Часть 1
14 января 2017 г. в 17:28
Стас реагирует на постоянное проявление заботы слишком трепетно и остро, вдыхая в каждое проявление тех или иных чувств Тео личный, сокровенный смысл, будь то длительные объятия в пустом номере, многозначительные слова поддержки или же выпадки эстонца на толпу фанатов, норовящих осудить Литвинова за те поступки, которые зритель видит под неправильным, обманчивым и фальшивым углом.
Тео каждый раз хотел выйти на морозную улицу и засунуть дрожащие руки прямо в глубь ближайшего ледяного сугроба, чтобы они перестали адски гореть и чесаться от желания написать каждой тупой малолетке грубые, но справедливые слова в защиту Стаса, которого проект помотал и измучил за всё это время больше всех остальных участников, вместе взятых.
Но Тео гневно дёргается, психует, не сдерживается и лезет в каждую «инстаграмную» перепалку, цепляется за каждый ядовитый комментарий, соображая плохо и туманно, а Стас не может его остановить.
У него нет человеческих, адекватных сил ни на финал, ни на конкуренцию, ни на борьбу, ни на вклинивания «разбора полётов» в просторах информативного мусора социальных сетей.
Он слишком устал — морально и физически. У него тёмная пустота в голове и большая, прожжённая, глухая дыра в области груди от всего, что на него навалилось.
Всё, что он был в силах сказать далеко не чужому ему человеку, было что-то из разряда: «Ты не обязан за меня заступаться, я же не маленький».
У них несущественная, но всё-таки реальная разница в возрасте, полярные интересы, сложные, тяжёлые характеры и абсолютно непохожие взгляды на будущее — далёкое и не очень.
Но Тео совершенно не думает о том, что будет дальше.
Каждый раз, обнимая Стаса и прижимая его к себе, в голове были лишь невольные мысли о продлении таких мгновений на период бесконечности. Он чётко ощущает взаимную отдачу искрящегося тепла и искренней любви — губы мягко касаются его шеи и смело чертят вниз, к вздымлённой груди и выпирающим рёбрам. Падающие со лба пряди волос щекочут кожу, а руки уверенно и ловко исследуют всё, к чему имеют открытый доступ, и Тео чертовски правдоподобно начинает казаться, что время реально остановилось, окончательно замирая на этих важных, необходимых им двоим минутах.
Тео хочет, что хотя бы рядом с ним Стасу было легко. Просто и свободно.
И чтобы эта лёгкость не теряла всей своей сути к моменту ненавистного, но всё-таки долгожданного финала.
— Ты прав, — Тео глядел в потолок и чувствовал, как к его плечу прижимается другое — прохладное, крепкое и невероятно родное. — Я не обязан тебя защищать. Ты никому ничего уже не докажешь, а я — тем более.
Стас впитывает в себя сникший голос Тидо, и ему кажется, что он ведёт себя на редкость глупо и по-дурацки. Он должен быть собранным, сильным, решительным — таким, каким он и начинал свой путь на этом проекте, каким его знала и видела многомиллионная аудитория с самого старта, и в душу ощутимыми шагами пробирается идиотский стыд за самого себя.
Ему нужно снова стать гибким, неуязвимым и уверенным в себе на сто процентов. Хотя бы уже не ради себя, а ради Тео. В благодарность за всё, что он для него сделал.
Он выдыхает, потирая остывшими ладонями лицо, и чувствует, как его накрывает от сжатого кома в горле:
— Я дурак. Нельзя, нельзя быть таким слабаком…
В ответ Тео переворачивается на бок и, не спуская глаз, тихо шепчет в самое ухо что-то успокаивающее, убеждающее и невероятно разряжающее — Стас ловит себя на мысли о том, как же ему до отчаяния и безумия хочется, чтобы ласковый голос Тео, как и его физическое присутствие рядом, никогда не покидали его пустившуюся под откос и рефлексирующую из стороны в сторону жизнь.
Он не может реагировать иначе. Ровно, как и относиться к заботливому, надёжному, солнечному и такому близкому Тео по-другому.
Стасу нужен был Тео, а Тео нужен был он. Даже в периоды слабости, тоски и отчаяния.
Ведь всё это шоу, сам проект, усиленная гонка за первое место, так или иначе, были временны.
А вот в любовь — настоящую, искреннюю и бесконечную — они верили оба.
Здесь и сейчас.