Призрак. Фантом. Эрик.

Уснула... и вижу сны? Все последующие дни прошли в какой-то забавной, нереальной в своей обыденности деятельности. Я была нервозно-весела и живо принимала участие в подготовке ко свадьбе. С одной стороны, я ощущала, как груз сомнений и ответственности свалился с моих плеч, и как же просто и легко оказалось жить! Я благодарила Провидение за вмешательство: если бы не мое вынужденное отсутствие, Рауль не разорвал бы помолвку, и я до сих пор бы мучилась на распутье. С другой стороны, в иные минуты страхи наваливались на меня черной вязкой массой, и мне невыносимо хотелось бежать от Призрака. Быть женой Эрика – это ли не дар и проклятье? Я не боялась, что он нарушит свое обещание не обязывать меня к близости, но от его взрывного характера меня защищали только его любовь и мое благоразумие. И видит Бог, я боялась хрупкости этих щитов. Вторая мысль, которая терзала меня по ночам – прошлые и настоящие грехи Эрика. В моих глазах он был оправдан, но простит ли его Господь, как простила я? Я постоянно боялась ударов судьбы: слишком уж много трупов незримо преследовали Призрака, в том числе здесь, во Франции. Могу ли я надеяться хотя бы на относительно безопасную жизнь, которую рассчитывала иметь в Париже? Подготовка к свадьбе не заняла много времени. Место проведения выбрал Эрик - это была церковь Мадлен, разумеется. Некоторое количество золота заставит священника закрыть глаза на странности вроде маски и отсутствие ритуального поцелуя. Свидетелями мы выбрали – как будто у нас был большой выбор! - мсье Надира и мадам Жири, почетное место подруги невесты заняла, конечно, Мэг. Не могу даже сказать, испугало или обрадовало ее мое появление в Опера. После бесконечных допросов в полиции, которой пришлось удовольствоваться ничем, именно Мэг первой и единственной услышала всю правду о произошедшем. Ее первой реакцией было упросить меня пойти в полицию выдать Эрика, но чего еще я могла ожидать от постороннего человека? Я одна оправдывала для себя все злодейства Призрака. Однако под недоверчивым встревоженным взглядом Мэг я внезапно осознала, насколько предубежденной и лояльной я была во всех вопросах, касающихся своего будущего мужа. И все же мое решение осталось неизменным. В намеченный день скромный экипаж забрал меня у дома матушки Валериус, с которой я попрощалась навсегда. На мне было то самое жемчужное атласное платье, которое выбрал Эрик, он же озаботился выбором украшений и прочего. Я не возражала, так как для длительных походов по лавкам все еще была недостаточно здорова, а попросить перенести свадьбу на более поздний срок у меня не хватило духу. Эрик, полагаю, не отказал бы мне, но в лихорадочно-приподнятом настроении, не покидавшем его всю неделю перед свадьбой, он был так трогательно счастлив и напуган, что я просто не могла продлевать его ожидание. Разумеется, я не могла постоянно жить в его подвалах – Эрик даже с каким-то раздражением моей глупостью ответил, что уже занялся этим вопросом. Особняк на Сен-Дени меня устроит? Он уже присмотрел небольшой изящный дом, правда, нуждающийся в некотором ремонте, но при этом достаточно укромный, чтобы его частые визиты не стали достоянием общества, и достаточно респектабельный, чтобы соответствовать статусу обиталища оперной дивы. На мою не к месту поднявшую голову скромность Ангел высокомерно заметил, что мой голос находится в его руках, а значит, иного развития моей карьеры он не предвидит. Улыбаясь его тщеславию, я удивлялась про себя: как причудливо в этом человеке мешались гений и порок, гордость и самоуничижение. Кстати, именно его уверенность в своем гении успокоила меня в одном деликатном вопросе. - Мадемуазель, это не вашего ума дело, - резко ответил Эрик на мой вопрос о средствах на покупку особняка и прочие траты. – Не бойся, Кристин, - тут же смягчился он, увидев мои задрожавшие губы, - в мире существует масса способов добывать деньги вполне законными путями, помимо вымогательства, а я также намерен ввести дополнительный налог на бедняг Ришара и Моншармена. Взгляни на это, - он указал на кипы бумаг у органа. - Талант можно выгодно продавать. В мир искусства рвутся сотни бездарностей, ищущих славы композитора, архитектора или музыканта – так почему бы им не продать их мечту? - Разве не оскорбительно, что кто-то использует твой талант себе во славу? – удивилась я. - Дитя, - Эрик язвительно рассмеялся, сжал и тут же отбросил мою руку. – Публика никогда во всеуслышание не примет личность вроде меня, мы должны смотреть на вещи реально. Толпе подавай красоту, меня же в лучшем случае люди должны не замечать или знать только под маской фокусника. Так почему бы не дать жизнь моим детищам под чужой опекой? – он любовно провел своей нервной рукой по нотным листам. – Задумывалась ли ты, Кристин, как много в мире авторов всего лишь одного-двух произведений? Став известными, такие личности паразитируют на них всю жизнь. Истинный гений, вроде Моцарта или Паганини, иссякнуть не может... А вот денежные средства жаждущих славы клоунов – вполне! Меня успокоили слова Эрика. Оставался последний пункт, в котором мы не могли сойтись во мнениях – Рауль. Я безуспешно доказывала Эрику, что связаться с Раулем будет безопасно, что виконт де Шаньи не сможет принудить меня действовать в интересах полиции, что сообщить юноше о грядущей свадьбе – вопрос чести... Эрик оставался непреклонен: он явно не полностью доверял мне и не хотел рисковать моим настроением. Свадьба должна была состояться, и только после Призрак мог позволить мне увидеть Рауля без страха - не за себя, нет; но Эрик явно боялся влияния Рауля на меня, и в глубине души я понимала его. Итак, к моему неудовольствию и торжеству Эрика, я вынуждена была избегать Рауля. Когда весть о том, что мадемуазель Дааэ нашлась, через общих знакомых достигла ушей виконта, он явился к моему номеру с требованием объясниться, но дверь оставалась запертой. С помощью мсье Ришара и мсье Моншармена, также косо посматривающих в мою сторону, я передала Раулю свои горячие приветы и успокоила его насчет моего текущего положения. Я готова была и дальше выступать в театре, но просила отложить личную встречу на несколько дней. Рауль, сама любезность, прислал ответ письмом. Он явно был обижен отказом, но выражал радость, что я жива и здорова. Мой бедный Рауль, мой дорогой друг... Как бы я хотела если не осчастливить, то хотя бы утешить его! Как много он для меня сделал, и какой неблагодарной, должно быть, я выглядела в его глазах. И все же ослушаться Эрика я не посмела.