Твои крылья

      Говорят, что в жизни не бывает случайных встреч. Что во Вселенной все тесно взаимосвязано, и ничего не происходит просто так. Молодой Вольфганг Отто Цундапп никогда не верил в судьбу, волю высших сил и прочую чепуху. Скептик и убежденный реалист по жизни, он верил лишь в здравый смысл и не до конца постигнутую силу науки. Впрочем, многие, особенно сверстники, всегда считали его немного странноватым. Если быть точнее, то он был для всех зубрилой, ботаником и ходячей энциклопедией. Особенно такое мнение о Цундаппе закрепилось еще в раннем студенчестве.       Его не увлекали обсуждаемые парнями его возраста спортивные игры, марки дорогих автомобилей, новые фильмы и редкие пластинки. Он оставался равнодушен к безумным мальчишникам, заканчивающимся только под утро, вечерам под гитару в компании подвыпивших друзей и свиданиям с симпатичными девушками. Напоминающее греческий храм здание городской библиотеки заменило залы кинотеатров, дополнительные лекции в университете – прогулки с друзьями, а учебники, книги и чертежные инструменты – общение с девушками. Говорят, о предпочтениях не спорят, но образ жизни будущего оружейника и его внешний аристократичный вид всегда веселили беззаботных сокурсников. Наглухо застегнутая белоснежная рубашка, галстук-бабочка, жилет, идеально выглаженные брюки, а также большие, круглые очки никогда не воспринимались молодыми, идущими в ногу со временем ровесниками всерьез, а сам юноша становился объектом нелепых насмешек, быть выше которых удавалось не всегда. Родись Цундапп на полтора века ранее, и к нему вряд ли бы прицепилось надоедливое прозвище «Профессор».       Вольфганг всегда с легким отвращением и некоторым презрением взирал на высоких и подтянутых парней спортивного телосложения, которым представительницы прекрасного пола никогда не отказывали во флирте. Но чаще всего раздражали влюбленные парочки, которые то и дело шушукались и целовались, пока никто не смотрит, либо, наоборот, обнимались у всех на виду. Создавалось впечатление, что людям больше нечем заняться, кроме как строить друг другу глазки и мило улыбаться, держась за ручки. Эта воздушная романтика, совместные прогулки по вечерам, цветы... Все это тоже было не для него. Цундапп даже однажды решил, что не верит в любовь. Возможно, она существует не только на экранах телевизора или в дешевых романах, но предназначена не для его жизни. По сути, это всего лишь комплекс химических реакций в человеческом мозгу. Если всю жизнь делить белый свет на правду и ложь, разве может идти речь о высоких душевных порывах и постоянности чувств?       Но на самом деле он завидовал. И только догадывался, почему девушки даже не смотрят на него. Был ли виной тому чудаковатый вид, природная робость, замкнутость и невысокий рост, оставалось лишь предполагать, но обида копилась в душе год за годом. Она наслаивалась, оседала где-то на самом дне едкой, отдающей горечью сажей, окучивая болезненное самолюбие. Он оставался глубоко одинок.       Даже случайное столкновение со спешащей девушкой на крыльце библиотеки было воспринято как издевка свыше. Оба были с полными руками книг, оба торопились. Вольфганг – домой, чтобы скорее заняться учебой, она – чтобы вернуть задолженные книги и успеть с подругами на сеанс в кино. Так случилось, что они просто не заметили друг друга. И вряд ли бы жизнь сложилась как-то иначе, если бы не произошедшее. Помнится, Цундапп с досадой взирал снизу вверх на легкомысленную и ветреную с виду девушку, пока на корточках собирал рассыпавшиеся вокруг книги. Незнакомка помогла устранить последствия столкновения, искренне извинилась, подобрала свою литературу. Казалось, она совершенно не расстроена и не возмущена, в отличие от молодого человека. Подумаешь, небольшая неприятность. С кем не бывает.       А потом она распрощалась, зачем-то сказав ему на прощание свое имя, и упорхнула. Словно у нее были невидимые крылья. Нет, не белоснежной птицы, а волшебной, солнечной феи, чья улыбка дарит столько тепла, что даже огромное Солнце с нескончаемыми ядерными реакциями кажется шарообразной холодной массой. И почему он тогда не крикнул ей порывисто: «Погодите!»       Наверное, на память о той случайной – или нет – встрече у Цундаппа остался бы лишь небольшой ушиб, девичье имя и воспоминание о той самой улыбке, если бы не выяснилось, что незнакомка по ошибке забрала его книгу. Очень полезный справочник с кучей заметок и закладок, за утрату которого не миновать проблем с администрацией библиотеки. Однако досадовать и кусать локти долго не пришлось. Девушка нашла его по имени на приклеенной к форзацу карточке и вернула вещь. Это было просто чудо. Обыкновенное чудо, в существование которого Цундапп не поверил бы никогда в жизни. Но оно произошло.       А потом все закрутилось в разноцветном калейдоскопе. И если на свете и впрямь существует чистая, искренняя, бескорыстная любовь, то это была она. Эта девушка стала для него той доброй волшебницей, на появление которой в своей истории и не надеялась в час беды несчастная Золушка...       