Холодная ненависть или Горячая привязанность, Грейнджер?

       Это неправильно, некатегорично испытывать ненависть к Малфою. Он, как мне кажется, вообще не заслуживает каких-либо чувств. Безразличие, ненависть, дружба, привязанность — это глупо. Глупо по отношению к себе. Она не обязана испытывать к нему чувства, пускай даже ненависть. Она устало смотрит на него, чувствуя, как холодное раздражение обдает с головы до пят. Однако, это лучше, чем жгучая ненависть, несравнимая ни с чем.       — Чего тебе нужно? — спросила Гермиона. Ей казалось, что голос её слишком тих — заметьте, у Грейнджер! Та боевая девушка, которая всегда со всей своей категоричностью заявляет о своих правах, сейчас просто стоит и ёжится. Не от холода, нет, а от элементарного раздражения.       Гермиона видит, как ледяные глаза вскрывают ей кожу, оголяют нервы. Все это так смешно, но только, вот, шутка эта незаметно набила ей оскомину.       Грейнджер хочется усмехнуться, но, кажется, если она попытается это сделать, то все её лицо треснет, как у фарфоровой куклы.       — Победы, — отвечает Малфой и смеётся. Затем подходит к ней очень близко, не переставая хохотать. Гермиона тихо вздыхает: устала, одно и тоже, из года в год.       Ей хочется убежать от него так далеко, чтобы никогда больше не видеть. Внезапно он замолк. Глаза ледяные, покрыты снежной лавиной, источающие яд и... Ненависть? Малфой не ненавидел Грейнджер — просто испытывал к ней безразличие и пренебрежение, а тот факт, что она является подружкой Поттера, только его забавлял.       Однако теперь в глазах Малфоя пылала настоящая ненависть. Гермиона сглатывает: в горле першит, даже начинает саднить. Тем временем, пальцы медленно, но верно холодеют, а глаза источают страх. Думаете, боится его? Не правда, она просто боится эту проклятую ненависть между ними обоими. Боится, что вообще способна испытывать к нему чувства. Она ведь не должна...       Спокойствие и гармоничность разрушаются, как карточный домик. Все это иллюзия, обычный фарс.       Бежать бы, да куда? Ноги отказываются слушать: приклеились к полу. Воздуха в её легких катастрофически мало. Вернее, он, как бы, есть, но продолжает, как удушливый смог, витать повсюду. Может, кричать? Увы, бессмысленно. Тогда остаётся только выжидать.       — Какая победа? О чем ты, Малфой?— вытолкнула из себя, наконец, Грейнджер. — Сглотнуть бы, да нечем, — пронеслось в мыслях девушки, — слюны же нет.       — Не строй из себя дурочку, Грейнджер. Слух о том, что сам Драко Малфой смог соблазнить саму Гермиону Грейнджер, только прибавят мне славу, — можно было вытерпеть, что угодно: его цинизм, наглость и хамство. Неожиданно Гермиона издаёт слабый стон. Нет, не от страха, просто что-то так больно сжалось внизу её живота, в тугую спираль, что захотелось выть. Во всем виновата ненависть, чёрт бы её побрал.       — Ненавижу, — тихо шипит девушка. Да он все слышит, довольный какой. Ему нужна была эта ненависть, чтобы выбить из колеи, чтобы вскрыть, как зверюшку, приколоть к столбу и оголить нервы для их неторопливого изучения.       — А Рону Уизли ты так же отказываешь? — с издевкой спросил Малфой. Какой-то уже получается каламбур, а ведь только Гермионе и не смешно. Слёзы, как пелена, льются из её глаз. Поганая палочка — победа для него и месть для неё. Грейнджер произносит заклинание — его грудную клетку подрывает, кровь брызгает на лицо, крик Малфоя слышится таким нечеловечным. Гермиона безнадежно оседает на пол, закрывает уши и кричит.       Переминает складки мантии, нервничает. Даже одобряющие высказывания в ее сторону от друзей, выводят из себя. Все ей чуждо: бесит эта гребаная ситуация, бесит тот факт, что прямо сейчас она переживает за Малфоя, бесит эта комедия и шутка.       — Можно мне войти? — аккуратно спрашивает девушка. Снейп без эмоционально смотрит на Грейнджер. Ей видится, будто лишь одним взглядом он уже презирает её, считает обыкновенной падалью.       — Можно, — послышался сухой ответ учителя. Грейнджер ожидала совершенно другой реакции.       Бедолага тихонько проходит во внутрь. В воздухе ощущается острый запах лекарств и свежей крови. Этой крови было так много, что даже устрашало взор. Около постели Малфоя находилась его свита — Крэбб и Гойл. На краю койки восседала Пэнси.       Стоит ли подходить, чтобы услышать тонну помоев и ненависти?       — Что ты тут забыла? — глаза Пэнски засверкали мизантропией. Она сжимает бледную и сухую ладонь Малфоя, а на щеках у самой застывшие дорожки слез.       Гермиона снова чувствует вину. Эта давит на её сердце.       — Простите, — обращается девушка к свите. Слова даются ей тяжело, будто ком перекрыл горло. — Малфой, я хотела с тобой поговорить, — набравшись сил, девушка все таки решается заговорить. Малфой заметно побледнел. Синяки под глазами стали сильно выделяться на его аристократичном лице; глаза живительно загорелись ненавистью, а это не есть хорошо.       — Поговорить?! Ты чуть не убила его! — возмущению Паркинсон не было предела. Гермиона прекрасно осознает свою вину, но у нее появилось внезапное желание придушить Пэнси: когти впиваются в ладонь, губы плотно поджаты... Мертвая тишина.       Взгляд Гермионы устремлен только на Малфоя.       — Выйдите, — после сего слова юноши, Паркинсон попыталась возразить, но Малфой ещё раз повторил приказ, в его нотках уже слышалось раздражение. Зачем они ему? Нужны для того, чтобы выделить себя? Принизить их? Скорее всего только для этого: дружба и привязанность у Малфоев — атавизм. Им этого не надобно.       — Я пришла... Извиниться. Я была не сдержана и отвечу за это по всей необходимой строгости, — голос её был монотонным, за ним пряталось чрезвычайное волнение и беспокойство.       Вы посмотрите, что это у него на лице? Неужели, улыбка?       — Грейнджер, мне не стоит быть таким грубым по отношению к тебе. Между нами конфликт, а подорванная грудь — уже следствие.       — Да, но мне не стоило причинять тебе боль. Я не хочу причинять тебе боль, я вообще больше не хочу причинять кому-то боль.       — Это всего лишь небольшое ранение, Грейнджер. Не раздувай из мухи слона, как ты обычно любишь делать. А теперь ковыляй отсюда, — его голос внушал спокойствие, а глаза приняли отрешенность за место ненависти.       — Я ещё завтра зайду, — чуть улыбнувшись, ответила девушка, — я так полагаю, что презрительное фырканье означает согласие? — усмехнувшись спросила Грейнджер. Драко лишь отвернул взгляд от неё, не сказав более ни слова.       — Молчание знак согласия, — тихо себе под нос буркнула Гермиона и направилась в комнату.