Все злодеи пойманы, демоны изгнаны, а мосты — сожжены.
Эта история стала чем-то по-настоящему особенным. Но важнее всего в ней то, что каждому из нас она помогла заново открыть в себе человека. — …Если хочешь, все это останется между нами, — устало обращается ко мне Уотсон. Мы отходим как можно дальше от полицейских машин, и я достаю из кармана пальто мятую пачку сигарет. — Конечно, Джон, — я затягиваюсь, пытаясь впустить в свои легкие как можно больше «успокоительного» дыма. — Но звучит абсурдно: ты бы никогда так не поступил. Мы же не в старшей школе. — Конечно, — он выдержал короткую паузу. — Так как мне стоит ко всему этому относиться? Я машинально отворачиваюсь: — А сам как считаешь? — Ну… — Думал, ты будешь рад, увидеть «настоящего Шерлока», — я выплевываю это словосочетание в лицо летней ночи. — Будешь рад увидеть во мне человека, — к горлу подступает тошнота, голос дрожит, руки — трясутся. — Наверное, не стоит говорить об этом, пока ты не будешь готов. Но, когда ты соберешься… — Джон, знаешь, как я себя чувствую? — с каждым мгновением сдерживаться становилось все сложнее и сложнее — я и так делал это слишком долго. — Будто меня раздели на глазах у семи миллиардов людей и облили кипятком. Я доверяю тебе, но это… Слишком тяжело. — Сдерживаться столько лет… Это ужасно, я понимаю. — Нет. Ты не понимаешь… — я решил, что стоит срочно сменить тему разговора. — Я рад, что ты в порядке. — Холмс, просто заткнись и иди сюда, — Джон — мастер неожиданных объятий, но в этот раз я практически не сопротивляюсь. — Я никогда тебя не брошу, — дрожащим шепотом уверяет он меня. «Если бы ты только знал, насколько мне хреново…»***
Агония. В попытках справиться с парализующей болью, воображение способно нарисовать самые невероятные картины. Скажу даже больше: разум может полностью стереть из памяти неприятные и травмирующие моменты. В моем случае — даже перезаписать и заменить их. Время идет: воспоминания медленно, но верно возвращаются, — в этом и выражается процесс выздоровления. Первое дуновение восточного ветра приносит фантомную боль, с каждым днем становящуюся все более ощутимой. Осколки памяти флэшбэками врываются в повседневную жизнь, а неприятные эмоции — все чаще лавиной накрывают твое из последних сил трепещущее сердце… Их всегда слишком сильно беспокоило мое «сердце»: быстрое, точно у канарейки, и большое, точно у слона. Такая чрезмерная опека не может не заставить маленького человечка закрыться от мира: сделать все, лишь бы родители не переживали по пустякам, лишь бы «большой брат» не ходил за ним по пятам, точно сторожевой пес, вздрагивающий каждый раз, когда того обижают «нормальные» дети. Стать машиной, слаженным механизмом — было логичным и рациональным решением. Но было ли оно объективно верным и спасительным для меня?***
Слезы счастья Джона. Звонкий смех малышки. Трогательная речь Мэри. Короткие языки пламени. Потрескивающий в камине уголь. Горячий чай с молоком и фирменное печенье миссис Хадсон. Умиротворенная улыбка Молли. Уютная беседа. Песня «Donʼt Stop Me Now**». Скрипичный дуэт с Эвр. Восхищенные родители в роли наших слушателей. Новое дело…Просто поразительно, с какой легкостью наше воображение сочиняет истории из разряда «Жили долго и счастливо», не так ли?
— Доктор, как он? — мужчина прилагает титанические усилия, чтобы заставить себя открыть глаза и взглянуть на врача, «который так и не вернулся с войны»: потускневшие, когда-то серо-голубые глаза, опущенные уголки губ и тяжелые мешки под глазами. Он намеренно не смотрит в сторону больничной койки, изо всех сил пытаясь игнорировать происходящее вокруг — ведь если он взглянет фактам в лицо, он не переживет этого. — Пока рано делать выводы, — Уотсон с деланным интересом изучал светло-серые стены, небольшую прикроватную тумбу и потрескавшийся подоконник. Он готов был сделать все, что угодно, лишь бы не смотреть другу в лицо… Пока Джон будет отрицать проблему — в его сердце будет теплиться надежда. — Мрачновато здесь у вас. — Я могу распахнуть шторы. — Нет, я не об этом. Так… Как скоро его выпишут?***
Разрушенная квартира с легкостью поддается ремонту, а сердце — восстановлению, если рядом верные друзья и любящие тебя люди. Мне всегда нравилась легенда о фениксе: мифическом существе, восстающем из пепла снова и снова. На руинах старой жизни мы построили новый замок. Пепел старых писаний подарил новым книгам жизнь. Сквозь бетонные плиты прорывались первые ростки молодых растений. Ничто не исчезает бесследно. Разрушение — это всего лишь начало. На кресле, как и раньше, восседает напуганный клиент. Я внимательно слушаю его историю, миссис Хадсон что-то напевает себе что-то под нос, а Джон по обыкновению простодушно «смотрит и не видит». Мое тело окутывает приятное тепло. Разум расслабляется. Сердце бьется ровно и размеренно. Уотсон улыбается мне, держа полугодовалую дочь на руках. Я улыбаюсь им в ответ. Кажется, этот момент наконец-то наступил: сегодня я чувствую себя по-настоящему счастливым. «Теперь-то уж точно все будет хорошо, Джон…» Все будет хорошо?..