Девушка и смерть

Когда во дворе во время прогулки к ней подходит тоненькая белокурая девочка, немногим старше ее самой, Земфира лишь стреляет глазами в ее сторону и спешит уйти к друзьям, что ждут ее за углом. Идущий с ней рядом Рамиль только недоуменно посмотрел на пустую площадку перед подъездом, не понимая, что привлекло внимание сестры. Парень только покрутил пальцем у виска и поспешил догнать скрывшуюся за углом дома девочку. А тонкая светловолосая девушка в черном платье так и осталась стоять у подъезда, сверкая печальными голубыми глазами. Второй раз Земфира увидела ее, когда работала на радиостанции. Тонкая, хрупкая фигурка ходила ночью по узким белым коридорам, громко стуча каблучками черных туфелек. Рамазанова тогда долго шла за ней следом, пока незнакомка не остановилась у двери, ведущей на крышу. Секунда. И девушка исчезла. Земфира резко дернула на себя тяжелую дверь и выбежала на воздух. Незнакомка стояла в паре шагов от нее и с интересом рассматривала темноволосую. Потом подошла ближе и, бросив тихое: «Здравствуй», поцеловала легко в щеку, а после пропала. А Земфира так и простояла на той крыше до самого утра, изредка прикасаясь к обожженной поцелуем бледной щеке. После того случая странная белокурая девушка стала буквально преследовать Рамазанову. В шелесте листьев, шумах в радиоэфире, голосах друзей и знакомых, собственной музыке она слышала ее голос. В небе чувствовала взгляд незнакомки. В ночной тишине видела ее в своих снах, слегка вздрагивала, ощущая легкое прикосновение губ к щеке или виску, понимала, что чья-то рука ласково гладила ее по волосам, успокаивая, усыпляя. Временами, Земфира видела ее совсем рядом, хотела заговорить, но незнакомка исчезала, как только Рамазанова пыталась подойти к ней. И так много лет подряд. В Лондоне Земфира любила смотреть на это серое, пасмурное небо. В нем не было видно этих глаз, этого точеного профиля… Как-то поймав девушку за разглядыванием тяжелых облаков и беседой с самой собой, Лагутенко, вздыхая и хитро щурясь, рассказал ей одну историю, что-то вроде старой, давно забытой легенды. — Ты знаешь, что иногда людям является смерть? — мурлыкнул Илья, рассматривая хрупкую девушку, что жадно затягивалась сигаретой и, казалось бы, совсем его не слушала. Рамазанова на это лишь покачала головой, пряча взгляд за темной непослушной челкой. — Так вот, она приходит к людям не для того, чтобы забрать их жизнь, а потому что влюбляется в них. Просто появляется с любимым человеком рядом, только для него; оберегает от невзгод, защищает. Но видит ее лишь тот, в кого она влюблена. И так до тех пор, пока человек не ответит ей взаимностью, — мужчина повернулся к затихшей девушке. — Ты видишь кого-то, да? Расскажешь мне? — Лагутенко аккуратно обнял Земфиру, притягивая ближе, чувствуя крупную дрожь, бьющую хрупкое тело. — Она красивая, — только и говорит девушка, тяжело вздыхая. — И не отпускает меня. Вижу ее очень часто, но как только пытаюсь подойти — исчезает. Но. Она притягивает, манит к себе. Вот и все. Хотя нет. Илья, мне кажется, я влюбилась в смерть, — Земфира поднимает на мужчину зеленые, полные слез глаза и прижимается еще теснее, ища поддержки, помощи. — Скажи ей об этом. Она услышит, — ласково погладив по спине и растрепанным волосам, поцеловал в макушку и, тихо мурлыкнув напоследок, ушел. Земфира еще какое-то время сидела, курила, прокручивала в голове разговор с Ильей, раздумывая над его словами, и, наконец, решилась. — Смерть, я люблю тебя… — слишком тихо, - Смерть! Я люблю тебя! — громкий, отчаянный крик. Слезы сами текут из глаз. — Не мучай меня. Хватит! Громкий заливистый смех разрезает воздух. Стук каблучков, и из темноты выходит светловолосая молодая женщина. Она совершенно неповторимо смеется, чуть запрокидывая голову и жмурясь, как кошка. Подходит