— Кто это был? — прошипела, словно змея, розоволосая, процарапав своими небольшими коготками по поверхности деревянного стола. Остались отметины.
— Опять, — устало закатил глаза мужчина. Откинул голову на спинку дивана, пытаясь успокоить и без того расшалившиеся нервы. — Сколько можно?
— Ты ещё спрашиваешь? — девушка разбила первую попавшую под руку кружку об стену, в нескольких сантиметрах от головы своего парня, буравя Кая взглядом. Его глаза потемнели от злости. Устрашающая усмешка искривила лицо. Сжатую в кулаке ладонь еретик резко распахнул, и в следующую секунду все стеклянные вещи, находящиеся вблизи девушки, лопнули. Лопнуло и терпение, осколки которого царапали нервные окончания острыми гранями.
Реакция девушки, впрочем, её не подвела: осколки не оставили ран на лице благодаря вовремя вскинутым рукам. Ладони стекло поцарапало. Она убрала их от лица и увидела перед собой ухмыляющуюся мордашку своего парня. Гнев плясал лезгинку, и она скривилась.
Они часто ссорились, ругались, в большинстве случаев из-за ревности его возлюбленной, но ещё никогда он не использовал на ней свою силу. Но сейчас, судя по нескрываемой ярости, чаша терпения переполнилась.
Цепкие пальцы сжали её руку, и он начал высасывать из ведьмы силу, даже не скрывая того, что ему нравится, как лицо его девушки искажается от боли и ещё большей ненависти к нему.
Уже пять месяцев они были с ней вместе, пять месяцев он терпел ссоры, крики и ругань, а особенно пощёчины с её стороны. Терпел, потому что сделать ей больно было выше его сил. Это он понял ещё когда увидел её в баре, когда вместо того, чтобы переспать с ней и убить, он остался у неё на ночь. Той ночью у них ничего не было, она не хотела, а он не настаивал. Тогда он почувствовал что-то к этой девчонке и как бы не старался убить её, причинить боль не смог.
Сейчас же в его душе происходило что-то невообразимое. Одна часть его хочет помучить эту наглую девицу, унизить и убить, а вторая хочет обнять её, прижать к себе и не отпускать. Ярость парня — бензин для огня ссоры, поэтому верх берёт первая сторона.
Шквал противоречивых и ненужных в данной ситуации эмоций накрыл его практически мгновенно, на секунду отвлекая его от магии возлюбленной. Что, несомненно, ей на руку, потому что в следующую секунду, его руку обожгло будто огнём, а его откинуло в стену, об которую совсем недавно разлетелся вдребезги стакан.
— Против меня моей же силой, Паркер, — буквально выплюнув его фамилию, девушка резво вскочила на ноги. Её кожа стала ярко-розовой (как будто обгоревшей когда-то и уже начавшей заживать), и на ней стали появляться непонятные символы, порезы. Самым примечательным порезом было слово
«Кай» на её плече. Розовые волосы взметнулись, как от ветра, хотя ничего подобного в полностью герметичной квартире в помине не было, глаза превратились в абсолютно черные, а лицо исказила дьявольская ухмылка.
— Ты в своем репертуаре!
На эти слова Малакай так же дьявольски ухмыльнулся, понимая, что вновь довёл её до полного превращения. Но гордился, что в этот раз, она превратилась не из-за простой ругани, а из-за его нападения, ведь он учил её контролировать свои силы. Потому что, когда твоя девушка что-то среднее между суккубом и ведьмой, то лучше быть начеку.
Схватив слегка замешкавшуюся девушку, он со всей силы притянул её к себе, впиваясь в губы поцелуем, мысленно читая заклятье, чтобы эта девчонка не стала забирать его энергию, а тем более убивать.
Все мелкие предметы стали трястись, девушка на поцелуй не отвечала, пытаясь вырваться, так как злость перекрывала все чувства к Каю.
— Придурок! — всё-таки вырвавшись из цепких мужских рук, девушка встряхнула своими волосами, похожими на множество змей. Словно у Горгоны училась, честное слово. Кожа Люциены снова стала бледной, глаза вернули прежний цвет, а волосы опустились на узкие плечи девушки.
— Зато успокоилась! — пожал плечами Паркер, самодовольно ухмыляясь, чувствуя лёгкое покалывание в пальцах и прекрасно понимая, что заклинание дало лёгкий сбой, с которым он, естественно, очень легко справится.
— Нечего было меня выводить из себя! Сказал бы сразу… — понимая, что сейчас опять начнётся скандал, мужчина вновь притянул её к себе, целуя. Прижал её к ближайшей стене, поставил руки так, чтобы она ни в коем случае не смогла бы вырваться из его цепких рук.
