на созерцание Лухана — его волос, убранных назад с помощью затейливого украшения, наряда, полы которого были открыты спереди, пряча в складках тонкую цепочку от кушака. Лухан, как и все присутствующие, как и сам Минсок, был облачен в серебряную одежду, однако, юноша не мог оторвать от него глаз. Минсок не был знаком со здешними танцами, но Лухан направлял его движения, обнимая за талию уверенной рукой, пока они кружили по залу. Все вокруг потеряло свои очертания; все сейчас видел Минсок — это Лухан. С блеском в глазах, Лухан по-хозяйски крепко прижимал юношу к себе. Минсок с такой же пылкостью прильнул к принцу, словно боялся, что этот момент в любую секунду окажется лишь причудливым сном. Минсок не понимал, как Лухану удалось просочиться сквозь ледяные стены вокруг его сердца, но, раз уж он сумел это сделать — назад дороги не будет. Словно зачарованному, Минсоку начало казаться, будто время замедлило свой ход. В груди щемило, голова будто наполнилась свинцом, а окружающая мелодия и разговоры не долетали до его слуха. Ему даже показалось, что перестали танцевать. Минсок ахнул от неожиданности, когда Лухан потянул его за собой. Шелест их одежды терялся в звуках музыки, и Минсок ничего не успел сообразить, прежде чем его прижали к стене в дальнем углу зала. Перед ним стоял Лухан, смотря попеременно то в глаза юноши, то на его губы. С тихим стоном, Минсок схватил ткань на груди эльфа и притянул к себе. Их первый поцелуй был нетерпеливвым: Лухан крепко сжимал волосы на затылке Минсока, заставляя того запрокинуть голову, неистово припадал к губам. Минсок целовался прежде, но с такой страстью, когда сердце готово было выбраться наружу прямиком в руки Лухану — никогда до сих пор. Ни один поцелуй не заставлял его жаждать прикосновений с такой алчностью, как этот. От удовольствия, Минсок поджал пальцы на ногах и простонал в губы Лухана. Лухан все настойчивее вжимал юношу в стену; колени его задрожали и Минсок бы упал, если бы не сильные руки эльфа, подхватившие его. Жаркие поцелуи только распаляли его естество, заставляя забывать обо всем, кроме самого Лухана. Когда Лухан отстранился, чтобы перевести дыхание, Минсоку показалось, что он падает в бездну его сияющих от лунного света глаз. Он всем сердцем надеялся, что Лухан успеет его поймать. - Пойдем, - прошептал Лухан. Взяв Минсока за руку, они уходили все дальше от празднующей толпы. Лухан вел принца коридорами, о существовании которых тот прежде не догадывался, в спешке взлетали они по ступеням опустевшего замка. Наконец, пара нашла уединение в покоях спальни. Минсоку нужно было время, чтобы перевести дух, но Лухан не позволил ему этого сделать. Собрав лицо Минсока в свои ладони, он принялся целовать того снова и снова. Минсок, хоть и был опален страстью, но едва успевал целовать в ответ. Минсок благодарил небеса и мастера, который пошил ему одежду, когда он с легкостью освободился из нее, оставляя лежать на полу, в то время, как Лухан торопливо избавлялся от своего наряда. Супруг хищно смотрел на Минсока, на что юноша провел языком по своим губам, делая шаг навстречу и заставляя Лухана отступить. Эльф уселся на краю их кровати: его грудь вздымалась, щеки окрасились в алый цвет, такой же, что и на влажных губах, которые словно приглашали отведать их на вкус. Без промедления, Минсок взобрался к Лухану на колени и простонал, когда властные пальцы сжались на его бедрах во время поцелуя. Язык Лухана с легкостью проник в его рот, не встречая преград на своем пути. Минсок запрокинул голову, обернул руки вокруг шеи эльфа и качнулся в его объятьях. Они не единожды видели друг друга обнаженными, но