Проросшие семена

— Ну-с, кто? Кто этот красавчик, уложивший больше всех НПС? Ответом блондину было лишь возмущённые сопения. Безумие ухмыльнулся. Ещё чуть-чуть, и его личико будет украшенной Улыбкой Челси*. Красиво наверно. — Заметь, это была не моя идея проверить, кто лучше и больше вынесет всех монстров подземелья. — Ты жульничал, — бухтит Гордость, вперивая возмущённый взгляд в собеседника. — И как это? Всё было честно, — не может удержаться от злорадства Безумие, запрокидывая голову назад и заполняя пространство комнаты идиотским хохотом. Такие приступы привычны. Он оправдывает своё имя, данное ещё на заре мироздания. Сотни тысяч странных, ненормальных и гениальных идей, мыслей и мимолётных слов проходит сквозь него, разрывая внутренности. Голова готова разорваться на части от чужого и ненужного. — И какое же будет твоё желание? — прерывает минутку гогота Гордость, разворачиваясь к блондину. Безумие замолкает, устремляя зелёные глаза на идиотского бога. Почему он с ним? Он и сам не знал. Наверно, так левая пятка захотела. В светлую головку влетела шальная мысль, и бог не мог оставить её без внимания. Уголки губ вновь растягиваются в полуусмешке. Это идея на миллион. Подняв тонкую ножку на уровень лица Гордости, Безумие произнесло: — Поцелуй. Сумасшедшему богу приятно смотреть на расширяющиеся глаза Прайда. О да, этот момент! Момент сомнения и соблазна. Что? Что этот самовлюблённый божок предпримет? — Или гордость не позволяет? Жаба душит? Азарт захватывает Безумие всё больше. Хочу быстрее. Быстреебыстреебыстрее. Решай, рискуй, делай свой выбор и открой дверь будущего решения. Гордость не спеша, словно нога соседа нечто драгоценное, берёт и целует. Мимолётно, чуть ощутимо. Но этого хватает, чтобы ощутимый ток прошёл по позвоночнику. Губы Прайда спускаются ниже, к аккуратным пальчикам, он не может удержатся. Гордость заглатывает большой палец и ощутимо кусает. Безумие откидывается назад, больно ударившись головой об пол. Чем ещё больше усиливает ощущение. Спина изогнута, позвонки трещат от напряжения, из зелёных глаз готовы вылететь искры и испепелить всё к чёртовой бабушке. Огонь внутри маленького тела сжигает кости, плоть, мысли. Да-да-да! Не останавливайся! Гордость выпустил пальчик из теплого плена и, чуть пододвинувшись, заглянул в шальные глаза. — Ну что, прынцесса довольна? Вот сука. — Лучше не бывает, — еле выговаривает Безумие. Тело ещё потряхивает от пережитого кайфа. Это вам не людская наркота, это намного круче. Прайд вздыхает и ложится рядом. Серые глаза смотрят в зелёные, и доставшие человеческие мысли замолкают. На Безумие накатывает такое редкое для него спокойствие. Сейчас кроме серых глаз нет ничего, не нужно писать отчёты, давать пиздюлей Жизни и огрызаться на Мудрость. — Ты пахнешь мной, — тихо произносит Гордость. Сумасшедший бог не хочет отвечать на глупое утверждение. Это даже ленивому известно. От него за версту несёт мускусом. Блядским ароматом всех римский правителей. От Гордости — цитрусом и дурманом человеческого мира. Так было, когда всё началось. Сейчас их запах един, никто больше не ищет в нём отдельных нот. Семена каждого проросли в их сущностях, переплетя замыслы Творца в одно. Как там люди говорят? «Одно сердце на двоих»? Только они не люди. Они — круче. Вот так.