Оторвавшись от её губ, Кай опустил руку ей на талию, как можно сильнее прижимая к своему телу, его губы прошлись по щеке, спускаясь поцелуями к шее. Не почувствовав сопротивления, а даже наоборот, ответ на свои действия, он перенёс второю руку на шею, его рука, лежащая на талии, скользнула ей под футболку, которая была в два-три раза больше размера девушки и доходила ей практически до колена. Руки его были холодными, и прикосновения Кая к её разгорячённой коже искрами вспыхивали внизу живота. С губ сорвался стон.
Форточки во всем доме резко распахнулись, впуская холодный, морозный воздух ноября.
Сняв с девушки футболку, мужчина нагло ухмыльнулся, так как кроме неё, на Люциене оставались только хлопковые трусики, его глаза вновь потемнели, только теперь уже от возбуждения. Руки сильнее сжали хрупкое (только на вид) тельце девушки в своих руках, а губы примкнули к уху, слегка укусив его.
Уже более громкий и протяжный стон вырвался из её уст, рассудок помутился. Девушка и сама не заметила, как избавила своего парня сначала от кофты, а затем уже и от футболки с какой-то дурацкой надписью.
Её пальцы зарылись в тёмных волосах Паркера, который довольно заурчал, ведь он был словно кот: кожа головы была одной из его эрогенных зон, и девушка прекрасно это знала. Одной рукой она продолжила перебирать мягкие, шелковистые волосы брюнета, а второй прошлась по шее, затем по груди, слегка царапая её своими коготками. Руки брюнета же переместились на её грудь, даря по истине незабываемые ощущения: то нажимая на соски, то выкручивая их. Прекрасно зная, что ванильный секс не для Люци. Она любила грубость и получала от неё удовольствие. Так же, как и он.
Девушка довольно выгнулась, когда он укусил её шею, и довольно быстрым движением спустилась к пряжке его ремня. Специально задевая чуть ниже, чтобы довести и без того возбуждённого парня — и это подействовало.
Он резко прижал её к стене, освободив от нижнего белья, впился в её сладкие и такие манящие губы поцелуем. В котором естественно была виновата она: нельзя играть с ним, только он может играть с жертвами и даже ей не позволялось играть с ним.
Но, несмотря на это, она всё равно играла, потому что нравилось доводить его, чуть ли не до бешенства, когда разум уходил далеко-далеко, уступая место чувствам и эмоциям. Хотя в некоторые моменты Люциена ужасно боялась делать так, зная что есть две точки его настроения, и если одна добавляла страсти, то вторая превращала его в голодного зверя, который мог и убить её в этот момент.
Оторвавшись от возлюбленной, он заставил обхватить его талию длинными ножками, чтобы через секунду уложить её на первую попавшуюся вертикальную поверхность в их квартире, которой оказался стеклянный стол. Столовые приборы, посуда и ваза с цветами (не понятно откуда появившимися в их доме, ведь цветы они оба терпеть не могли, особенно розы) были скинуты.
Мужчина вновь впился в губы розоволосой поцелуем, руками проводя по всему телу, не прошло и пяти секунд их поцелуя, как девушка протяжно застонала выгибая спину, словно кошка. От того, что шаловливые и разгоряченные руки Паркера прошлись по бедру, а пару пальцев оказались внутри неё. Он прекрасно знал, как доставить ей удовольствие. Светлоглазая же вся превратилась в оголённый нерв, когда он ввёл ещё два пальца и начал двигать ими.
— Ты дьявол! — простонав ещё громче, не открывая глаз, Люци прижалась к нему сильнее, чувствуя его полную
«боевую» готовность, но даже несмотря на своё желание и лёгкое помутнение рассудка, он тянул, зная, что сильно мучает её подобными выходками, получая от этого настоящий кайф, ведь он мстил ей за недавний скандал. Кай Паркер не был бы Каем Паркером, если бы оставил её поступок безнаказанным, а мучить он любил даже больше, чем получать удовольствие, хотя именно его он сейчас и получал. Странное, почти необъяснимое удовольствие от происходящего.
— А ты ведьма!
Девушка не знала, но от такого недооскорбления на её лице появилась чеширская улыбка, говорящая:
«Тридцать два не предел».
Кое-как приоткрыв глаза от
«мучений», девушка заметила довольную моську кота, объевшегося сметаны, но ничего сказать он ей не дал, заставляя протяжно простонать и опять прикрыть глаза.
— Кай, перестань меня мучить… — захныкав от того, что его пальцы резко покинули её лоно, буквально пропищала девушка.
