В цветнике

      Как только люди прознавали про то, что я по обмену учусь в женской школе Гиотакен на востоке страны, я всю свою жизнь только и слышал «Везет, живешь как в цветнике». И никому не могло и в голову прийти, что этот факт совершенно меня не радует. Хотя я им не отвечал. Пожалуй, просто не мог. Потому что честный ответ мой ввел бы их в смущение, а может даже и в ступор. Да и к тому же этот и до того небольшой городок, повелитель слухов итак бы разрешил это недоразумение. Ибо, не могу я каждому встречному объясняться в том, что я гей.       Жизнь на другой стороне города была совершенно иной. Учиться с девушками рука об руку довольно необычно, когда большую часть жизни провел в компании мальчишек. Некоторые мои родственники до сих пор сваливают факт моего влечения к своему полу на долгое время, за которое у меня не было возможности общаться с девочками. Не могу с ними поспорить в этом вопросе, поэтому иногда они злоупотребляют моей податливостью.       Если сказать обобщенно, то за эти два года я так и не понял, почему многие люди сгребают девушек под одну гребенку. С некоторыми я дружил, некоторых на дух не переносил, к некоторым даже не возникало желания подойти. Но за промежуток этих двух лет я понял, что учиться здесь довольно не плохо и уж не хуже, чем в мальчишечьей гимназии. Единственным минусом здесь было почти полное отсутствие парней.       Впрочем, это намного лучше, чем учеба в Минсе, частной мужской академии имени какого-то прославленного физика. Вот где-где, а здесь мальчишек было навалом, хоть отбавляй. И, тем не менее, из-за не очень приятных обстоятельств, когда вся школа (и моя мать, в том числе) узнала о моей ориентации, я понял насколько такие маленькие закрытые частные школы могут быть кромешным адом. Прочувствовал ненависть тех стен на своей шкуре.       Одна из причин выбора моей кандидатуры на программу по обмену между женской академией Гиотакен и мужской Минс. Впрочем, им нужно было поддерживать дисциплину в обеих школах, расставлять все так, чтобы каждый ученик, вне зависимости от пола соблюдал субординацию и ни в коем случае не выделялся. А тут внезапно подвернулся я, избитый до полусмерти, да еще и гей. Какое везение! Со мной по обмену прошли еще двое — Чарли, пай-мальчик, которого кроме гольфа, да учебы ничего не интересовало и Генри, щуплый мальчишка, до невозможности обожающий своего пса. По обмену в Минс отправились трое самых не каноничных особ, что только может представить общество: боевые девчонки и пацанки. Теперь не трудно понять, как обе школы хотели сохранить тонкое равновесие между двумя мирами, двумя полами… И, конечно же, двумя противоположными концами города.       И, безусловно, каждый преподаватель в той чертовой школе считал своим долгом перед отъездом сказать мне, как бы радуя, что в академии Гиотакен я, несомненно, «брошу всю эту дичь» и общество девушек, подвернувшееся так кстати, пойдет мне на пользу. Не забыть мне лица матери, на котором тогда смешались больная улыбка и отрешенность. Помню треск выхлопной трубы автобуса, который ходил так редко в то время, противный моросящий дождь, который стал на долгое время моим преследователем в академии, и ее ни то счастливое, ни то несчастное лицо.       Я молчал. А она все лепетала, отчеканенные фразы, словно списанные у этих гнусных стариков Минса из записных книжек. Лишь кивал. Не хотел ее расстраивать, ведь у нее итак плохое здоровье, да и с сердцем вечные проблемы… Позже, когда она навещала меня в пансионе при Гитоакене, раз за разом ничего не изменялось. А я начал понимать, что сколько бы я ни кивал головой на ее оправдывающие меня речи, я не смогу стать тем, кем не являюсь. Но я любил ее. Люблю и сейчас. И поэтому, наверное, я готов всю жизнь прожить, как «нормальный» человек…       Именно так я и оказался здесь. Ну, эти два года я тешил себя лишь одной мыслью, что никто из элиты Минса не сможет и носа сунуть в этот район, и, наконец, можно вздохнуть с облегчением. Между тем и мой путь к бывшим друзьям… Ну, и, конечно вообще к мужскому населению города оказался наглухо закрыт по той же причине. Именно это двоякое обстоятельство мешало все это время понять: хорошо здесь или плохо?       Да никак. Совсем. Конечно, иногда здесь бывает довольно весело, особенно когда одна забавная особа из моего класса — Пэт начинает что-нибудь чудить. Несомненно, после своих выходок она получает сполна, но именно такие личности и разрывают серую будничную палитру дней, не так ли? Сижу я с Ирен, весьма неприметной девчонкой, но с превосходными познаниями в литературе и культуре речи. Бывает, иногда забудешь про нее так, что насовсем, а она в самый нужный момент проявит все свои знания и так блеснет умом, что все рты пооткрывают и долго еще вспоминают, как «Ирен выдала».       Есть здесь еще и Люси, зазноба, любящая выражать одеждой свои порывы настроения. И ее не заботит, что в академии строго прописаны и форма, и правила поведения… За что и получает не слабо. Но именно все ее выходки и делают ее личностью, хотя она сама еще всего метр с кепкой. А о других такого не скажешь. Обо мне такого не скажешь. Мне приходится соблюдать образ прилежного человека, не нарушая ни единого правила академии. Но я и сам не стремлюсь к каким-либо ярким поступкам. Если в этом смысл?

இ இ இ

      На дворе весна, вечно хмурый и угрюмый Гиотакен в этот день сияет от такого количества необычно веселых девушек. Миндаль и олеандр, обрамляющие плотным заграждением края академии, начинают цвести. От чрезмерно яркого, но довольно теплого и нежного солнечного цвета, они, как и ученицы академии, решившие на перемену выйти вдохнуть свежего воздуха, вступают в лучшую пору своей долгой жизни.       Не часто можно наблюдать такую странную картину, ведь большинство дней здесь льют дожди, небо вечно закрыто покровом туч, а настроение, как школьниц, так и академии в целом назвать можно лишь одним словом — хандрой. Но не сегодня, нет. Сегодня их взгляды прикованы к центральному миндалю, в этот раз кажущемуся необычайно прекрасным.       Я невольно вспоминаю Минс с его ненавистниками и доброжелателями. Вспоминается лицо мальчишки, который мне когда-то нравился и я начинаю осознавать, что не могу жить здесь вечно. Начинаю думать, что мне нравится эта его ненависть в свой адрес, и что я обычный слабый человек, который с легкостью променяет цветник на заросли крапивы. Если только эта крапива будет также прекрасна в его глазах.