***
- Ну, док, причина смерти этого парня очевидна, - сержант Донован махнула рукой на тело полного мужчины средних лет с топором, что торчал из его лба. - Полностью согласна, это был несчастный случай, - я уже с нетерпением ждала доводов и доказательств того, что это умышленное убийство, еле сдерживая легкую улыбку. - Что, - наконец-то, - у него ТОПОР из головы торчит, стопроцентное убийство! К тому же, свидетель слышал, как он оживленно спорил со своим соседом минут за 20 до смерти. Темнокожая сотрудница полиции начала рассказывать все то, о чем я думала, как и всегда, в прочем. Жизнь так циклична. Я тяжело вздохнула, выдохнула, пока девушка продолжала свою тираду, а потом посмотрела на своего напарника Лукаса, высокого, худощавого парня с трёхдневной щетиной, что смотрел на меня сочувствующим взглядом. - Продолжай, - Лукас сказал, словно выдохнул, символически похлопав меня по плечу. - Итак, по одежде можно заметить, что он был фанатом футбола. Вчера на моей улице было шумно, а, значит, была игра и, видимо, довольно возмутительная. - Да, довольно таки напряженная, - Лукас вновь подал голос, видимо желая стать частью моего поясняющего монолога. - Видимо, он напился и решил вырубить телевидение, сломав свою спутниковую антенну. Итак, наш друг с пассивным, сидячим образом жизни, - я слегка шлепнула по немаленькому пузику моего пациента, - внезапно решил действовать. По пятнам гудрона на коленках мы видим, он поднялся на крышу, а топор он держал в зубах, в них застряли щепки. На подошвах мокрые листья, предположу, что он поскользнулся и упал. Приземлился он на позвонок L5, вот откуда перелом, а затем обо всем позаботилась гравитация, - я провела рукой в синей перчатке по торчащему топору, как бы говоря о том, что именно так он и оказался промеж глаз. Сержант и Лукас стояли, явно не скрывая своего удивления. Лукас лишь слегка, он уже почти привык, ну а лицо Донован надо было сфотографировать, это точно. - Ну да, не самый изящный способ, чтобы умереть, но, тем не менее, случайный, - я провела руками и затолкнула труп пузатика в камеру под номером 7. - Ну, раз уж это официальная причина смерти, к чему спорить, закончу раньше, поеду домой и немного отдохну, - было видно, как девушка подсознательно расслабилась и задумалась, как будет нежиться в теплой ванне и смотреть очередную серию любимого сериала. - Сержант, - я окликнула полицейского, - у меня тут кое-что подозрительное. Речь шла о трупе молодой студентки, что прошлым вечером сиганула с моста Ватерлоо… прямиком в ледяные воды реки Темзы. - Нееет, это точно самоубийство, свидетель видел, как она забралась на мостовой выступ и спрыгнула. А что? – надеясь на то, что это дело остается самоубийством, а ее спокойный вечер – неприкосновенным, воскликнула сотрудница полиции Лондона. - Ну, взгляните, под ногтями обнаружились следы краски на основе свинца. Такой этот мост не красили с 76 года, значит, она процарапала с десяток слоев краски, - по частичкам я разрушала все надежды сержанта, но восстанавливала то, что случилось на самом деле. - Да она цеплялась, пробираясь к краю, - сейчас у сержанта возникали любые отговорки, так сильно она не любила заниматься суицидником. - А может она цеплялась за жизнь. На обуви, похоже, следы борьбы. А по переломам, начиная с большого пальца ноги до голени можно сказать, что она была лицом к мосту в момент удара. Из всех самоубийц, что я видела, ни один не лез назад, так не бывает. Да как у этих людей хватает совести закрывать глаза на столь простые, абсолютно элементарные вещи, на неприкрытую правду, желая видеть лишь то, что выгодно? - Эту женщину убили! – эту фразу я не могла произносить с привычной легкостью, на момент я стала абсолютно серьезна. - Что? Подождите, подождите, она же могла полезть обратно. Могла поскользнуться и упасть, - и вновь эти глупые отговорки, они начинают серьезно раздражать. - Простите, что испортила вам вечер… - к ее сожалению, ей придется расследовать это дело, без моего согласия с ее версией, руки Донован связаны. - Она еще ни разу не ошибалась, - как бы на заметку вставил Лукас.***