— Скажи это, — словно маньяк прошептал, сладеньким и таким наигранным голосом, будто говоря:
«Не играй со мной».
Люци замялась, ведь проиграть ему в этот момент она не могла: если сейчас она сдастся, то он вновь выиграет.
Поняв, что возлюбленная не хочет проигрывать, Малакай спустился к её груди, начиная играть с одним соском, его рука взялась за другой. Он целовал его, посасывал, кусал, его руки что только не вытворяли со второй грудью, но как только услышал протяжный, совершенно несдержанный стон, резко остановился, возвращаясь к её лицу, на котором было выражение почти мучительного удовольствия. — Попроси!
— Кай… — вновь прохныкав, девушка распахнула свои глаза, потемневшие от желания, и, прижавшись к нему почти всем телом, тихо прошептала на ушко, опаляя его жарким дыханием. — Сделай это, прошу тебя!
Тогда мужчина сорвался. Вжав девушку обратно в стол, он резко вошёл в неё. До упора. До чёрных точек перед глазами. Стало жарко, воздуха не хватало, дыхание сбилось у обоих, даже распахнутые настежь окна не помогали. Он начал двигаться резко, жестко, иногда сбавляя темп до минимума, чтобы помучить возлюбленную, но сам быстро срывался. Стоны подавлялись крошечными поцелуями пары, перераставшими в голодные, жадным и крышесносными.
— Кай… — он понял, увеличивая темп, даря ей почти болезненное удовольствие. Резкие толчки доводили до крайности обоих, разрешая переступить черту, а ощущения внизу живота давали понять, что до конца осталось совсем немного. Сделав ещё пару резких, почти звериных толчков, он почувствовал, что Люци содрогнулась и издала протяжный и очень громкий стон, её глаза широко распахнулись, и коготками она впилась в шею возлюбленного, оставляя едва ощутимые отметины, которые должны зажить спустя секунд пятнадцать. Он кончил следом за ней.
Более или менее восстановив дыхание, Кай резким движением руки захлопнул все окна в доме, почувствовав не очень приятный холод на своем теле. Перевернувшись, он резво соскочил со стола, надевая на себя белье и джинсы, но решаясь обойтись без рубашки. Повернувшись к ней, он шикнул себе под нос:
— Дьяволица, — слово было сказано с нежностью и даже с толикой восхищения, хотя, по сути, должно было звучать, как оскорбление.
Девушка с трудом восстановила дыхание, но сил на то, чтобы подняться со стола, да ещё одеться, у неё просто не было.
Подойдя к столу, Паркер без особых нежностей поднял на руки девушку, чьи волосы были влажными, и, поудобней взяв на руки, он куда-то направился. Куда он её несёт, девушка не видела, потому сил не было даже на то, чтобы открыть глаза, просто доверяя. Почувствовав ветерок, Люциена слегка напряглась, но глаза не открыла, зная, что Паркер может обидеться на её действие. Да и к тому же, в его объятиях было уютно, и холодный ветер, прошедший по её коже, так же резко исчез, как и появился.
Затем девушка почувствовала лёгкое головокружение, а уши мгновенно перестали воспринимать хоть какой-то звук.
Пришла в себя девушка, только тогда, когда почувствовала тёплую, почти горячую воду вокруг себя.
Она была в ванной, вода приятно обволакивала тело, даря ощущения спокойствия. Правда, оно резко исчезло, когда на своем запястье девушка почувствовала холод металла.
Распахнув глаза, девушка с чувством вины, поняла, что Кай сидит на краю ванны, шепча что-то себе под нос и водя пальцем, на котором было надето его любимое металлическое кольцо, по её запястью.
Судя по серьёзности его выражения лица, читал он заклинание. Закончив бубнить, Кай резко вскинул голову и посмотрел на свою девушку.
— Что случилось? — почувствовав лёгкое покалывание в пальцах, от температуры воды, спросила девушка, надеясь, что голос не звучал хрипло.
— Ты потеряла сознание, я похоже перестарался! — сейчас он выглядел настолько милым, словно мокрый котёнок, конечно он был не мокрый, но вина, читавшаяся на его лице и в глазах, делала его похожего на мокрого кота.
— Всё нормально, — протянула девушка, сжимая его руку в своей, думая над тем, что всё чаще сравнивает Паркера с котом, — котик!
— Значит точно всё нормально, — недовольно закатив глаза, Паркер сложил руки на груди, ведь это прозвище, придуманное Люцией, ему совершенно не нравилось.
