Буду через 10 мин. Надо поговорить. ШХ
***
- О своём визите следует предупреждать заранее, Шерлок. - Здравствуй, Молли. Я могу зайти? Девушка кивнула и посторонилась, пуская детектива внутрь дома. У неё было буквально 10 минут, чтобы подорваться и более-менее привести в порядок себя и гостиную. Хоть она и сказала Шерлоку, что предупреждать о своём визите надо заранее, из-за того, что у неё почти не было времени на сборы, она не успела достаточно накрутить себя перед предстоящим разговором. Молли помогла Шерлоку раздеться в прихожей и провела его в гостиную. Вспомнив, что на кухне стоял чайник и что можно было бы предложить гостю чаю, - чтобы ненадолго оттянуть момент начала выяснения отношений, - девушка последовала туда, а детектив увязался за нею. В груди стремительно нарастали неудобство и непередаваемое чувство, среднее между волнением, смущением и страхом. Это ощущение знакомо всем - оно постоянно возникает перед важным, но неприятным разговором. Пускай Молли и не хотела его начинать, одновременно она страдала от его предчувствия, и потому, когда Шерлок к ней заявился, она даже испытала некоторое облегчение. - Присаживайся, - предложила Молли, указав на стул, не смотря на Шерлока. Почему-то было важно не задерживать на нём взгляд, и она неосознанно рассеивала своё внимание, не сосредотачивая его на лице детектива. Смотрела куда угодно - на рукав чёрной рубашки, её ворот, стену за спиной, диван, пуговицы. - Нет, я лучше постою, - Шерлок не мог и не хотел сидеть, необходимость говорить засела в нём, как проглоченная швабра, не позволяя согнуться. - Я должен перед тобой объясниться. - Мне будет удобнее, если мы сядем. Шерлок не настаивал на своём, и они оба сели за стол. Детектив сцепил руки в замок напротив своего лица, а Молли - опустила свои на стол и сосредоточила на них взгляд. Она понимала, что невежливо не смотреть на Шерлока, но не хотела и не могла этого сделать, а он от неё и не требовал. Свою исповедь Шерлок начал издалека, но ситуацию описал максимально кратко. Предыстория, определённо, была необходима, но сосредотачиваться на ней было не нужно. Молли собирала крошки ребром ладони, сплетала между собой пальцы - она волновалась. На Шерлока по-прежнему не смотрела, хоть и слушала внимательно всё, что он говорил, ловила каждое его слово. Но поднять на него глаза казалось чем-то невозможным. - ...Она поставила мне условие: за 3 минуты я должен был добиться от тебя признания, ни намёком не выказывая опасности твоего положения. Иначе звонок был бы завершён. А по истечении времени... случился бы взрыв. Молли не любила вспоминать тот их телефонный разговор и старалась его забыть. Ей было слишком неудобно снова и снова проигрывать у себя в голове это воспоминание. В такие моменты на душе становилось тяжело и неприятно, как будто её уличили в чём-то постыдном. Иногда это вносило в её состояние так много плохого и грустного, что к глазам подступали слёзы жалости к тогдашней себе, и настроение портилось на весь день. Как странно, что одно событие может так сильно на неё влиять. Молли чувствовала свою уязвимость и стыдилась её. Теперь ей приходилось снова вспоминать события того дня. Новый факт - наличие опасности - вносил новый смысл в произошедшее. Через него всё казалось другим, словно смотрелось через кривую призму. Акценты расставлялись абсолютно по-другому. Как она ответила на звонок только со второго раза. Как Шерлок упрашивал её произнести 3 заветных слова - теперь его мольбы имели смысл. А свои слова... а их вспоминать не хотелось. Когда Молли думала о том, что она говорила, ей становилось жалко себя, и одновременно неудобно, и вдвойне неприятно от сочетания этих двух противоречивых чувств. Молли почувствовала подступающие слёзы, и как ей стало закладывать нос. Она вовсе не хотела плакать и совсем не желала, чтобы её покидало спокойствие. Но всё случилось как-то абсолютно против её воли, против разума, стихийно, как если бы сработал переключатель, болевая точка. От этого девушка только больше стыдилась вставших слёз, испытывала вину и ненавидела себя за них. Шерлок же их тактично не замечал, и это было лучшее, что он мог сделать. - Мой дом был заминирован? - Молли старалась, чтобы слёзы не звучали в её голосе, хотя скрывать их было глупо - и так было очевидно, что они есть. Но ей казалось важным и необходимым их сдерживать. - Нет. Это был обман с целью... - Шерлок запнулся, формулируя мысль, - манипулировать мной, моими чувствами. Ей это доставляло удовольствие, - детектив почувствовал, что в последней фразе не было необходимости. - Неважно. Ты была в безопасности, Молли. - Извини, Шерлок, мне нужно выйти, - сказала девушка глухим сдавленным голосом, стремительно поднимаясь со своего места. - Да-да, конечно, - только и успел сказать Шерлок, как она уже оставила его.***
