Три точки, или последствие Чувства

Томительно-сладковатое, отвратительное и желанное, сосущее и отнимающее Чувство. Ненавижу его. Терпеть не могу. И жажду. Оно снова меня нашло, я ждала и боялась. Но сейчас, по прошествии времени, я не хочу его. Оно опасно. Странная улыбка трогает губы. Нет, прочь. Не хочу. Слишком поздно. Несколько приятных эмоций все же посещают меня помимо воли, но привычный безотчетный страх мешает прежнему восприятию. Ногти царапают сухую кожу, губы, оставляя за собой красноватые следы – мелкие ранки. Они, внешние повреждения, ничто по сравнению со вспухшими рубцами души – не дай Бог кровь снова хлынет из-под непрочной корочки, заливая все внутреннее пространство резко пахнущей багровой жидкостью. Вот, я уже чувствую её солоноватый привкус. Прочь, прочь, нельзя. Встаю, выхожу из темной компьютерной комнаты, оставляя за собой пышущую жаром отключенную электронику. Босыми ступнями иду по лакированным доскам – хочется ощущать битое стекло. Пусть ногами, а не душой. Ну, вот зачем, зачем я снова приоткрыла «крышку»? Как ящик Пандоры, её ни в коем случае нельзя открывать – последствия маленькой щелочки мне и так хватит на целую ночь, спасибо. В кухне тепло, желтоватый свет фонарей тщетно пытается пробиться сквозь полупрозрачную ткань штор. На верху шкафчика, у самого потолка, бутылка греческого ликера с засахаренной веточкой внутри отсвечивает мрачно-красным. В кружке – еще неостывший чай. Стою, пью. Заходит кошка, настороженно смотрит – зрачки огромные, чуть ли не с рублевую монету. Хорошая она, кошка – жаль, что мы не можем с ней поговорить. Ну как не можем: я с ней по-своему говорю, она со мной по-своему, по-кошачьи. Почешу за бархатистым ушком и пойду в свою комнату. А сердце в груди стучит так тяжело, неприятно – гулко ТУК, а потом потише – тук. И снова ТУК... тук. С тягучими паузами, выворачивающими сознание наизнанку. Я самый настоящий мазохист. Так и живу – грань между пламенем и льдом чрезвычайно тонка, постоянно бросает из одного в другое. Не умею иначе. А все ведь ищешь чего-то (или кого-то), ждешь, только вот не чуда (в чудеса давно не верю), а другого. И вот проходят дни, а ты все размышляешь, думу думаешь – и чего я жду? Смотрю в потолок, а хочется увидеть небо. Звездное небо, самое ясное – такое, что аж страшно становится – как будто ты не на небо посмотрел, а заглянул за приоткрытую дверцу. А за дверцей той то, чего тебе знать совсем не положено. А если и положено, то только самую малую часть – верхушку айсберга. Сижу, вроде и не холодно – только вот дрожь и маята по телу ходит неприятная, как будто что-то нехорошее должно случиться. А ничего не будет. Ни хорошего, ни плохого, все, как обычно, день за днем. А захочешь поменять чего – так жизнь тебе по башке бах, как сковородой. Сиди мол, не рыпайся. Вот и сидишь, шишки старые трогаешь – каждый раз бьет изо всех сил. Только шишки и синяки не на теле отображаются, а на душе. Каждый удар «сковородкой» жизни оставляет рубцы, такие не проходящие шрамы. С них сходит корочка, проходит краснота. Но сам след будет всегда - белесый, чуть выпуклый. Остается на всю жизнь, если только его сверху не перекроит новый свежий, кровоточащий рубец. А захочешь открыться – тоже можно «сковородкой» получить. Сначала вроде – хорошо все. Говоришь, общаешься, робко ведешь беседу. Потом смелее. Смеешься, улыбаешься искренне (у меня иначе никак). А потом что-то идет не так. Ты с чем-то смиряешься, а какая-то мелочь оказывается приснопоминаемой верхушкой айсберга. И вот на тебе снова по тыкве – ррраз!! – и опять сидишь в своей конуре, ступнями ищешь стекло, а глазами на потолке – звезды. Руками сжимаешь