Сердцу — весна

      Токио-Торонто-Буэнос-Айрес. Авиалинии стягивали мир швами, лицевой стороной к изнанке, так плотно, — кукольный домик. Быть собой — душно и неуютно. Так думал Юри.       Виктор пришёл апрельским снегом — или снег пришёл вслед за ним, осыпаясь по следам, влажно бликуя в глазах. Виктор, стремительный, сумасбродный, светлый, как оттепель, жил с Юри под одной крышей. Виктор целовал Юри в губы — те покалывали лёгким, щадящим морозом, и красили в рябину щёки. Юри был счастлив.       — Юри!       В Буэнос-Айресе — тёплые ветра, в Милане — жаркие итальянские ночи. Виктор обосновался в Хасецу, Кюсю — край мира, — где оклики чаек напоминали ему о доме. Океан ласкал берег талым льдом; Виктор перебирал пальцами песок и щурился в лицо солнцу. Кажется, вчера была весна. Вчера Виктор выбирал её из тёмных волос и отпускал на ветер лепестками сливы. Такие дела, — весны лучше он не вспомнит.       — Виктор.       Юри стоял за спиной, задрав голову. Он смотрел, глядел, наблюдал, как под шёпот ветра осыпается пастельно-розовое. Он обещает себе, в этот момент: наберётся храбрости, и станцует с Виктором танго — в облаке парящих цветов. Вот так. Юри будет вести. Юри будет счастлив — Виктор впитает это чувство кожей.       — Ты не один.       Барселона — это Испания. Жаркая, яркая, страстная; она кружит голову, мельтешит водоворотом сказок, и Юри обнаруживает, что уходит в это с головой. Рядом мягко улыбается Виктор, и сердце в груди отплясывает фламенко. Сердце Испании — Барселона, жаркая, яркая, страстная. У Юри в горле пересыхает не от этого — Виктор целует его руку и гладит пальцы. И смотрит так… как никогда не смотрел. А может, смотрел, просто он, Юри, не видел, потому что не осмеливался заглянуть куда-то глубже, дальше зеркальных пятен глаз (хотя и там отражался он тоже, просто сам был очарован другим). Юри хотел бы расплакаться — просто от счастья, наверно. Вместо мыслей хлопочут птицы, в животе скручивается и затягивает, — но он не может себе это позволить, только не так.       — Обещаю.       Юри всю следующую ночь не может заснуть. Он смотрит в потолок, серый, как стены дома Амалье. На правой руке кольцо жжётся и щекочет аккуратным ободом. Пальцы дёргают его против воли. Юри закрывает глаза под гудок сирены на улице, и думает, что Барселона — это больше, чем Испания. Барселона — это очень особенно.       — Я буду с тобой.       Аэропорты похожи один на другой: везде стены, необъятные стёкла, всё об одном небе. Токио-Торонто… В Буэнос-Айресе тёплые ветра. Океан начинается в Хасецу.       Мир поистине умеет быть огромным.       — До Санкт-Петербурга, пожалуйста. Два.       Виктор улыбается.       Весна пришла.