в этот раз им было дозволено касаться друг друга. Пальцы Лухана пробежались от бедер Минсока к его груди, замирая, когда юноша прижался к мужу теснее. Лухан продолжил оглаживать его грудь, накаляя воздух между ними еще больше, делая его густым и вязким от вожделения. Каждое прикосновение, жаркий взгляд, каждая секунда с тех пор, как Минсок прибыл сюда — все сводилось к этому моменту и дороги назад для них уже не было. Минсок запустил руки в волосы Лухана, ощущая, как мягкие локоны оборачиваются вокруг его пальцев. Когда принц за талию приподнял юношу над матрасом, от неожиданности Минсок только усилил хватку. Оказавшись прижатым к постели, ноги Минсока разъехались в разные стороны и Лухан удобно расположился между ними. Его шелковистые волосы спадали вниз, создавая занавес только для них двоих. В этот раз Лухан целовал нежно, едва касаясь подбородка Минсока, его шеи и груди, прежде, чем спуститься ниже. Минсок рвано дышал, его сердце заходилось в бешеном ритме, а в груди становилось тесно от желания настолько сильного, что он постепенно терял рассудок. Лухан касался его так, как никто до него не делал, он боготворил его каждым движением языка и пальцев, увлажненных маслом, и Минсок откинул голову назад в немом стоне наслаждения, когда Лухан, наконец, проник в него. Они крепко сплели вместе пальцы и не отводили взгляда друг от друга ни на секунду, желая запечатлеть в памяти этот миг, к которому так долго шли. Минсок сжал Лухана в своих руках, задыхаясь от страсти с именем мужа на устах, пока тот двигался в нем все быстрее и глубже. Казалось, что он наконец отпустил от себя все плохое, будто невзгоды прошлых месяцев исчезают в никуда, оставляя место для лучших времен. От нового чувства, которое переполняло его, он готов был взорваться. И он хотел, чтобы оно никогда его не покидало. - Минсок, - словно в бреду, прошептал Лухан, толкаясь вперед, - Мой Минсок. Минсок прогнулся в спине, и крепко обвил ногами бедра супруга когда почувствовал, что пик блаженства наступил, повторяя имя Лухана снова и снова. Его разум был затуманен, зато все чувства обострились, и Лухан замер над ним, а затем припал губами к его шее, оставляя дорожку из ленивых поцелуев, которые, вскоре, привели к его губам. Лухан остановился только для того, чтобы Минсок смог восстановить свое дыхание. Лухан отстранился от юноши, а затем упал навзничь рядом. На его лице сияла прекрасная улыбка, и Минсок не мог не улыбнуться в ответ, подавляя в себе желание рассмеяться. Удивительно, какой резкий поворот совершили их чувства друг к другу. В комнате по-прежнему стояла жара. Минсок перевернулся на живот, потягиваясь, чтобы расшевелить усталые мышцы. Лухан наблюдал за ним, лежа на боку и подперев голову рукой. Его волосы разметались по кровати и Минсок не удержался от того, чтобы пропустить сквозь свои пальцы длинные локоны. Лухан склонился над ним, чтобы поцеловать юношу в плечо. - В тебя так легко влюбиться, - шепотом опалил он кожу Минсока, пока кончики пальцев исследовали спину юноши. - Неужели ты, - спросил Минсок, - полюбил меня? Лухан тихонько промурлыкал: - Еще нет, - его рука остановилась, барабаня пальцами по позвоночнику Минсока, - но это обязательно произойдет. Минсоку было достаточно такого ответа и он с благодарностью принял все последующие поцелуи, толкая Лухана на спину, змейкой проскальзывая меж его ног. - Я бы тоже мог тебя полюбить, - признался Минсок. Когда Лухан начал неистово целовать юношу, сердце его бешено стучало. Прошел год с тех пор, как Минсок оставил родной дом, а, вместе с ним, прошлую жизнь и все, что ему было знакомо. Этот год был насыщен