The golden age (is over)

Did you ever feel We're falling as we grow No I would not believe The light could ever go But the golden age is over (с) Woodkid – The Golden Age

- Сестра, - говорит он ей во снах: голос мягкий, нежный, с ноткой восхищения. В реальности, это слово из его уст всегда выходит полузадушенным и полным горечи – как и он сам, пусть он и очень хорошо это скрывает и притворяется правильным безэмоциональным Джедаем. Но она-то знает, она почти что чувствует, потому что она его… - Сестра, - говорит он ей во снах и нежно улыбается: так, как умеет только он – весело и беззаботно, сверкая глазами и демонстрируя ямочки на щеках. В эти дни он мало напоминает сам себя – на лице, кажется, застыла бесстрастная маска, как будто и нет у него больше эмоций, как будто и нет у него больше души, только Сила. И общается он со всеми теперь подчёркнуто вежливо, даже с ней – особенно с ней – несмотря на всё, что они вместе пережили (а, может, именно поэтому). Он почти всегда называет её «Генерал», изредка выдавливая из себя это ужасное слово «Сестра», но никогда больше он не зовёт её… - Лея, - ласково шепчет он ей во снах и смотрит на неё тем самым взглядом: полным любви и восхищения; тем взглядом, который она не видела с той самой ночи на Эндоре, когда он впервые назвал её сестрой. Ей его откровенно не хватает: неважно в каком качестве – друг, брат (что-то большее); ей не хватает её Люка, а не того робота, который, казалось бы, занял его место. Она пытается поговорить с ним, она пытается кричать, спровоцировать его – но новоиспечённый Джедай остаётся всё тем же воплощением спокойствия и равнодушия. Ей не удаётся достучаться до него даже с помощью их связи через Силу – та затихла вскоре после смерти Вейдера – несомненно, дело рук Люка, научившегося контролю и по какой-то причине (она прекрасно знает по какой) желающего оградиться от неё. Лея проводит вечера, не в состоянии заснуть, думая о том, как бы она желала, чтобы он никогда не произносил вслух слово… - Сестра, - шепчет он ей в губы и целует: страстно, яростно, но, в то же время, нежно, с любовью – и Лейя не в состоянии противостоять, она никогда не могла на самом деле сказать нет её Люку. Она видит, как его губы начинают формировать начало слова, и злополучное «Сестра» застревает на кончике его языка, так что вместо этого он произносит сухое, нейтральное «Генерал Органа», но она не может перестать прокручивать его предыдущие слова на повторе снова и снова. - Я уезжаю, - сказал он, и Лея практически физически почувствовала как все её мечты и надежды на восстановление хоть какого-то подобия добрых отношений между ними рассыпаются в прах. Она чувствует себя выброшенной на берег рыбой, не в состоянии дышать, и не слушает, когда он говорит что-то про восстановление храма Джедаев и набор учеников. На мгновение, перед его уходом, ей чудится, что в его взгляде, направленном на неё, появляются почти забытые нежность, любовь и восхищение, и он открывает рот, но так и не произносит на прощание… - Сестра, - снова шепчет он после поцелуя, и Лея знает, что должна чувствовать неправильность (но только всё это правильно, и так, так нужно ей), и она знает, что это всего лишь сон, но если это единственный способ для неё быть с ним – она им воспользуется, не раздумывая. Где-то, за много планет от неё, Люк просыпается, и пытается восстановить щиты, рушащиеся каждую ночь между ним и его сестрой, снова закрывая от неё свой разум.