Кредит на сон

      Едва раздался пронзительный писк, и мрак сменился темнотой. Из-за плотных штор в комнате совсем темно, но я могу предположить, что сейчас половина пятого утра. Хотя, почему «предположить». Я могу уверенно сказать, что сейчас половина пятого утра. Всё потому, что звенит будильник, который я установил на это время. Не помню, зачем. Половина пятого утра — это слишком рано. Даже работая в убойном отделе, я не вставал настолько рано. Просто не спал. Обычное явление, особенно когда ведется дело о серийном убийстве. Но, даже работая в убойном отделе, я высыпался. Я спал хорошо, несмотря на все ужасы, что видел во время работы. Просто тогда я был другим. И сны мои были другие.       Чего нельзя сказать сейчас. Я не помню свой сон. Всё, что я видел, пока спал — мрак. Но даже так, я продолжаю чувствовать приятную тяжесть сна. Поэтому мои веки закрываются, и я ненадолго утопаю во мраке. Несколько минут, пока, наконец, вновь не открою глаза, чтобы встать. В полумраке комнаты я могу видеть очертания немногочисленной мебели в спальне. Включаю старую лампу на столике у кровати, и спальня в миг окрашивается в жёлтый. Однако этот цвет не вызывает у меня ничего кроме тошноты.       В душе я провожу пятнадцать минут. Те, кто говорят, что это отлично бодрит — очень даже правы. Душ бодрит. Однако несмотря на это, мои веки болят когда моргаю. В грязном зеркале, покрытом какой-то россыпью чёрных пятен, которые невозможно оттереть или соскрести, я могу хорошо разглядеть синяки под глазами — свидетели моих кошмаров. Пытаюсь улыбнуться и сказать себе что-то вроде «Друг, сегодня ты выглядишь даже лучше!». Вот только из-за пятен на зеркале я похож на больного. Жёлто-зелёный свет лампы только подпитывает это.       Устав рассматривать себя, покидаю ванную и, одевшись, приступаю к утренним упражнениям. Простые отжимания и подтягивания с каждым днём даются всё тяжелее, каждая клетка моего тела ноет во время зарядки. Но это уже дело привычки и всего лишь один из способов убить время, когда просыпаюсь в половину пятого утра…       Снова душ, сменная одежда, завтрак. Содержимое холодильника освещается болезненным жёлтым светом. Молоко скисло, а на маленьком кусочке сыра зарождается жизнь. Доедаю вчерашний ужин. В тёплом свете, внутри микроволновой печи, он будто бы становится ещё вкуснее, чем вчера. Но мне так только кажется — вкуса я совсем не чувствую.       Я прихожу на работу вовремя, без пяти минут восемь. В это время в отделе начинает пахнуть так, будто ты зашёл не в полицейский участок, а кофейню на углу улицы.       — Утро доброе! — приветствует меня коллега. Настолько громко, что я морщусь, будто меня заставили проглотить лимон. — Не знал, что сегодня Хэллоуин.       — О чём ты?       — У тебя такие мешки под глазами, — коллега демонстративно рисует невидимые круги у себя под глазами, — что туда можно спрятать конфеты.       На нём сегодня бледно-жёлтая рубашка, и всё тот же противный одеколон. Ощущение, что коллегу всего обмакнули в какое-то дешёвое шампанское.       — Я угощу тебя пивом, если в следующий раз придумаешь что-нибудь поостроумнее.       Пиво. Это заставляет его на какое-то время забыть о моих синяках под глазами.       — Нет, серьёзно, похоже ты совсем не высыпаешься. Ты пробовал обращаться к врачу?       — Чтобы он прописал мне курс дорогих таблеток, которые мне ничем не помогут?       Мне хотели возразить, но в кабинет постучался и вошёл Джон из убойного отдела. Джон, мой старый друг. В такие ситуации, как эта (когда мне проедают мозги о моей проблеме со сном), я особенно рад его видеть. Джон улыбается, правый уголок его губ поднимается выше левого.       — Эй, приятель. Как насчёт того, чтобы составить тебе компанию сегодня вечером?       — Сегодня? — переспрашиваю.       Друг удивлённо смотрит на меня, одним лишь взглядом спрашивая: неужели ты забыл?       Я действительно забыл.       — Нет. Думаю, нет, — замолкаю, а затем продолжаю. — Столько времени уже прошло. Время лечит?       Внимательно слежу за реакцией. Джон смотрит на меня, руки держит на поясе. Носом втягивает воздух, о чём-то задумывается и кивает собственным мыслям.       — Хорошо. Как скажешь. Но если что — звони.       — Только пиво не забудь.       