грудь, чтобы сердце не так больно о стенки грудной клетки билось. Хорошо, что от музыки уже нет плохих последствий, ведь столько времени прошло – от каждого удара достаточно, чтобы рубцы затянулись. Вот наслушаешься вдоволь – так, что уши заболят, и сидишь в тишине. Кромешной, голодной тишине: такое безмолвие пожирает мысли. Причем чем больше он отбирает, тем больше ты думаешь. Я уже спускаюсь с дивана вниз, на пол. Сижу на корточках. Почти справилась с Чувством. Внезапно ощущаю острую нехватку воздуха – запрокидываю голову назад, хрипло вдыхаю ненужный газ, ведь удушье вызывает не физическая потребность, а гадкое ощущение, как будто тебя кто-то ест, раздирает изнутри. Часто в фильмах показывают, когда человека со спины протыкают насквозь, копьем например, он еще пару раз судорожно вдыхает. Последняя пара вдохов в его жизни. Вот и я так вдыхаю. Только я не мертва, даже внутри. Знаете, есть такие, которые говорят, что у них душа погибла, а плоть еще живая по улицам ходит. И мысли у них такие черные, мрачные – прочитаешь, что пишут, и такое впечатление, будто в самый глубокий и мрачный подвал зашел. Нет, у меня душа живая – пусть на ней, еще не слишком опытной, уже есть рубцы и отметины, я все же чувствую в себе дыхание жизни. И связь. Много связей – с природой, с нашим миром, с тем, что нельзя увидеть или пощупать. Тонкая ниточка чего-то сверхъестественного связывает меня с моим иным естеством. Хотя, эту грань еще рано открывать – я еще сама не до конца в ней разобралась. А сердце все-таки болит. Вроде и повод небольшой, а последствие.. Нет, нельзя больше себя распускать – даже во время спокойной рутины надо продолжать внушать себе то, что потом послужит защитной оболочкой. «Холодная трезвость гораздо лучше, чем чувства, выжигающие душу дотла и превращающие сердце в пепел» Чуть раньше такая мысль показалась бы мне не то что крамольной, но слишком уж не подходящей для тогдашней меня. Да, я меняюсь. Все меняется. Только вот на протяжении пяти лет я все никак не могу прогнать от себя Чувство. Оно неотступно следует за мной: в радости ли, когда мутновато-сладкий привкус поднимается от низа живота к груди, а затем к голове, окутывая теплом; то в печали (что чаще) – Чувство с наслаждением садиста разрывает легкие, сердце и живот, смешивает мысли в кипящую бурду, заставляя тело складываться пополам, заламывать конечности. Но, пока я пытаюсь разобраться в природе Чувства, оно постепенно убирает тяжелую лапу с груди, позволяя нормально дышать. На меня постепенно надвигается сонливость – хороший знак. Сегодня последствие было не самым сильным – да и я не затронула больше, чем нужно. Хотя... Вдох – выдох. Громкий стук – пауза – тихий стук. Пауза – это три точки. Они в моей жизни давно, но реализовать себя им удалось лишь некоторое время назад. Чем закончить это повествование о Чувстве? Возможно, кому-то оно знакомо, и тогда он поймет меня. Я (по натуре интроверт), буду этому рада – ведь по настоящему близких по духу мне людей совсем немного. Кто-то из них отворачивается, уходит, или боится подойти – зачем? Наверное, чтобы уберечь меня от удара «сковородкой». И правильно, спасибо. А кто придет ко мне после того, как извлек из всего этого словесного мусора самую суть, кто знает, как это когда получаешь шишки от судьбы... Я буду ждать. Не нарочито, а так, как будто это само собой разумеется – «Ты пришел? Молодец, я рада». И, правда, буду рада. Потому как не могу по-другому, слишком не отрегулирован контроль над чувствами. Не так, как у большинства взрослых... Не хочу быть такой.

Три точки – вдох. Три точки – выдох. Вдох – выдох. Вдох... ...

Январь, ночь с 5-ого на 6-ое.