Меланхолия

… Глеб поскользнулся и с трудом удержал равновесие. Тело опасно накренилось вбок, а нога, на какое-то время, зависла в воздухе, выходя за пределы крыши. Я не шелохнулся. Лишь уменьшил звук в плеере. Он не волновался и, балансируя руками, снова устремился вперед, по краю крыши. Смерть зло заскрежетала зубами и ушла, так и не заполучив хрупкого мальчика. Я скучающе наблюдал за ним. В тот момент поймал себя на мысли, что, если бы он свалился вниз, я бы этого даже не заметил. Я бы просто ушел, окинув напоследок взглядом толпу, собравшуюся внизу. Потому что скоро здесь стало бы шумно. Возможно, после того, как ты свалился бы, я тебя возненавидел. Здесь стало бы настолько шумно и грязно, что я не смог бы здесь больше находиться. Да, я бы возненавидел тебя, но равнодушие уже давно полностью поглотило меня. Даже тебе не удастся его развеять. — Давай, Мартин, иди сюда! — в очередной раз зовет Глеб, но его словам не суждено достичь меня. — Это весело. Ты резко поворачиваешься ко мне и снова в воздухе витает запах смерти. Прежде чем выпрямиться, ты, на какое-то мгновение, накланяешься назад, будто облокачиваясь на невидимую стену. — Еще немного, и ты бы свалился. — замечаю я. — Это совсем не весело. Я уже давно забыл, что такое «весело». Я забыл, как можно вызвать то состояние, когда про человека говорят «Он веселится». Возможно, раньше я испытывал нечто подобное, но это было давно. Уж точно не в этом году, и не в прошлом. А все, что было до этого времени, я помню расплывчато. Сейчас мне часто говорят: «Ты изменился. Ты стал другим. Вернись», но никто из тех людей не может объяснить мне, кого они пытаются разбудить, вернуть. Мне говорили, я улыбался раньше. — Я не знаю такой вещи, которую ты мог бы назвать веселой, — усмехнулся Глеб и все-таки спрыгнул с парапета. Подошел ко мне, и я протянул ему его рюкзак, на который до этого облокачивался. Достав оттуда бутылку с водой, он протянул его обратно, и я смог снова лечь, подложив рюкзак пол голову, для удобства. Я наблюдал за тобой из-под прикрытых век, в то время, как в плеере играла какая-то спокойная мелодия, слегка усыпляющая. Впрочем, такое вот полусонное состояние преследовало меня постоянно. А думал я о том, смотря в этот момент на Глеба, как же нам удалось поладить. Мы совершенно разные люди — я слушаю классику и не реагирую на все, происходящее вокруг. Депрессия — мой вечный спутник. Если придется коротко меня описывать, то хватит одной фразы: «Меланхолия — как стиль и смысл жизни». Глеб же совсем другой — он слушает тяжелую музыку и всегда мыслит позитивно. Абсолютно все, происходящее вокруг, он считает забавным и веселым. Жизнь для него — просто огромная площадка для игр. У нас лишь одно общее увлечение — крыши. Он любит рисковать. А еще любит смотреть на всех сверху вниз. Да и просто, его что-то привлекает в хождении по краю высоких многоэтажек вечерами. А я люблю крыши за их тишину и красивый вид, открывающийся с них. Именно здесь мы впервые и познакомились. Допив воду и закрутив крышку, Глеб кинул бутылку неподалеку и уселся рядом со мной. Из кармана он достал старый плеер и запутавшиеся наушники. Прошло некоторое время, прежде чем ему удалось распутать их и воткнуть в уши. Как я уже говорил, у нас лишь одно общее увлечение. Нам не о чем говорить между собой, да и никто из нас этого не хочет. Каждый вечер мы проводим вот так — закрыв уши, прикрыв глаза. Наслаждаясь прохладным ветром и красивым видом. В эти моменты мы просто забываем друг о друге. Вскоре Глеб начинает подпевать песне, звучащей у него в наушниках, и я замечаю про себя, что это не его излюбленный метал. Через какое-то время он протягивает мне один из наушников, молча улыбаясь. Там играет спокойная песня, чьи слова никак не удается разобрать. Впрочем, ее минорное звучание уже настораживает. Он никогда раньше такого не слушал. — Все в порядке? — спрашиваю я, оглядывая его все тем же скучающим взглядом. Его голубые глаза блестят. — Да, — улыбнулся Глеб.

***

… Сегодня шел дождь. Я застал тебя на той же крыше. Ты, как обычно, сидел на парапете, крепко вцепившись в край. Был вечер. Все вокруг казалось серым. Дождь безжалостно хлестал. Глеб слушал музыку. Что-то подсказывало мне, что это та самая песня. Заметив меня, он улыбнулся и сказал, перекрикивая дождь: — Мы ведь друзья? Я молчал и продолжал смотреть на тебя пустым взглядом. В воздухе витало странное напряжение, которое дождь был не способен смыть. Мокрый парапет блестел. — Скажи, так ведь? — повторил ты и, оттолкнувшись руками, встал. Твои руки замерзли. Лицо было мокрое от дождя. Глаза блестели. Ветер усиливался. — Я не знаю, — пожал плечами я. Мне было все равно. Не было желания предупреждать тебя. Не было желания останавливать и просить спуститься. Твое увлечение уничтожило тебя. Ты поскользнулся, как и тысячу раз до этого, но удержать равновесия не смог. Ветер. Я же даже не моргнул. Много раз предупреждал тебя — это не весело. Это опасно. Преодолевая ветер и буквально прорываясь сквозь дождь, я подошел к краю и взглянул вниз. Там собралась толпа. Там было шумно. Они даже дождь были способны заглушить. Наступил тот момент, когда ты все-таки упал. И, как и обещал, я просто ушел. Мне было все равно. Меланхолия.