Я пытаюсь улыбаться, но из-за моего сонного состояния это выглядит жалко. Джон, однако, ничего не говорит и просто уходит. Мой коллега предпочитает сейчас изображать из себя молчаливую рыбу. Я бы сказал, что он похож на тетрадона. А ещё он начал рассматривать календарь у себя на столе, вот только мои дела его не касаются.       Сколько же прошло времени? Четыре, нет, пять лет? А мои кошмары так и не прекращаются.       — Ты связывался с нашим человеком? — спросил коллегу спустя время.       — Он сам свяжется с нами и сообщит адрес.       Человек позвонил только после обеда, передав, что все собираются к шести вечера в восточном квартале. Времени на сбор группы оставалось не так много, ведь мы должны были появиться по адресу гораздо раньше назначенного времени, чтобы команда перехвата заняла свои позиции до дальнейших действий.       К шести вечера группа перехвата уже была наготове и ожидала команды «Начинаем!». Взяли всех на горяченьком вместе с плюшками — более трёх килограмм кокаина, героина и немного кетамина. Человека нашего, как мы и обещали, будет ждать смягчающее наказание.       — Ну что! — тетрадон подошёл ко мне так незаметно, что я совсем не ожидал получить от него «дружеский» хлопок по плечу. — Отметим закрытие дела?       — Без меня, — я аккуратно убрал руку коллеги от своего плеча и поспешил убраться с этого места. С каждой минутой всё больше темнело, становилось холоднее. Готов поспорить, сегодня ночью будет идти снег. Мне становилось дурно. Всё-таки сегодня «тот день».       Я вспомнил, что на днях использовал последний сон, поэтому необходимо было пополнить запасы. Восточный район. Здесь я ещё не закупался, но найти продавца труда не составит. Работа в отделе по наркотикам даёт свои плюсы. Мы два месяца потратили на это дело, прежде чем закрыть сегодня вечером. Естественно, я изучил всех продавцов в Восточном районе. Поэтому точно знал, кто на какой улице в скором времени должен открыть продажу.       Продавец нашёлся быстро. Он сам вышел на меня, так уж повезло. Я лишь устало прислонился к стене одного дома, когда этот парень проходил мимо и обратил на меня внимание.       — Неважно себя чувствуешь? — поинтересовался он. Кодовая фраза продавцов. Её трактовка может различаться, но смысл всегда один и тот же.       — Меня мучает бессонница, — отвечаю ему. Кодовая фраза покупателей. Не меняется разве что слово «бессонница».       Парень огляделся по сторонам, оценить, нет ли лишних глаз и ушей. Подошёл ко мне поближе, на ходу доставая из внутреннего кармана — то, что нужно! — капсулу с одноразовой инъекцией.       — Тогда держи.       Улыбка. Ему бы детишкам так улыбаться и шарики в парке раздавать.       — Сколько?       Он озвучил цену. Дороже, чем я обычно брал у другого продавца в Западном. Парень только пожал плечами, забирая мои деньги. И ушёл. Искать другого, страдающего «бессонницей».       Домой я не вбежал, скорее влетел. Время не стояло на месте, близилось к позднему вечеру, и с каждой минутой голова ныла всё сильнее. Сегодня этот день. Я должен уснуть.       Переодеваться не стал, только бросил куда-то на пол своё пальто. Лёг на кровать, покрутил в руках капсулу. Это всего лишь маленькая колба. Снимаешь колпачок, и на ней можно увидеть три тонких иглы. Эти иглы легко проходят через плоть, когда я втыкаю капсулу себе в плечо. Характерно шиплю, но это ненадолго. Потому что моё тело очень быстро начинает расслабляться, и я обмякаю на кровати. Веки постепенно тяжелеют, и я не замечаю, как проваливаюсь в сон. В моём сне всегда тихо и тепло. Нет суеты, нет беспокойства. Всё протекает плавно и неторопливо.       — Милый.       Я слышу, как меня окликают за спиной. Этот голос я узнаю всегда. И этот голос я не слышал уже последние пять лет…       Оборачиваюсь, и воздух вокруг меня становится холодным. Я не видел свою жену пять лет, а теперь она стоит передо мной. Такая же красивая, какой я её помню. Но это только сон.       — Милый, — она в летнем платье с узорами из цветов васильков, которое сшила сама. Это платье она надевала, когда мы выходили в ближайший парк на пикник на траве. Женщина начинает приближаться ко мне. На платье, в области живота, появляется красное пятно. Оно растёт и растёт, постепенно темнея.       «Три ножевых ранения в живот, — говорит в голове голос криминалиста, — Ещё четыре ножевых в грудь»       Когда моя жена уже находилась совсем близко, напротив меня, всё её платье было пропитано кровью. Но она продолжала улыбаться мне. И я понял, что плачу.       — Я так по тебе соскучилась, любимый, — говорит она.       — Нет… — я произношу это с такой хрипотой, что сомневаюсь — а слышит ли она меня? Я утыкаюсь во что-то спиной и сползаю вниз, жена наклоняется ко мне. — Ты же…       Её нежная ладонь прикасается к моей щеке. Это так осязаемо, что уже перестаёт казаться сном. Большим пальцем она вытирает мои слёзы.       «Убийца вскрыл её живот и извлёк плод», — продолжает криминалист.       Я опускаю глаза на живот моей жены, откуда начало разрастаться красное пятно на платье. В её животе — дыра. Внутренние органы безобразно закинуты туда — он торопился, да и не печень моей жены была нужна ему, как у предыдущей жертвы. Он забрал плод — нашего с ней ребёнка. Наше с ней будущее. Я смотрю в дыру в её животе и слышу детский плач, который неприятно режет слух.       — Ты же умерла.       Женщина прикасается к моему лицу второй рукой. Просит взглянуть на неё. И я смотрю — в её голубые глаза, которые всё ещё кажутся мне живыми.       — Ещё ничего не закончилось, милый.       — О чём ты?       Медленно, жена наклоняется ко мне ближе и целует. Её губы холодные. Больше похоже, что сама Смерть благословила меня.       — Останови.       Это было её последнее слово. Следом я ощутил, как меня с головы окатили холодной водой. Я открыл глаза и увидел, что сижу в своей ванне. Сверху продолжала литься холодная вода. Я поднимаю руки, пытаясь как-то закрыться от ледяного потока, но меня бьют по рукам, убирая их.       — Да приди же в себя!       Джон. Что он делает в моей квартире?       Душ выключается, с волос и кончика носа стекает вода. Меня трясёт от холода, или от последствий «снотворного». Или от того и другого. Мокрая рубашка и брюки с бельём неприятно прилипают к коже.       — Вставай.       Джон говорит это очень строго. Он зол. Друг помогает мне выбраться из ванны и дойти до спальни, напоследок кидая в меня полотенце, в которое я незамедлительно закутываюсь.       — О чём ты только думал?       Не могу ответить. Слишком сильно стучат мои зубы, не давая ничего сказать.       — Я должен был сразу обо всём догадаться, — корит он себя. — Как давно ты «покупаешь сны»?       Пытаюсь поднять голову и посмотреть на друга. На мою голову опускается ещё одно полотенце, волосы усиленно вытирают. Чувствую себя бродячим псом, которого впервые за долгое время искупали с особым усердием.       — Почему ты здесь? — спрашиваю очень устало.       — А ты не догадываешься? — с моей головы убирают полотенце, и я могу нормально взглянуть на друга в жёлтом свете лампы. —Сегодня тот день, когда этот ублюдок убил твою жену. Четыре года в этот день ты звал меня с собой в бар, где нажирался как свинья! А теперь делаешь вид, что не знаешь, какой сегодня день. Я подумал, ты, наконец-то, пытаешься жить дальше. Но твоему напарнику показалось, что ты плохо себя чувствовал после того, как вы закрыли дело. А потом он видел, как ты переговариваешься о чём-то с каким-то типом! Он его задержал и обыскал — его карманы были полны наркотой. Какая ирония: ловишь наркоторговцев в нашем городе, а сам у дилеров «покупаешь сны».       — Так этот тетрадон позвонил тебе и нажаловался на меня?       — Ты должен быть благодарен, что у тебя ещё есть такие друзья.       Джон садится на кровать рядом со мной. Я обращаю внимание на то, как он хмурится. Он хочет сказать что-то ещё, но не спешит. Сомневается.       — Это ведь не единственное, почему ты пришёл ко мне.       Друг вздыхает, что означает — я угадал.       — Он вернулся, — напряжённо выговаривает Джон. — Женщина. Много ранений в живот, забрал лёгкие.       — И зачем ты мне это рассказываешь?       Джон поворачивается ко мне. Он будто резко постарел и ослаб за последние несколько минут.       — Возвращайся в убойный отдел, без тебя мы его не поймаем, — Джон тяжело поднимается с кровати, — Но сперва высушись и приди в себя.       Он идет на кухню, возмущается по поводу содержимого моего холодильника, затем я слышу, как Джон заказывает по телефону пиццу.       А я продолжаю сидеть в сырой одежде на кровати, вспоминая последние слова жены:       — Ещё ничего не закончилось. Останови.