Она никогда не осуждала его целей и мечтаний, не смеялась над привычками и убеждениями, была рядом всегда, когда это было просто жизненно необходимо. В минуты радости и горя. Ее невидимые крыльям никогда не давали рухнуть в бездну отчаяния, даже когда первые изобретения Цундаппа не пожелали оценивать по достоинству.       Семейная жизнь наполнила его существование смыслом. Книги хоть по-прежнему и оставались любимым времяпрепровождением, но они не давали того душевного тепла, в котором он всегда нуждался. А спустя год, с появлением ребенка жизнь и вовсе разделилась на «до» и «после». Цундапп будто впервые появился на свет вместе с сыном. Конечно, это был непростой период в жизни обоих родителей, но супруга... Она была сильнее, чем казалось. С виду хрупкая, невысоконькая и тоненькая, будто тростинка, она обладала такой душевной силой, которой могли позавидовать все силачи мира, способные гнуть металл и толкать грузовики. Именно этот свет представлялся как два звенящих, изящных крыла за плечами любимой. И Цундапп с трепетом гладил ее светлые волосы, проводил пальцами по персиковой коже и кружился с ней в необыкновенном танце, в который она вовлекла его, вознеся над землей на своих крыльях...       Вольфганг готов был поклясться, что это лучшее из его изобретений. Он верил, что оно произведет впечатление на круг ученых, что принесет ему признание и славу и, даже вполне вероятно, изменит мир. Однако ожидания и надежды рассыпались прахом, когда работу всей его жизни жестоко раскритиковали, а его самого назвали дилетантом и непрофессионалом, велели не высовываться со своей бездарностью и чудаковатостью. В тот момент в нем что-то надломилось, навалилась апатия, душу охватило тяжелое безразличие. И он бы оказался рад смириться со своей неудачливостью и бесталанностью, если бы не врожденная амбициозность и черная гордость, свернувшаяся в груди клубком еще в юности. Именно они бросили его в центр топи под названием преступность. Хотелось заставить весь мир уважать себя.       Даже первых полученных от незаконной продажи изобретений денег с запасом хватало, чтобы кормить и одевать семью, однако эти средства не приносили удовлетворения, но признаться во всем жене он не мог. Точнее, хотел, но в итоге решил отступить. Вдруг любимая отвернется от него?       И он тонул. Тонул, опускался на самое дно, пожираемый сомнениями и страхами. Были и другие изобретения, более грандиозные и внушительные, но теперь их вклад в науку и польза для человечества не имели прежнего значения. Главное – продать разработки своим сомнительным покупателям как можно выгоднее. А когда Цундапп осознал, что зашел слишком далеко, оказалось поздно что-либо менять.       Жена искренне не понимала резких причин перемены в настроении супруга, каких за ним никогда прежде не наблюдалось. Бедная женщина не знала, почему он стал вдруг раздражительным и часто запирался в своей комнате один на один с чертежами. Словно ему чего-то не хватало. И это действительно было так, но Цундапп не знал, чего он ищет, мечась из одного угла комнаты в другой. В действительности, у него было все, однако понять это сразу было не суждено.       Затеянный в один из вечеров неотложный разговор, изначально не пришедшийся Вольфгангу по душе, незаметно перерос в неуправляемый и неудержимый пожар настоящего скандала. Наверное, первого за их мирную совместную жизнь. Натянутая столько времени струна в душе Профессора вдруг совсем неожиданно лопнула, удерживаемый ото всех за семью замками шторм вырвался на волю. Он глядел на беззвучно рыдающую, совершенно раздавленную супругу, не помня, что успел ей сгоряча наговорить всего секунду назад. Молодая женщина давно не веселилась и давно не сияла, замолк звонкий смех. На красивое лицо тенями легла глубокая печаль и забота. Голубые глаза потухли. Впервые он видел ее такой. Лишь один немой вопрос вертелся на языке, но так и не слетел с холодных губ: «Где же твои крылья, которые нравились мне?»       Он будет задаваться этим вопросом все оставшееся недолгое и безрадостное время, которое они еще успеют провести вместе. И лишь после побега ответ рухнет на него, раздавив своей тяжестью. Она лишилась крыльев, потому что он сам отнял их. Отнял, вырвал, швырнул под ноги, втоптал прямо в грязь, и сделал это в самый решающий момент, когда взволнованная она пришла сообщить что-то важное.       Уходя, Цундапп не решится попрощаться, элементарно оставить записку или крепко обнять напоследок подрастающего сына. Из-за нехватки времени он просто бесследно исчезнет, словно его и не было. Низкий, подлый поступок, несправедливое предательство по отношению к любимой.       Отныне он – Профессор, частица преступного мира. А она – одинокая, покинутая женщина; часть прошлого, след которого никогда не потопит дешевый алкоголь, не затуманит сизый сигаретный дым, не заглушит восторженный рев всеобщего признания. И воспоминания о тех нежных, никому более не видимых крыльях обязательно напомнят о себе, заставят содрогнуться и не раз разбудят посреди ночи холодящим кровь криком совести. И из глубин души всплывет тихий шепот мольбы: «Прости за твои крылья, которые нравились мне».