— Кай, ну ты действительно своими привычками напоминаешь мне кота, тебе только усов не хватает для того, чтобы стать точной копией! — хмуро отозвалась девушка, так же складывая руки на груди, как и её парень Кай, эту привычку она переняла у него, что, конечно же, ему не слишком нравилось, но, по крайней мере, он не стал спорить с ней из-за этого, в отличии от прозвища.
— Усы я отращивать не собираюсь, даже не надейся! — хмыкнул он, смешно поморщив нос, от чего его девушка крикнула:
— Вот, — показав пальцем прямо на него утвердительно, хотя даже торжествующе произнесла девушка, он же в свою очередь посмотрел на неё, как на душевно больную, отчего на лбу появилась складка непонимания. — Ты только что поморщил нос, словно кот!
Он только возвёл глаза к небу, как бы спрашивая:
«За что мне это наказание?».
— Неужели тебе трудно называть меня просто Кай? — фыркнул он.
— Ну я же позволяю тебе называть меня Люцифером и дьяволицей! Хотя мне тоже не нравятся эти прозвища, да и к тому же, ты делаешь это намного чаще, чем я называю тебя котом! — всё ещё пытаясь отстоять свою точку зрения, торжествующе пропела девушка, нежась в уже начинавшей закипать воде и чувствовать себя варёным раком.
— Ну в каком месте я кот? — уже начиная сдавать позиции прошептал Паркер, понимая, что уже готов согласиться с возлюбленной, но всё ещё упёрто настаивая на своём.
— Ты обожаешь молочные продукты и рыбу, ведёшь здоровый образ жизни, обожаешь сливки с блинчиками, когда я готовлю, у тебя постоянно появляется возмущение на лице, и у меня возникает такое чувство, что если бы у тебя был хвост, ты бы начал им вилять от возмущения в разные стороны, а если бы были усы, то они бы обязательно начали подрагивать; ты любишь отвоевывать свою территорию, особенно кухню, ведь даже меня ты туда пускаешь после долгих уговоров; когда ты возмущён, ты смешно морщишь нос; ты обожаешь, когда тебя гладят, особенно по волосам, начиная урчать от этого, а ещё ты пометил меня, поставив на мне своё клеймо! — Паркер удивлённо приподнял бровь, вспоминания всё, что перечислила его девушка, и понимая, что в каких-то случаях она права. Но всё-таки позволить называть себя котом было выше его сил. — И только попробуй сказать, что это всё неправда! Я тебя поджарю!
Кай тяжело вздохнул, как бы принимая свой проигрыш, Люциена же радостно вскрикнула, выпрыгивая из горячей воды, которая уже начала жечь кожу, и обнимая своего возлюбленного.
— Кай Паркер, ты самый лучший! — чмокнув его в губы, девушка почувствовала, что он углубил поцелуй, и они оба упали в ванную.
Но поцелуй тут же прекратился, так как Паркер, словно ошпаренный
(хотя так и было) вылетел из воды, с непониманием и недоумением смотря на возлюбленную.
Такой ошарашенный вид парня и боязнь воды делала его ещё больше похожим на кота, от чего девушка посмеялась.
— Как ты там лежала? Кипяток! — взбудоражился парень, откидывая мокрые волосы назад.
— Как-то так! — девушка с трудом сдерживала смех, ведь такого Кая можно увидеть крайне редко, по-детски невинного. Но затем её смех сменился возмущением, потому что Паркер направился на выход из ванной, совершенно забыв о ней. — Паркер, ты что, оставишь меня здесь вариться?
Остановившись у двери, Кай тяжело вздохнул, но всё-таки вернулся к девушке, достал её из этого кипятка — всё-таки варёная девушка, была ему не нужна — и, обмотав её полотенцем, он вынес её в ещё разгромленную гостиную, соединённую со столовой и кухней.
— Знаешь, а мне нравится так передвигаться по квартире! — довольно протянула девушка и тут же об этом пожалела, потому что в следующую секунду была сброшена на диван и даже сказать ничего его не успела, так как Паркер спешно зашёл в их комнату, а на его лице играла ужасная, самодовольная улыбка. — Котяра!
Глубоко вздохнув и выдохнув, чтобы выпустить пар, девушка поднялась с дивана, надела свою майку и начала читать заклинание, чтобы всё разбитое восстановилось.
Она чувствовала, что действительно погорячилась насчёт ревности. Сев за стол, девушка взяла листок бумаги и начала выводить что-то на нём.
***
Он с ней не может совладать
И с ней не может не идти,
Ведь с ней готов он умирать
И по костям идти.
Теперь она его судьба,
Как раньше, так и впредь
И с ней он должен в этот час
Теперь в аду гореть.
