watashi wa anata ni kisushitai

      Черт. Это была самая сложная и трудная борьба в жизни Юри. Он боролся с диким желанием поцеловать Виктора. Его кумира, идола или, проще говоря, человека, на которого хотелось равняться. А на данный момент мужчина являлся еще и его тренером. И вот сейчас Виктор Никифоров стоял прямо перед ним и рассказывал о важности растяжки, правильно подобранной музыкальной композиции, сложных четверных прыжках, активно жестикулируя и улыбаясь. Сколько бы Юри не пытался, слушать и сосредоточиться вообще не удавалось, ибо все его мысли были лишь об одном – о губах знаменитого русского фигуриста. Юри стыдливо опустил голову и отвел взгляд куда-то в сторону. Казалось, если он этого не сделает, Виктор прочитает его мысли, а этого Кацуки совсем не хотел. Тогда он, вероятно, сгорит со стыда от смущения. Юри, пытаясь слушать пламенную речь Никифорова, параллельно размышлял: а какие они, губы стоящего перед ним мужчины? Должно быть, нежные, словно раннее летнее утро, как первые лучи солнца в окне, что щекочут, напоминая о начале нового дня. Или же совсем наоборот? Холодные, подобные осеннему дождю или даже льду, на котором они сейчас стоят? Обжигает, оставляя неприятное ощущение, колющее чувство по всему телу, но в то же время так завораживает и манит, эта чертова ледяная сцена! Кацуки провел параллель с прозвищем Никифорова – Король Льда, мысленно улыбнувшись. Вероятно, поцелуй с Виктором, невзаимный, может принести боль, разочарование в жизнь Кацуки, но, как бы то ни было, он хотел этого. И не просто хотел, а горячо желал. Три года, четыре, пять? Юри потерялся во времени. Если раньше он мог восторженно вздыхать, рассматривая разные плакаты Никифорова, которыми были обклеены буквально все стены в его комнате, очередным одиноким вечером доводя себя до блаженства собственными руками, зная, что потом будет безумно стыдно. С годами, правда, смущение прошло, подобные вещи стали чем-то обычным и даже нормальным в его жизни. Мастурбировать на изображения Виктора Никифорова, великого русского фигуриста, чемпиона и, как его еще называют, Короля Льда, с которым он не достоин даже стоять на одном катке, как иногда казалось Кацуки. Японец действительно любил его так сильно, что, вероятно, никто не сможет соревноваться с ним в этом. И если не ему, то кому еще одержать победу в этой гонке за сердце чемпиона? Никифоров сейчас стоял прямо напротив него. Каток в Хасецу стал тем местом, который воплотил мечту детства Юри в реальность – он и Виктор на одной ледяной сцене. Кацуки раньше и мечтать не мог о таком судьбоносном моменте. А тренер все распинался, но, заметив странно-измученное лицо своего ученика, прекратил, плавно оттолкнувшись коньком и подъехав ближе, разрезая чистую замерзшую гладь воды. – Юри, ты в порядке, все понял? Лицо русского фигуриста как всегда было озарено улыбкой, яркой и теплой, которая немного подавляла неуверенность и страх японца. – Все в порядке, – тихо вздохнул парень на ломанном, все еще непривычном английском языке, но вышло вроде как разборчиво. – Виктор, я... – вновь начал Юри, тут же запинаясь, не зная, что говорить в подобном случае. Мужчина лишь внимательно смотрел на него, прижав указательный палец к губам, ожидая действий. Далее все произошло, будто в тумане – спонтанно, быстро, на грани разумности японского фигуриста. Чтобы дотянуться до лица Виктора, Юри пришлось встать на носочки, разница в росте все же была. Он потянул русского фигуриста за ворот свитера на себя, приблизившись вплотную. Сделав резкий вдох, он наконец-то коснулся губ мужчины своими. Сначала невесомо, словно бабочка, ожидая какой любой реакции. Даже если Виктор оттолкнет его, то Юри никогда не забудет этот поцелуй, который, по сути, был каким-то детским. От волнения в животе все сжалось, скрутилось в узел, пальцы дрожали, но все равно нашли свое место на груди Никифорова, трогательно огладив оттянутый другой рукой ворот кофты. К удивлению Кацуки, мужчина не отстранялся, а лишь приоткрыл рот и растянул его в улыбке. Юри, медля, прервал поцелуй, нерешительно подняв голову и словив на себе взгляд Никифорова. Он был не злым, не удивленным, а каким-то добрым, с некой долей усмешки. – Я... Я люблю тебя, Виктор. Давно люблю. Сильнее, чем ты можешь себе представить. Прости за эту выходку, – немного плаксиво произнес японец, чувствуя, как дорожки слез стекают по щекам. – Ты же не перестанешь быть моим тренером из-за этого? – тут же испуганно спросил Кацуки, с нотками отчаяния в голосе. Молчание Виктора пугало. Неужели... Это конец? Юри нервно провел языком по уголку губ, ощутив привкус дорогого бальзама для губ, которым часто пользовался Никифоров. – Перестану. От этого простого слова сердце японца пропустило удар. Шмыгнув носом, коря себя за свое неразумное поведение, Кацуки тихо всхлипнул, отворачиваясь от русского фигуриста. – Перестану быть просто твоим тренером, Юри, – внезапно добавил Виктор, усмехнувшись. Поймав пальцами подбородок Кацуки, Никифоров большим надавил на его нижнюю губу, оттягивая ее, с ухмылкой поинтересовавшись: – Разве так целуют человека, которому с такими эмоциями признаются в любви. Я еще недостаточно пробудил твой эрос? Мужчина, горячо прошептав последнюю фразу в губы японцу, сменил палец на собственные губы, властно, но в то же время мягко захватывая нижнюю. Поочередно лаская то верхнюю, то нижнюю, Виктор языком раздвигал их, давая себе возможность углубить поцелуй. Юри, изумленный, едва шевелил губами, стараясь повторять за Никифоровым, чтобы, не дай Боже, облажаться перед кумиром. В его голове крутилось лишь одно "правда ли все это"? Кацуки, все еще стараясь осознать происходящее, внезапно ощутил, как ладони Никифорова прошлись по его спине, задержавшись на боках и трепетно-нежно поглаживая. И в тот самый момент, когда Виктор отстранился, парень услышал: – Я тоже тебя люблю, Юри. Счастливая улыбка, озарившая лицо японца, не была сравнима ни с чем. Виктор точно также улыбался, после чего, подмигнув, произнес: – И не думай, что я намерен делить тебя еще с кем-то, помимо льда.