Insane

      Тик-так. Тик-так-так. Тик-так.       Проклятое тиканье прорывается сквозь марево собственного безумия. Шерлоку кажется, что стены сдвигаются, что воздуха скоро не останется в легких от удушающих ремней, которые удерживают его на кровати. Сложнее всего справиться с голосами — они шепчутся и спорят, перебивают друг друга. А может, это просто снова псих за стенкой бормочет?       — Как поживает наш красавчик? — Мориарти просовывает всклокоченную голову в проем двери и довольно щурится, когда Шерлок иррационально вздрагивает.       Джим приходит вместе с внезапной осознанностью, словно в его голове тоже тикает, и он всегда знает, когда снова пора задурманить просыпающийся разум.       Мастер перевоплощений — по-прежнему идеален в каждой из выбранных им ролей. Вот только актер Брук и инфантильный айтишник были безобиднейшими существами по сравнению с тем монстром, чью маску примерял он на себя сейчас. Чокнутый докторишка растягивает идеально очерченные губы в самой мерзкой из улыбок — такой добродушной, что сводит кишки. В глазах его плещется откровенное безумие, но он нарочито весел и беззаботен.       — У-у-у, плохой день? — Мориарти издевательски фыркает и вальяжной походкой проходит в палату, но Шерлок молчит и упрямо дергает связанными руками.       Ему бы хотелось соврать самому себе, что бояться нечего, что Джим ничего не сделает ему, но воспаленный мозг упорно подкидывает картинки — одну за другой, заставляющие буквально физически ощущать растекающиеся по телу волны страха.       — Непослушный мальчишка, говорят, ты отказываешься принимать лекарства, — с извращенной нежностью тянет Мориарти, присаживаясь на край кровати. — Тебя даже пришлось связать. Того и гляди переведут в палату для буйных, — мягко порицает он.       Шерлок морщится от приторности в его голосе, отворачивается, когда лица касается чужая ладонь. Мориарти оглаживает щеку, щекочет большим пальцем подбородок, Шерлок сглатывает от напряжения, проскальзывающего в этих нарочито ласковых прикосновениях, и упрямо сжимает зубы, уже предчувствуя, что именно предпримет Мориарти. Тот и правда резко дергает за челюсть вниз, пытаясь сунуть ему в рот ядовито-желтую, как стены вокруг, капсулу.       — Ну же, не будь бякой, открой ротик, — мурлычет Джим.       Пальцы у него сильные и цепкие, Шерлок же одурманен и слаб, у него совершенно нет сил сопротивляться. Наконец Мориарти удается протолкнуть капсулу внутрь — языка касается подушечка его большого пальца, это омерзительно и извращенно-волнующе одновременно. Шерлок пытается сжать зубы, чтобы укусить, но хватка на челюсти становится лишь сильнее. Джим увлекается — ведет пальцем по нижним резцам, снова касается языка, и Шерлок возмущенно, но бесполезно дергается. Мориарти хмыкает, наблюдая за его отчаянными метаниями, и резко запрокидывает ему голову, заставляя проглотить таблетку: Шерлок едва не давится и вынужден сглотнуть, чтобы не задохнуться.       — Вот так, молодец, — шепчет Джим, склонившись к его уху. Шерлок надсадно кашляет, снова рвется куда-то. — Скоро это пройдет, — пальцы успокаивающе касаются лба, вот только Шерлоку от этого лишь хуже. Он уже чувствует, как перед глазами плывет, как осознанность, что прорывалась на время, снова уходит.       — Зачем ты делаешь это со мной? — в очередной раз бессмысленно спрашивает он, пытаясь поймать чужой взгляд. Он уже не чувствует ни гнева, ни боли. Ему просто страшно — страшно ощущать себя таким — выдыхающимся, как газировка; фантиком, мусором, пустой оболочкой.       Мориарти запускает руку в волосы, словно специально заставляя их топорщиться из стороны в сторону, оправляет выцветший халат. Он пытается выглядеть безумным, но он не псих. Наверняка, выходя отсюда, он снова становится тем самым одетым с иголочки обаятельным мерзавцем.       — Потому что хочу, — пожимает плечами Джим. — Потому что могу.       — Это расплата. За то, что я сдал тебя Майкрофту, — бормочет Шерлок. — За то, что не понял истинную причину твоего интереса.       — О, детка, ты, правда, думаешь, что я люблю тебя? — Мориарти хохочет, но смех его отдает фальшью и горечью, а Шерлок, как загипнотизированный смотрит на его кривящиеся губы, подрагивающие плечи и кадык. Он ожидает боли, но происходит нечто более ужасное. Точнее — ничего не происходит. Джим поднимается и направляется к двери.       Нет ничего страшнее, чем снова оставаться одному, сходить с ума от пылающего безумием мозга, от навязчивых идей, что Мориарти когда-то нашептывал ему.       — Мне надоели наши игры, Шерлок, — уже у двери сообщает ему Джим. — А единственное, что мне нравится больше самой игры, это ломать любимые игрушки.       «Все-таки любит», — смиряется Шерлок и закрывает глаза. Совсем скоро его настигнут уже привычные кошмары, но хотя бы тиканья уже не будет слышно.