- Сержант, давайте еще раз, - Грегори Лестрейд подошел к сильно уставшей коллеге, что разбирала недельные отчеты, и позвал ее в свой кабинет, - как прыгнувшая с моста могла быть убита? У нас же был свидетель, видевший, как она забралась на выступ и еще с десяток людей видели, как она упала в воду. - Именно так, - слегка виновато кивнула девушка. - И таксист, посчитавший ее расстроенной, - инспектор сел во главе стола и взглядом указал брюнетке на стул, что был напротив, дабы та тоже присела. - По-моему, он сказал «в истерике». - Я может в этом и новичок, но если с виду утка и крякает, то она и является уткой, - Грег был не особо доволен самовольностью своих подчиненных, ему одного детектива-консультанта было достаточно. - Но у нас есть эксперт со… своим виденьем, - Донован слегка запнулась, - и, в отличие от Холмса, не лишенный доказательств. Доктор Морган правда помогла мне со многими делами. Так что, иногда утка может быть лосем. Грегори лишь слегка недовольно вздохнул, а его взгляд стал метаться и стороны в сторону, но в итоге остановился на глазах Салли Донован. - Я читал ваши рапорты и в ваше дело заглянул, - сказал он не менее серьезно, но чуть более мягко, - соболезную по поводу утраты мужа. - Благодарю, - тихо всхлипнула девушка, ведь начальник смог прощупать ее больную точку. - Но слабины давать вам никак нельзя. Салли, ты нужна мне в лучшей форме, понимаешь? – проговаривая последние слова, мужчина даже приподнялся и сократил дистанцию между ним и мисс Донован. Ему было действительно искренне жаль, ведь она была еще так молода, а пережила столь сильный удар. - Да, думаю, да, - она тоже все прекрасно понимала, у каждого человека в жизни случались белые и черные периоды, но она полицейский и не имеет право надолго раскисать. Вот только к чему весь этот разговор? - Хорошо. Что касается прыгнувшей. Найдется куча причин, почему она могла попасть в воду. У нас полный шкаф дел по настоящим убийствам, - Грег вновь перевел тему к той, что была изначально. - А что Шерлок? – ох, ни для кого не секрет, что Салли недолюбливала этого человека, эдакое «решение всех проблем», к которому так часто обращался Лестрейд. И после этого даже удивительно, как она сумела найти общий язык с доктором Морган. - Считает их слишком скучными. Но от этого они не исчезают, сержант. И раз уж ваш судмедэксперт так хороша, наверняка ее таланты можно применить и получше.***
- Лукас! Ты знал, что у обычного человека в ресницах в среднем 25 клещей. Они вроде крошечных слизняков, питаются жировыми выделениями, - моему помощнику уже стоило бы привыкнуть к тому, с чего порой начинаются наши встречи, а то стоял с выпученными глазами в чертогах моего рабочего кабинета, будто до этого мы не работали на протяжении целых 3 лет. - Не знал и теперь не смогу выкинуть из головы. Обожаю портить его безобидный настрой такими „наиприятнейшими” фактами из книги о человеческом организме. - Копы звонили, - Лукас, ты всегда умел испортить прекрасный момент, - просят держаться версии, что прыгунья – самоубийца. - Это не самоубийство. Если они хотят считать это суицидом, пускай идут в мед. училище или за другим экспертом, - такой наглости я не допущу. Подобные выходки со стороны полицейских я подсознательно воспринимаю, как намек о моей некомпетентности, что само собой абсурд. - Окей. Ах, да, еще родители прыгуньи Вики и Халквист пришли на опознание, - да ты сегодня, паренек, сам на самоубийцу смахиваешь. Столько плохих новостей, и даже не додумался сделать мне ароматного кофе. - Просто покажи им фото. - Хотят поговорить с тобой. Черт, вот же прыткие. Хотя, их понять можно, когда такое горе… - Лукас, мы это уже проходили, я не разговариваю с семьями, слишком много эмоций, - нельзя сказать, чтобы я не была сентиментальной душой, ведь именно так оно и есть. Но чувства, частенько, мешают мыслить здраво, а мне сегодня это еще понадобится. - Они отказываются уходить. Ну что мне с ними делать? – Лукас выглядел, как беспомощное дитя. - Позвони сержанту