Про воду

«Податливое побеждает крепкое, — читал Тецуо когда-то, — мягкое одолевает твердое. Все это знают, но никто не осмеливается действовать так». Когда он прочел эти строки впервые, то не понял их. В самом деле, что толку в мягком и податливом? Как оно может победить? Все изменилось, когда Тецуо встретил Сакияму Йоджи, слабого, испуганного переменами, происходящими с его телом, и совершенно беззащитного. Встретив его, Тецуо почувствовал себя побежденным. Все было не так, как он думал; Йоджи был не таким, как все, и не только из-за запаха, необычного, сладкого, почти приторного. Как планета Земля была единственной, на которой есть вода, во всяком случае, в Солнечной системе, так и Йоджи был единственным, рядом с кем становилось правильно. Только сам Йоджи отношения с Тецуо правильными не считал, и это ранило, уязвляло, заставляло смотреть на все с другой точки зрения. Податливое побеждает крепкое; побеги могут пробить асфальт, потому что во время их роста высвобождается энергия. Вода точит камень; капли ее, долгий срок падая на одно и то же место, могут насквозь пробить гранитную плиту. Во время наводнения бурный поток сносит все на своем пути… несмотря на то, что вода — самое податливое вещество на земле. С понижением температуры, однако, плотность воды увеличивается, она смерзается в кристаллы, разные по форме, порой пугающие, порой прекрасные. Не сказать, почему так; не понять, почему собственные цели с легкостью отходят на второй план, стоит Сакияме Йоджи посмотреть мельком. У него странный взгляд. Напуганный, но в то же время — будто зовущий… Этому притяжению невозможно сопротивляться. В нем можно потерять себя, и Тецуо прикрывает глаза, справляясь с искушением… пытаясь справиться. Он не может. У воды есть память. Тецуо читал когда-то: вода может портиться, если поливать ее бранью, или становиться вкуснее, если говорить слова благодарности. Потому воду и святят в католических церквях. Йоджи тоже все помнит. Он полагает то, что связало их, его и Тецуо, унижением. Он думает: Тецуо заставляет его потерять собственное «я», вытесняет его личность, заменяет собой. Он боится. А на деле Тецуо попросту над собой не властен. Он и хотел бы остановиться, не дотрагиваться до Йоджи лишний раз, хотя бы не на людях; его разум кричит: «Остановись!». Что-то нечисто во всей этой истории, и дело не только в Окинаге Зенье, который знает больше, чем положено, и не в понимающих улыбках Камии, который раз за разом сталкивает их с Йоджи лицом к лицу, чтобы не могли избежать друг друга. Йоджи, во всяком случае, сохраняет себя. Йоджи может соображать, всегда, даже в мгновения страсти, он полагает свою связь с Тецуо отвратительной, он говорит: «Нет» даже перед поцелуем, на который не может не ответить, даже в мгновения высшего наслаждения. Он перемежает этим «нет» безудержные сладкие стоны, от которых Тецуо готов сойти с ума. Он не может не стонать, Йоджи, но никогда не начинает первым. Он не подается бедрами навстречу, сопротивляется так долго, как только может, борется до последнего — своими методами, — а, когда больше не может бороться, отвечает с ледяным неприятием. Неважно, о чем говорят Тецуо реакции тела Йоджи; хотя это тело отзывается на прикосновения, разум Йоджи принадлежит только ему одному. Холодный, вечно сияющий, как кристалл льда… или подсвеченный аквариум с рыбками. Йоджи свободен в этом выборе. Ему становится плохо после их очередных встреч. Он не выходит из дома; Тецуо, постояв под дождем у его двери, удаляется. На дверной ручке остается висеть пакет с домашней едой — все, что он может сделать для Йоджи. Именно так Тецуо приманивал черную кошку у своего дома — едой. Он с детства пытался приучить ее к рукам, но кошка всегда избегала его ласк, выворачивалась, ела рыбу, которую он ей оставлял, и убегала. Дикая, говорила приемная мать и улыбалась, глядя на расстроенного Тецуо. Выражение его лица изменялось всегда едва уловимо, посторонний человек и не заметил бы, но она не была посторонней. А кошка не была дикой. У нее имелись собственные желания. Своя личность. Даже у животных есть то, что делает их собой; разные характеры, предпочтения и устремления. Заставить их делать что-то силой невозможно, можно только приучить. Тецуо не умел приучать. Может, потому, что даже животным стоило отдавать любовь. Говорить хорошие слова перед тем, как погладить, думать не только о себе, а и о них. Все нуждается в любви, даже вода, если верить тому, что читал Тецуо. Но любить он не умел. Он знал, как это: приемные родители его любили. Он был благодарен им, хотя не мог полюбить их в ответ; память о ранних годах жизни не позволяла. Нельзя показывать… свои чувства. Показывать, что зависим. Нельзя проявлять свою слабость, быть мягким или податливым, иначе тебя сметут. В ответ на излишне сердечное приветствие мать может ударить по лицу, наотмашь, а отец — отшвырнуть к стене. Просто потому, что им не до тебя. Они заняты. Им тяжело. Не раздражай их своей улыбкой. Ты — обуза. Ты — не особенный. Ни к чему тратить на тебя время. «Ни к чему тратить на тебя время», — думал Тецуо, когда очередная девушка звала его в караоке. Он не хотел сближаться с ней; не хотел, чтобы у них были общие дети-обузы, которые будут чувствовать себя несчастными. Во время секса он всегда предохранялся, хотя ощущения от этого смазывались, были не такими острыми… Не такими, как во время встреч с Йоджи. Тецуо не мог назвать то, что между ними происходило, сексом. Это было чем-то большим, тем, без чего он не мог жить, от чего он не мог удержаться. Он пытался не показать свою зависимость, пытался ограничить себя, как мог, но это было выше его сил. Он был зависим от Йоджи. Йоджи от него — нет. Йоджи его ненавидел. Тецуо знал это и не мог остановиться; его жалкие попытки «приручить» Йоджи всегда оканчивались провалом, и он брал свое силой, снова и снова, с каждым разом все больше теряя себя, проваливаясь в Йоджи, как под воду, чьи тяжелые глубины могли накрыть с головой. Не он приручил Йоджи — Йоджи приручил его. Тецуо не мог сказать, почему так произошло. Может, Камия знал больше. Или, возможно, Окинага. Если бы Йоджи сказал Тецуо умереть за него, тот бы умер не раздумывая. Собственные планы на жизнь больше ничего не значили. Тецуо не мог уже решать за себя; физически с ним, в отличие от Йоджи, все было в порядке, но разум подчинился инстинкту всецело. Тецуо больше не мог выбирать сам. Йоджи победил его, сам о том не подозревая, как податливое побеждает крепкое, как вода точит камни. …Возможно, потому миллиарды лет назад жизнь на планете и появилась в воде — из-за ее податливости и, одновременно, загадочной силы.