Молли закрыла за собой дверь в ванную и встала напротив зеркала, висящего над раковиной. Она посмотрела на своё отражение. Глаза влажно блестели и были красными, как и нос. От этого зрелища девушка резко испытала сильный прилив жалости и сострадания к этому несчастному лицу, к самой себе. В следующий миг рот её перекосился, веки сомкнулись, по щекам потекли слёзы, и она тихо, некрасиво заплакала. Из груди рвались глухие всхлипы и клокотания, дышать приходилось ртом, потому что нос заложило. Молли плакала не от грусти, а ради того, чтобы испытать облегчение, выпустить пар. Её положение ей было неприятно. То, что ей захотелось плакать при Шерлоке... Что ей вообще захотелось плакать от одних только воспоминаний о том телефонном разговоре. Похоже, это действительно была её больная тема. И испытывать то, что она испытывала, было нормально. Однако на деле - всё шло против неё и её ожиданий, и это не могло не расстраивать. Почувствовав, что ей стало легче, Молли прислонилась лбом к стеклу и с минуту бесцельно смотрела куда-то расфокусированным взглядом. Пришло облегчение. На душе стало по-приятному пусто, словно она избавилась от тяжёлого удушающего груза. Девушка взяла себя в руки, умылась и пару минут обождала, когда к ней окончательно вернётся самообладание и чуть-чуть обсохнут глаза. Всё. Теперь она была спокойна. Молли вышла из ванной.***
Только заслышав её шаги, Шерлок тут же поднялся из-за стола. - Молли... - Я в порядке. - Я... - Шерлок. Я правда в порядке, - заверила его патологоанатом. - Теперь моя очередь кое-что тебе сказать. Я тоже должна объясниться. Можешь не садиться. Молли чуть ли не впервые ясно посмотрела детективу в лицо, но словно обожглась им и снова сосредоточила свой взгляд на пуговице у него на груди. - Я хочу сказать... Я не злюсь на тебя и не испытываю обиду. Не чувствуй себя виноватым и не беспокойся за меня. Я понимаю, что это было необходимо, и... я принимаю это. Я благодарна тебе за твою честность и за твоё беспокойство. Я хочу сказать... Спасибо, Шерлок. Не переживай и не вини себя. Молли замолчала. Слова складывались в предложения легко и без стеснения, речь звучала мерно и правильно, но ей всё равно казалось, что она не смогла сказать того, что хотела. - Нет, Молли, я должен перед тобой извиниться, - девушка хотела было возразить, но Шерлок не дал ей этого сделать. - Я подверг тебя опасности. Молли, послушай, - детектив взял патологоанатома за плечо. Прятать взгляд больше не было возможности, и Молли пришлось посмотреть Шерлоку в лицо. Его светло-голубые глаза источали твёрдое намерение высказаться. - Ты мой друг, и ты очень важна для меня. Я сильно дорожу тобой и твоими чувствами. Это я подверг тебя риску и заставил чувствовать себя плохо, о чём очень сожалею. Молли. Если сможешь, прости меня. Девушка была не готова к такому признанию. Она зажмурилась, призывая себя к спокойствию, а у неё внутри сердце ходило ходуном, и всё ломалось, и терялось, и смешалось. Дыхание предательски задрожало, неясное чувство теребило горло. Шерлок чувствовал это её состояние. Переживания близких людей заботили его, и поскольку он сам был человеком эмоциональным, - чего сам он никогда не признает, но что прекрасно замечают его близкие, в частности собственный брат, - он интуитивно знал, что от него требуется, как будет лучше. - Молли, - Шерлок наклонился и тепло обнял патологоанатома. Чуть погодя она обняла его в ответ. Они замерли: он - выжидая, когда пройдёт кризис, она - черпая из него то свойственное ему уверенное спокойствие, пока была такая возможность. Её вдруг охватил порыв откровения, и Молли быстро заговорила, торопясь высказаться, но говоря вперёд мысли, отчего её речь звучала сбивчиво и непродуманно. - Я знала, что ты ... всё знал. Ты всё прекрасно знал, ты давно знал. И когда ты попросил меня сказать... Оно не трудно, нет, совсем нет. Но, знаешь, задевает... отношение. Ко мне, к тому, что я... испытываю. Обесценивание важности, значения моих чувств, переживаний... Слова сказать нетрудно, но обижает умысел, что ты это.. назло... Ведь так нельзя... Оно выглядело так, словно это несерьёзно, и я подумала... Я подумала, зачем тебе слова, ведь ты всё прекрасно знаешь, тогда зачем ты требуешь, на что тебе оно... Что ты издеваешься, что это опять твои эксперименты... Быть искренней было крайне волнительно и сложно, и речь откровенно повело, но Шерлок перебил её. - Я бы так не поступил с тобой. - Я понимаю это, я чувствую, но всё равно, мне казалось, я думала... - Я знаю, Молли, знаю. И всё прекрасно понимаю, - он погладил её по голове, призывая не думать о плохом, оставить это. И Молли постаралась. Они постояли так ещё с полминуты, пока не отстранились друг от друга. Оба испытывали лёгкое смущение от слишком искреннего выражения своих мыслей и чувств, но оба испытывали облегчение. Это было им обоим необходимо. - Я зайду к тебе завтра на работу, - сказал Шерлок, чтобы хоть что-то сказать. - Да, хорошо. Они расстались стремительно и немного неуклюже, как это часто бывает при расставании очень близких людей. Оставшись наедине с собой, Молли поняла, что ей хорошо. Ей было очень хорошо. Оттого, что всё прояснилось, оттого, что всё снова вернулось на круги своя. Даже лучше - Шерлок обозначил, что она была ему важна, сделал это открыто и ясно, и этот факт не подвергался сомнению. В те моменты жизни, когда Молли сомневалась в своей значительности, это знание было ей крайне необходимо. Девушку наполнило такое светлое и доброе осознание своей скромной радости, что этого ощущения ей одной было даже много. Ясная уверенность наполнила её мысли, овладела её существом: всё будет хорошо, и не могло быть иначе. Всё будет хорошо, и так и должно было быть.