Донован, пускай… - придумывая очередную отговорку я и не заметила, как в морг зашли т самые родители жертвы, - о господи! - Что?... – слегка тормозящий Лу, после насыщенного рабочего дня, не сразу понял, в чем дела, пока я накрывала стерильными тканями труп дочери наших внезапных гостей. - Прошу вас, не стоит сюда входить. - Она и вправду умерла, - воскликнула мать, что итак была на нервах последние часы. - Послушайте, я очень соболезную вашей утрате, - мне говорить было очень непросто, хоть они были отнюдь не первыми посетителями такого плана, - поэтому мы и не пускаем семьи… сюда. - Как это произошло? – голос подал глава уже неполного семейства, что был зол и напуган одновременно. - Мне жаль, но, похоже, она разбилась, упав с моста, - было очень горько говорить этим людям неправду. Я видела их слезы, чувствовала их боль и понимала, что этими словами оставляю дополнительные раны на их разбитых сердцах. Но если дать им надежду, то она бы и вовсе стерла их в порошок. - Она не самоубийца, вам понятно? – нервы мужчины начинали сдавать, а губа слегка затряслась, видимо давно забытый нервный тик. - Алек… - женщина хотела успокоить своего мужа, ведь понимала, что молодая девушка-врач им ничего не сделала, что могло заслужить такую реакцию, - она была студенткой, училась в магистратуре, на этой неделе должна была улететь в Сорбонну. Когда мы теряем кого-то, желание рассказать об этом человеке начинает возникать в самые разные моменты. Думаю, дай этой женщине чашку горячего чая и мягкое кресло психотерапевта, она бы пересказала жизнь своей девочки с самого рождения. - Есть ли доказательства в пользу других версий? – Халквист все не мог никак успокоиться, что было ожидаемо. - Я настоятельно рекомендую вам обратиться с этим в полицию, - и на сей раз это была не просто отговорка, я думала, что полиция не могла не обратить внимания на их претензии. - Я спрашиваю ВАС. Она прыгнула? Я бы никогда не подумала, что дать ответь на такой простой вопрос, что состоит всего из пары слов, будет так сложно. Отвратительное чувство, когда внутренний голос душит тебя, желая выкрикнуть громкое «НЕТ», но разум понимает, что так нельзя. Это не приведет к хорошим последствиям. - Я понимаю, как вам сейчас больно… Начинаю ненавидеть себя за эти отговорки. Ну почему эмоции – это так сложно? - У вас есть дети? Я слегка запнулась, в горле жутко пересохло, поначалу я не могла и слова внятно произнести. Этот мужчина никогда не поймет, в чем подвох моего ответа. - Нет, нету… - Вы и понятия не имеете, как нам сейчас больно. С этим еще можно поспорить…***
Лондонский хоспиталь, 1945 год. - Его зовут Абрахам, семью найти не удалось, - длинноволосая брюнетка в одеянии доктора держала симпатичного малыша на руках и искренне улыбалась ему, но после того, как произнесла те слова, слегка побледнела. - Что с ним будет? – со спины к ней подошел еще один врач, что тепло приобнял свою коллегу и так же лучезарно улыбнулся маленькому Эйбу. - Отправят в детский дом, - девушка говорила сухо, будто желая изменить этот факт. Глаза этого малыша, его невинный взгляд уже навечно останется у нее в сердце. - Если не найдется тот, кто его полюбит… ты же понимаешь, о чем я, Энри? – он говорил медленно, чтобы его возлюбленная осознала серьезность его намерения в усыновлении чудного дитя. - Если бы все было бы так просто, Тоби…- Хенриэтт понимала, что будет разорвана от эмоциональной боли, если ей придется, рано или поздно, потерять не только своего жениха, но еще и ребенка. - Что может быть проще, чем необдуманно подписаться на что-то до конца своей жизни, - военный врач был неумолим. Малыш Абрахам вцепился своей крохотной ручкой в палец Энри, не желая расставаться с такой приятной дамой. Хоть он еще и не понимал умом, что обрел тех людей, кто будет с ним бок о бок, но он точно это чувствовал своим еще не опытным, но точным чутьем. - У тебя проблемы, дорогая. Кажется, он тебя не отпустит.***
