Сомнение

Аристократы с их извечными усмешками и маленькая королева вампиров выглядят совсем как люди, но Юичиро быстро понимает, как обманчив этот облик. Пусть они и не так страшны, как чудовища на картинках во многих книгах, не боятся ни солнца, ни серебра, пусть их бледные лица обманчиво красивы, речи — вкрадчивы, а нечеловеческую природу выдают только алые глаза — стоит хоть на секунду усомниться в ней, как в шею тебе вопьются острые клыки. Вампиры лживы, жестоки, они — враги людей, и Юичиро ненавидит их до потемнения в глазах — всех до единого. «Были ли они когда-то людьми или нет, превратившись, они утратили все человеческое. Не сомневайся ни секунды», — говорит ему Глен, и Юичиро сильнее прижимает к себе еще слишком большой для детских рук меч. Ему не нужно повторять. Он не сомневается и хочет стать сильнее, еще сильнее, чтобы своими руками перебить убийц своей семьи, всех до единого. При виде решимости, сияющей в зеленых глазах, его командир и наставник довольно улыбается и треплет мальчишку по и без того взъерошенной шевелюре. Тот недовольно хмурится, ворчит себе под нос что-то о том, что уже не маленький, но не отстраняется. Похвала, поддержка, покровительство сильного, надежного взрослого — то, чего им так сильно не хватало в городе вампиров, пусть Юичиро никогда этого не признает вслух. Он верит Глену, хочет сражаться вместе с ним — и его решимость становится лишь сильнее. Он убьет всех до единого. Кроме одного. Эту поправку Юичиро уже привычно делает при каждом воспоминании, каждой мысли о мести, что все еще горячит его кровь, пусть и не так испепеляюще и страстно, как раньше, когда он был один. Повторяет, словно заклинание, глядя в алые глаза Микаэля, на поблескивающие во рту белоснежные клыки и потрепанную белую форму, что раньше всегда действовала на него как красная тряпка на быка. Он смотрит, не отводя взгляда, заставляет себя смотреть — это его вина, его ноша, нельзя отворачиваться. Однажды он все обязательно исправит, и родные глаза вновь заблестят цветом неба. Но пока Юичиро может лишь смотреть, а в душу закрадываются и другие мысли — темные, липкие, словно бы чужие. Действительно ли Мика — тот самый Мика, бесконечно добрый, внешне беззаботный, но при этом такой ответственный и старательный, его солнечный брат и друг, что умер за него однажды? Насколько сильно изменяется личность после превращения? Он каждый раз отгоняет их от себя, забывает при первой же улыбке Мики, адресованной ему, после каждого совместного боя, но они все равно сохраняются где-то в уголке души. Ночами, когда он просыпается и украдкой кидает взгляд на неподвижную фигуру, замершую у двери, — вампиры не спят, и это делает из Мики идеального часового. Или когда замечает против воли, как холодна белоснежная, словно мрамор, кожа брата. И как голодно поблескивают алые глаза перед тем, как острые клыки впиваются в его шею или руку. Отстраняясь, Мика смущенно отводит взгляд и извиняется, сколько ни тверди, что Юичиро это не нужно. Чувства в его голосе и глазах искренни и прозрачны, и Юи рад, что может что-то сделать для названого брата. Но все равно потом возвращается к этим воспоминаниям — например, когда с губ Микаэля вновь срывается презрительное замечание о людях, и в его алых глазах стынет лед, обжигая холодом, так, что по спине бегут мурашки. Новый Мика ненавидит людей, и порой Юичиро страшно спрашивать, а разделяет ли он его мечты превратить друга обратно в человека? Когда ненависть взращивалась так долго, так тщательно, и ее корни проникли глубоко в душу, сложно подчинить ее разуму. Сделать исключение, поверить на слово, изменить разом все то, во что верил годами. «Вампиры — монстры. Не сомневайся в том, что делаешь. Ты ведь хочешь уничтожить их всех?» — звучит в голове, когда очередной враг рассыпается прахом под ударом меча, и порой Юичиро почти забывает добавить ставшее привычным: «Да, всех, кроме одного». Меч пронзает небьющееся сердце врага насквозь, и тут же, не давая противнику опомниться, Юичиро активирует заклинание, против которого не поможет никакая регенерация. Слишком поздно понимая, что на него неверяще, изумленно и испуганно смотрят до боли родные небесно-голубые глаза. «Юи… тян?..» Рука, тянущаяся к нему, рассыпается черным прахом, а за ней и все остальное. Угольные хлопья падают на дрожащие руки, лезвие перепачканного кровью меча, землю под ногами… А из горла рвется отчаянный крик. — Ты в порядке? Юичиро судорожно вздыхает, стараясь унять колотящееся как ненормальное сердце и цепляясь за чужую ладонь. Кошмары — неудивительная вещь в их беспощадном мире, но привыкнуть к ним невозможно. Он пристально вглядывается в лицо напротив, на котором читается неподдельная тревога, вырывая из полумрака и жадно ощупывая глазами каждую черточку до боли знакомого лица. — Да, все нормально, — улыбается он и вновь откидывается на походную жесткую постель, все еще слегка сжимая чужую руку, — словно чтобы до конца убедиться, что сон — это всего лишь сон. В который раз думает, до чего же беспочвенны его сомнения. До тех пор, пока те липкие, темные мысли, порождаемые ненавистью, не вернутся вновь.