ближе, обдавая терпким, острым ароматом духов, проводит по темным волосам, спускается ниже. Ласково гладит по щеке, стирая большим пальцем дорожки слез. Смотрит в глаза так проникновенно влюбленно, вынимая душу. — Я тоже люблю тебя. Мой мятежный гений, — тихий шепот на ушко, обжигает дыханием, заставляет девушку вздрагивать. Женщина улыбается, чувствуя реакцию любимой; тонкие пальцы ее с силой сжимают хрупкое запястье, обжигая острым холодом, едким жаром. Смерть страстно целует Земфиру, оставляя яркий засос на шее. А на бледной коже, у самых-самых венок, на руке появляется метка Смерти. Буква Р. Рамазанова тихо шипит и отстраняется от женщины, хватаясь за запястье. С непониманием смотрит на черный узор буквы, растирая кожу пальцами до красноты и жгучей боли. — Что это? — тянет руку к уходящей во тьму женщине. А Смерть смеется и смотрит так ласково, влюбленно. — Не бойся. Потом все поймешь. Люблю. Люблю. Люблю… — голос становится все тише, пока совсем не исчезает. Остается только эхо, что стучит набатом в ушах Земфиры. Буква прожигает руку, впиваясь все глубже, исчезает под бледной кожей, растекаясь черным ядом по венам. Тьма рассеивается, черным дымом расплывается вокруг девушки. В Лондоне наступает утро… Земфира уже успела забыть обо всем. Она не видит больше той светловолосой девушки. Смерть не приходит к ней, не тревожит ее бедное сердце… Но все летит в тар тартары, когда в жизни девушки случается Она. Актриса. Режиссер. Светская дива. Рената Литвинова. Земфире хватило одного взгляда на женщину, чтобы все понять и почувствовать жжение на запястье. Слишком сложно было ей отказать. Но Рамазанова справилась. Саундтрек к фильму — нет. Открестилась новым альбомом и телефоном хорошего композитора. И забыла о Литвиновой. Навсегда. Насовсем. Но руку с каждым днем жгло все сильнее, контуры буквы становились все ярче, четче. Сон совсем пропал. Студия стала единственным надежным пристанищем для измученной, метущейся души девушки. Дома, в квартире на Фрунзенской набережной, пахло терпко-сладкими духами с пряными острыми нотами. Земфира, свернувшись в клубочек на разворошенной постели, пыталась заснуть. Но чертово жжение в руке и этот запах просто прогоняли сон напрочь, давали лишь пищу для тягостных мыслей, терзающих разум и душу. Девушка тяжело вздохнула, выпуская порцию горячего, тяжелого воздуха из легких, прикрывая веки, в надежде на теплые спасительные объятия Морфея. В голове колыбельной всплыла недавно написанная песня. Вот уж действительно, Любовь, как случайная смерть. С музыкой пришел и образ Литвиновой. И смерть, настоящая невозвратная, кажется даром, долгожданным избавлением от этого кошмара. И засыпая, Земфира тянет руки к черной смерти, падает в ее спокойные уютные объятия. А у смерти голубые ясные глаза, ярко-алые губы шепчут какие-то слова, светлые волосы щекочут лицо, дурманят остропряными нотами знакомого парфюма. — Не надо, прошу. Не мучай меня. Р… Рената! — в голове вдруг проясняется. Внезапная догадка заставляет, вскрикнув, вскочить с постели, тут же сталкиваясь с Актрисой лицом к лицу. Холодные тонкие пальцы запутались в темных мягких волосах, другая рука сжимает кисть Земфиры. В расстегнутом вороте черной рубашки видно острые ключицы, в ямочке между которыми горит черным вензелем буковка Z. Глаза в глаза. Изумрудно-зеленые омуты полны слез и яркого пламени, что затягивает в свою жаркую глубину, заставляет окунуться во всю ту любовь, что живет в этом хрупком теле. Рената улыбается. В ее глазах те же огни, те же чувства бегут по ее венам. В ее сердце птицей бьется та же любовь. И целует она жарко, страстно, и обнимает до остроты нежно, бережно. Земфира отвечает отчаянно, словно это ее последний поцелуй. Наполняет любовью и шепчет в самые губы напротив: «Смерть… Рената, я люблю тебя…»