Я всегда любила тихие вечера в уютной атмосфере с бокалом французского красного сухого вина Chateau du Tertre, когда на фоне играет Aretha Franklin – Share Your Love With Me. И вновь на мне то самое темно-синее платье, что осталось с одной из вечеринок 56 года, но сохранилось в таком состоянии, будто я купила его неделю назад. Вся наша квартира, совмещенная с магазином антиквариата, что носило имя моего приемного сына, хотя нет, родного сына Абрахама, была олицетворением семейного очага, хоть из родных у меня и остался только Эйб. По двум этажам нашего жилья, что больше походит на музей, витает аромат пряных блюд, хорошего настроения и музыки. Я влюблена в это место, но внутри было слегка неспокойно. Когда Эйб дал попробовать приготовленную им олью подриду, я отвлеклась от своих размышлений по поводу картины аргентинского художника, что висела в углу гостиной, которую мы совместили с кухней. - Ну? – он всегда был любителем кулинарии, я никогда не сомневаюсь в тех блюдах, что готовил Абрахам, но ему всегда было интересно мое мнение. - Оочень вкусно, - блюдо было хорошим, как и всегда, но слегка не совпадало с моим настроением, поэтому я и не смогла обратить внимание на возможные изъяны. Пожилой мужчина слегка недоверчиво глянул на меня, после чего сам попробовал соус с кусочками нежного мяса, что лежали на деревянной лопатке. - Нет, слишком много чеснока, обычно у тебя более разборчивый вкус. Что случилось? - Сегодня я встретилась с родителями жертвы, - я точно не знала, но, скорее всего, именно эта проблема терзала меня изнутри, а сейчас, когда передо мной тот, кому я всегда могу высказаться, грех этого не сделать. - Правда? Это шаг вперед, - Эйб был слегка удивлен тому, что я отошла от своих принципов. - Нет, это ужасная идея, теперь я не могу забыть об этом деле. И ее родители никогда не узнают, что случилось с их дочерью. Ничто не вернет им ребенка назад, но чувство, что что-то здесь не чисто, будет их преследовать, - во мне частенько застревало несгибаемое чувство справедливости, это был как раз тот случай. - Ну что? Сделай что-нибудь! – он всегда так говорит, но к моему удивлению, это не раздражает, а скорее мотивирует. - Я и сделала. Рассказала полиции, это моя работа, - понимая, что опрометчиво скидывать такие дела на людей, которым, по большому счету, все равно, я не могла смириться с тем, что они ничего не сделают. - А, твоя работа. Ты изучаешь трупы, чтобы понять, как самой умереть…, - вновь заводит старую шарманку, уже раз 5-ый за эту неделю. - Хотя бы клинически, - знал бы он, что такое вечная жизнь, - я специально веду такую жизни, чтобы не ввязываться в эту эмоциональную кашу. Я поднялась из плетеного кресла, взяв бокал вина со стола, и подошла ближе к кашевару, больно аромат манил. - Знаешь, для некоторых эта сложная эмоциональная каша и есть смысл жизни, - пока Эйб, поглядывая на меня, добавлял пучки зелени в блюдо, его проницательный взгляд заставлял меня чувствовать неловкость, - кстати говоря, сегодня тебе надо исчезнуть, у меня свидание. Познакомился на сайте, надеюсь, она такая же, как на фото. Напряжение, как рукой сняло, ведь я всегда любила наблюдать за тем, как мое чадо, хоть уже не молодое, строит свою личную жизнь. - Марта Хадсон, хммм, интересненько, - я залезла в аккаунт Эйба, - стоп, а это кто? - Ненене, не надо! Но было поздно меня останавливать. На экране отобразилась фотография Абрахама, которая была сделана лет 20 назад, но он все равно был похож на молодого себя. От этой ситуации я лишь звонко расхохоталась и похлопала сына по плечу. - Абрахам! - Да что такого-то? В интернете все врут про свои фото! – он выглядел, как напакостивший мальчуган, пытающийся оправдать свой поступок. Как же это мило и забавно. - Но это не ты! – воскликнула я сквозь озорную улыбку и приступ хохота. - Самый настоящий я, только не сегодняшний. Ну не всем же оставаться тридцатилетними вечно? - Абрахам тоже с годами не меняется, внешне возможно, но в душе он все такой же остроумный. И увидеть это можно только со стороны. - Хей, мне всего 28! – не люблю, когда мне раньше времени дают три десятка, сразу чувствую себя старой, хотя кто бы говорил… - Да-да, уже почти два столетия.