страхом и недоверием, которые он учился преодолевать, так же, как и учился принимать новую жизнь, которую не мог вообразить для себя. Весь этот год он постепенно узнавал мужа, как и познавал самого себя и свои чувства. Не всегда все шло гладко, но вместе они боролись с трудностями. Все-таки, за один день нельзя отринуть долгие годы предрассудков, на которых они взращивались в течение всей их жизни. Они поддались взаимной симпатии, неизбежно переросшей в любовь, которая и помогла им перешагнуть через недопонимания и различия. Минсоку очень повезло иметь рядом с собой такого, как Лухан. Чтобы отпраздновать годовщину мирного соглашения, решено было устроить грандиозный пир на границе между двумя странами. Захватывающее было зрелище. Отовсюду возвышались палатки, а прилавки с едой и развлечениями были сдвинуты в хаотичном порядке — поистине, смешение двух разных культур. Конечно, не бывает ничего идеального. Воздух был еще пронизан недоверием. Минсок кожей его ощущал, но, когда увидел кузена, то бросился к нему навстречу, чтобы крепко обнять и закружить над землей. Все-таки, корона украшала Чондэ и Минсок ради шутки сбил ее на бок. Чондэ оставил все, как есть и обнял родственника еще раз. - Я так понимаю, что ты понапрасну переживал, - немного подразнил он, выпуская из рук Минсока. Минсок наморщил нос, - Вовсе нет. Поводов было предостаточно, но я со всем справился и свыкся. Чондэ посмотрел за плечо Минсока и вскинул бровь: - Еще бы. Будь у меня в мужьях такой красавец, я бы ко всему привык. Минсок хмуро взглянул на Чондэ: - Еще не поздно отдать корону обратно мне, - пригрозил он, на что Чондэ рассмеялся. Минсок подождал, когда тот успокоится, а затем спросил: - Как там моя матушка? Чондэ вздохнул. - Слышал бы ты, какой скандал она закатила, когда твой отец запретил ей приезжать на праздник. Он все твердил, что я должен привыкнуть решать такие дела самостоятельно. У Минсока были опасения, что он не сможет повидаться с матерью, однако, когда подозрения подтвердились, от этого стало только хуже. Он ужасно по ней соскучился. - Само собой, - продолжал Чондэ, - после этого она чуть не отсекла руку твоего отца его же собственным мечом. - Это на нее похоже. И наверное, отец запер матушку в своей комнате. - Так и есть, - Чондэ шагнул ближе, - но, она взломала замок и пробралась в мою повозку, - Чондэ кивнул в сторону Лухана, - и, судя по всему, уже нашла твоего супруга. Желаю удачи. Минсок развернулся как раз в тот момент, когда его мать била Лухана по руке. Он спохватился и побежал навстречу, но было уже поздно: Лухан оказался в стальных объятьях матушки. - Теперь я понимаю, от кого ты унаследовал такую силу, - прохрипел Лухан, когда над ним наконец сжалилсь и отпустили. - Какой-то ты тощий, - прокомментировала мать Минсока, полностью игнорируя сына, - давай-ка я угощу тебя настоящей пищей. Мы тут пирог из крага напекли. Она крепкой хваткой вцепилась в него, и у Лухана не оставалось иного выбора, как подчиниться. Он бросил взгляд на Минсока, полный мольбы, на что тот рассмеялся. Сложив руки за спину, прошел Чунмен, а Ифаня обступили детишки из соседних людских деревень. Спустя какое-то время, Чондэ уставился на Чунмена, оценивая того с головы до пят. Минсок легонько шлепнул кузена по руке. - У него есть муж, - прошипел Минсок. В ту же минуту улыбка исчезла с лица Чондэ, но тут он завидел на горизонте Чанеля, который крутился подле Лухана. Он грелся на солнышке, пока мать Минсока усаживала принца за стол, пододвигая ему тарелку. Чондэ взвизгнул и устремился к дворцовому стражнику. Минсок тяжело вздохнул. Этот визит он точно не переживет.