Они два монстра, два огня,
Упавшие с небес,
Чьи крылья уже навсегда
Сгорели б от «чудес».
Они не верят в чудеса,
Не верят в Рай и Ад
И оба знают, что теперь
Им нет пути назад.
Они не ангелы, ни зло,
Но в образе чертей
И только ангелам на зло
Зажгут сердца людей.
Она теперь его судьба
На годы и столетья
Она одна ему нужна
На все тысячелетия.
***
Кай вышел из комнаты спустя пару минут, одетый в обычные домашние шорты и футболку, и заметил задумчивость своей девушки, смотревшей на какую-то бумажку в её руке.
Подойдя к ней, он увидел на листке такую надпись:
«ПеРесТатЬ рЕвнОваТь КаЯ!» — такие буквы были её отличительной особенностью, она с самого детства писала именно так и никак иначе, ей было жалко те буквы, которые в середине или в конце, и она начала их писать так.
— Думаешь, поможет? — ухмыльнувшись, он приземлил свой подборок на её плечо, заставляя её вздрогнуть, ведь до этого момента она его в упор не замечала.
— Ты же сам постоянно говоришь, чтобы я перестала ревновать тебя к каждому столбу! — недовольно и даже как-то грустно прошептала девушка, опустив голову вниз. От этого сердце еретика сжалось, ведь такой она была всегда после их ссор.
— Говорю и буду говорить, — пожал плечами он, намекая на то, что ничего не изменить, да ему это было и не нужно, ведь она ему нравится взбешённой, с ненавистью во взгляде. — Ни одна другая не заменит тебя, никто и никогда! И ссоры будут продолжаться, потому что ты меня настолько сильно любишь, что ревнуешь ко всему. Я не был бы удивлён, если бы мы завели кошку, и ты ревновала меня ещё и к ней!
Девушка недовольно и с лёгкой обидой во взгляде посмотрела на своего парня, шмыгая носиком, в её глазах скопились слёзы обиды и понимания того, что он прав — она никогда не изменится. Но выйти наружу слезам не дал Паркер, нежно взявший её лицо в свои руки.
— Мне нравятся эти ссоры с тобой, мне нравится тебя затыкать, чувствовать, как в тебе проявляется сила, мне нравится отдраивать потом квартиру после наших с тобой ссор! — в её глазах вспыхнула надежда, она не знала сама, на что надеяться, но его слова следующие поразили её. — Я всегда буду злить тебя, потому что такой Ты мне нравишься, дьяволёнок, Мой личный дьяволёнок! Только Мой и ничей больше! Я никому тебя не отдам, никогда и ни за что!
Немного подумав, Кай порылся в своем кармане, доставая от туда небольшой перстень, похожий на тот, что находился сейчас на его правой руке. Сглотнув, Паркер, протянул его опешившей девушке, которая никак не ожидала того, что Паркер не только не бросит её после всех этих истерик, а даже наоборот, предложит ей быть его женой, стать единым целым и быть с ней всегда.
— Кай…? — девушка явно не могла понять, действительно ли это не сон, её сердце отбивало удары так сильно, что голова Паркера начала болеть от этого, ведь к своей способности вампира он ещё, увы, не приспособился.
— Будь моей, всегда и навеки! — её сердце опять пропустило удар, и, если бы он не знал что является причиной, то подумал, что её вот-вот хватит инфаркт.
— Но ведь тебе нужен… — договорить он ей не дал, склоняясь настолько близко, что их губы были в паре сантиметров друг от друга.
— Мне не нужен ангел, — нахально улыбнулся он, пытаясь спрятать за этой улыбкой своё волнение. — Мне вполне достаточно своего личного, ручного, дьяволёнка под боком!
— Я согласна! — прильнув к его губам, девушка почувствовала себя самым счастливым человеком на этой планете, ведь тот, кого она полюбила, теперь будет её, по закону и магии.
А что ещё надо?
Когда под рукой есть свой личный дьяволёнок, который делает всегда всё по-своему
(ну или пытается), ужасно достает и в некоторые моменты которого хочется убить. Но не можешь, потому что без него будет скучно, и в душе не останется ничего. Кай Паркер нашёл своё счастье в лице Люциены, наполовину суккуба, наполовину ведьмы. И другого ему не надо. Ведь она его и только его! И вечность он проведёт с ней, даже если для этого придётся идти по горам трупов.
Она простит его за это. Потому что любит, а он любит её, пусть никогда и не скажет этого, но зачем говорить что-то, когда он доказывает действиями?
Люциена Паркер, по-моему, звучит не плохо? А вы как думаете…?
