Потому что доверяю

      Как он мог? Как он мог мне изменить? Хотя это я виновата. Он в своем праве, он может делать все, что хочет и с кем хочет. Я же сама ему так сказала! Я! Я его мучила. Я говорила о том, что ничего к нему не чувствую! Но… но почему сейчас так больно?..       Он клялся мне в любви, говорил, что я для него единственная, что на других и смотреть не может… А теперь он изменил, он разбил мне сердце. Хочется уйти, убежать так далеко, как только можно, чтобы меня никто не нашел. Нет, не убежать...испариться, умереть. Больно.       Надо уйти из коридора, чтобы никто не видел моих слез. Я ведь и так изгой, не хочу, чтобы надо мной все смеялись. Опять. Хватит и Норта с его «любовью». Я начала ему верить, а он… Он растоптал не только мои растущие чувства, но и саму меня. Растоптал, унизил… Лучше бы он меня избил, даже тогда мне не было бы так больно!       Уйти... Нужно уйти прочь из общежития, на улицу.       Да, на улицу, там дождь, он скроет мои слезы ото всех. Бежать… Но куда бежать? В свою комнату? Там сразу найдут. В склепе тоже будут искать. Куда? Куда идти?       Нужно идти, просто идти.       Я, почти не разбирая дороги, бегу по мерзко хлюпающему снегу в сторону леса. Я совершенно ничего не слышу, лишь себя, свою боль. Я схожу с ума. Кажется, я уже далеко. Мне холодно, но совершенно плевать на это.       Почему я так реагирую на него, на его поступок?       Стало заметно темнее, значит, я добежала до леса, ведь туда не попадает свет из окон и его не освещают фонари. Может, меня там убьют... Всем будет хорошо. Мальчишки получили артефакты и избавятся от слабого звена, ректор — от своей «любви», а вечные от неудачного эксперимента. Всем будет лучше, даже мне, ведь я не увижу его, его лживых глаз, не услышу его вранья и, наконец, избавлюсь от всей этой тяжести в груди. Мне никогда не было так плохо, даже когда убили дядю.       Резкая боль в лодыжке отрезвляет меня, и я понимаю, что падаю. Но меня ловят и прижимают к теплому телу. Первая мысль: «Норт». Но она сразу же исчезает. Он занят сейчас. Вторая мысль: «ректор». Она тоже неверна. Ректор не так крепко сложен. Значит, это…        — Эд…        — Риа! Риа, маленькая, что с тобой? Риа, ты меня слышишь?! Очнись, Риа, очнись! Малышка, да ты же вся мокрая насквозь. Зачем, зачем ты туда пошла? Чего ты хотела от него? Малышка, моя малышка…        — Эдвин…        — Девочка моя... Риа, пошли, тебе нужно согреться. Идем.       Эдвин… Эд… Зачем они пришел? Хотя, судя по его одежде и немного сбившемуся дыханию, он бежал и, кажется, за мной. Но зачем? Что он хочет сделать? Отвести к Норту? Нет, не пойду!       Я начала упираться, и Эдвину пришлось практически волочь меня по земле. По-видимому, ему это быстро надоело, ибо через несколько минут я оказалась на руках.        — Эдвин, я не хочу обратно, — сказала я с заметной истерикой в голосе, это если не считать того, что голос был охрипший то ли от рыданий, то ли от холода. Наверное, и от того, и от другого. — Я в порядке, мне нужно побыть одной.        — Ага, побыть одной в лесу, кишащем умертвиями. Ночью. Зимой. Под дождем. Конечно, давай тогда сразу пойдем к Дастелу лечиться. Ты же именно этого хочешь?        — Нет, не хочу, — опять горло свело спазмом рыданий. — Не хочу ни видеть его, ни слышать... Не хочу, чтобы он помнил обо мне. Ничего не хочу.       Закрываю уже заплаканное лицо ладонями, начинаю снова реветь. Вдруг чувствую, что Эдвин ускоряется и сжимает меня руками крепче, мне же приходится уткнуться лицом в его рубашку. Запоздало до меня доходят две вещи: Эдвин без куртки, и если присмотреться, то пуговицы рубашки застегнуты неправильно (значит, он одевался в спешке), а еще то, что мы идем не к общежитию, а к склепу.        — Эдвин, куда ты идешь? — мне захотелось спросить, почему он без куртки и без плаща, но я поняла, что сейчас толковать об этом не время и не место, а вот на второй вопрос мне было любопытно узнать ответ. — Эдвин?        — Мы пройдем по венам Некроса. Тебе вряд ли захочется идти по коридорам общежития. Кстати, Норт тебя ищет.        — Как?.. — у меня даже истерика отошла на второй план. — Он… Он же сейчас… занят, — А, нет, все еще здесь.       Эдвин хмурится, у него лицо становится, как у настоящего война.        — Ему сказали о том, что ты все видела…и он пошел искать тебя. И, кажется, не один. Некоторые ребята ему помогают.        — Как ты меня нашел?        — Все просто, я видел, как ты убегала и пошел за тобой. Я знал, что он не один. Но я не думал, что ты так на это отреагируешь. Скажи, Риа, он действительно тебе… — Эдвин остановился, было видно, что ему это трудно произнести.        — Нравится? — я помогла ему сказать это.       Эдвин выдохнул со свистом, дернул головой, как собака, и пошел быстрыми шагами к одной из стен склепа. Воин быстро что-то произнес, и мы оказались в хранилище сердца Некроса. Я думала, что еще быстрее идти нельзя, но я ошибалась. Как только мы вошли, Эдвин чуть ли не перешел на бег. Куда он торопился, я не знаю. Я занимаюсь делом по важнее — истязаю саму себя.       Скоро Эдвин вышел в комнате, наверное, в своей. Здесь была большая кровать, застеленная зеленым покрывалом, с множеством подушечек, маленький столик, заваленный оружием, два кресла, письменный стол с учебниками у окна, слева от стола находился деревянный шкаф, а с другой стороны - темная дверь в ванную. Именно туда меня и понесли. Поставив на ноги, Эдвин вышел, а вернулся через несколько минут с двумя полотенцами и собственной шелковой рубашкой.        — Извини, но женских вещей у меня нет, так что залезай под горячий душ, грейся, одевайся и иди в комнату. А то заболеешь, и что потом прикажешь делать с тобой? — воин повернулся и собрался выходить, но у меня остались неразрешенные вопросы.        — Эд, зачем ты принес меня сюда? В свою комнату? И почему сразу же не отвел к Норту? Почему… — мне заткнули рот ладонью и посмотрели очень внимательным тяжелым взглядом.        — А ты не догадываешься? — все еще держа свою руку на моих губах, хриплым голосом прошептал Эдвин. — Ты его не простишь, а он сделает тебе еще больнее. Тебе нужно успокоиться и согреться, — и только после его слов я поняла, что дрожу и от слез, и от холода. — Мойся и выходи. Не волнуйся, Норту не отдам тебя, если ты сама этого не захочешь, — со вздохом Эдвин отпустил меня и вышел в спальню.       Нужно согреться, если заболею, точно попаду к Дастелу на прием. Но могу ли я доверять Эдвину? Наверное, могу. Если бы он хотел, он бы сразу же отвел меня к Норту, а не к себе.       Норт… Чувствую, что по щекам потекли горячие соленые слезы. Дрожащими, непослушными руками снимаю с себя спортивный костюм и ботинки. Включив горячую воду, встаю под ее струи. Норт… Норт, почему ты со мной так играл? Зачем? Ноги перестают держать, и я опускаюсь на дно ванны. Почему? Зачем нужен был этот спектакль, красивые слова, клятвы? Почему я так отреагировала? Я… Мне не нравится он, как мужчина. Как друг — да. Норт приучил меня к себе, как собачонку, из-за пафосных фраз и поступков я начала считать, что люблю его. Да, признаю, он мне начал нравится, но не более.       Но, если я его не люблю, нас ничего не связывает, я не должна так реагировать на его измену. Или должна?.. Я не знаю. Уже достаточно долго просидев на дне ванны и своей жизни, я поняла, что слез нет. Совсем. Их больше не осталось. В груди нет той боли, только пустота. Так, Риа, хватит себя жалеть, вы были чужими друг другу, вас ничего не связывало и не свяжет. Надо жить дальше. Это просто больно моей циничной гордости. Не раскисай, Риа, он тебя не стоит!       С этими мыслями я выбираюсь из ванны, вытираюсь и надеваю рубашку Эдвина. Мне она доходит почти до колен. Она мягкая и пахнет им.       Пока я вытирала волосы полотенцем, за дверью послышался шум голосов. Один из них принадлежал хозяину комнаты, а другой — Норту. И второй голос говорил на повышенных тонах. Мне нужно выйти, он ведь, наверное, пришел за мной. Вдох, выдох, Риа, пошла. Повернулась лицом к деревянной двери и медленно открыла ее. Разговор, или даже крик, немедленно прекращается, и я вижу Эдвина в домашних брюках и сухой расстегнутой рубашке и Норта, мокрого, растрепанного и злого. Он прекратил кричать на воина и переключился на меня.        — Риа… — хрипло начал он и собрался подойти, но его остановил Эдвин, которому я была безмерно за это благодарна. — Пусти!        — Нет, — холодно сказал Эд и, посмотрев на меня, спросил. — Риа, ты как? Согрелась?        — Да, спасибо.        — Риа, пойдем со мной тебя надо осмотреть на предмет простуды, — Дастел сделал еще один шаг ко мне, но его отбросила рука Эдвина.        — Не смей приближаться к ней, Норт, — сказал, нет, прошипел носатый.       — А то что? Риа — моя невеста!       — Уже нет, Норт. Я не хочу и не буду твоей невестой больше.       -Риа…       -Хватит! Мне надоело, что со мной играют. Хватит, Норт. Я устала. У тебя будет любая девушка, стоит тебе лишь щелкнуть пальцами. Зачем ты прицепился ко мне? Артефакты? Так я их сделала. Что тебе еще от меня надо? А? Скажи, Норт!       В конце мой голос сорвался, но я не плакала, чем уже была горда. А Норт смотрел на меня своими красивыми, но ошарашенными глазами и не мог и вымолвить и слова. Зато сказал Эдвин:       — Норт, уходи, ты сам все разрушил. Риа права, хватит с ней играть, отпусти ее и признайся себе, что Риа дорога тебе как друг, а не как возлюбленная. Вы друг другу не подходите.       Было видно, что Эду сложно это говорить, в его голосе была такая горечь, что мне захотелось обнять его и утешить. Норт после речи своего друга весь скис, и стало ясно, что он полностью разбит и сломлен. Он посмотрел на меня глазами поколоченной собаки, которую выгнали из дома, и сказал:       — Извини меня, Риа. Прошу прости меня. Я знаю, что я ничтожество, но умоляю, прости меня и прими меня хотя бы как друга. Извини…       Он развернулся, и хотел было уйти, но остановился и что-то прошептал Эдвину. Эд отшатнулся, как от удара, и смотрел на Норта неверующими глазами. Единственное, что я могла разобрать из их разговора только «спасибо», которое произнес Эдвин. Дастел тяжело вздохнул и быстро вышел из комнаты.       Едва за капитаном захлопнулась дверь, Эдвин развернулся и хотел подойти ко мне, но резко остановился, как будто налетел на преграду. Он смотрел на меня странным неотрывным взглядом. И только через несколько секунд до меня дошло в каком я виде: босая, в одной шелковой рубашке воина на голое тело и с мокрыми волосами, с которых до сих пор срываются капельки воды и оставляют влажный след на тонкой рубашке.       — Эдвин, — пыталась растормошить парня. Эдвин очнулся от ступора и, о боже, покраснел.- Эдвин, что с тобой? Тебе плохо?       -Да, немного, — может он простудился? Голос хриплый, щеки красные, участившееся дыхание. Наверное, все-таки простудился.- Не обращай внимания, все хорошо. Ты сама как себя чувствуешь?       — Нормально. Кажется, отпустило.       Повисло молчание. У Эдвина медленно, но верно, краснело все лицо и глаза разбегались, а я просто не знала, что говорить и что делать. Вроде пора в комнату, но Эд дал мне свою рубашку, а в ней по Некросу не побегаешь, да и у него спокойно и уютно. Пока длилось это неловкое молчание, я смогла оценить свои чувства к Эду. Я хоть и не совсем разбираюсь в делах сердечных, но даже я вижу, что Эдвину я нравлюсь и сильно. Но он ничего не предпринимает чтобы показать чувства. Он только помогает мне, не прося ничего взамен. Он красивый, умный, сильный, мужественный, за ним как за каменной стеной, ничего не страшно, ему я всецело доверяю, и, к тому же, он мне симпатичен.       Вздохнула. И все пришло в движение: Эд встрепенулся и подошел к креслам, и только после этого я увидела, что на столе стоят подносы с едой. Эдвин подозвал меня и усадил в одно из кресел, стоящих рядом. Мы начали есть, но из-за нервозности я не чувствовала вкуса еды.       -Риа, с тобой точно все в порядке? — обеспокоенно спросил парень, положив свою руку на моё колено в знак поддержки.       — Да, все хорошо, я просто задумалась.       — О чем? — глядя мне в глаза, поинтересовался парень.       — О тебе.       — Обо мне? — шок и озадаченность. — А что ты обо мне думаешь? Я ведь хороший? Да? — состроив милую мордашку, заискивающе спросил он. Теперь шок был у меня. Впервые я видела сурового война Харна в амплуа ребенка.       — Да, да, хороший. Даже идеальный. У меня вопрос. Зачем ты помог мне с Нортом?       Вздохнув, Эдвин сказал:       — Я знал, что ты нравишься Норту, но не так сильно, как ему хотелось бы. Риа… могу я тебя спросить? А я тебе хоть немного нравлюсь? — кажется он даже затаил дыхание.       — Да… Нравишься, а что? — медленно вопросила я, чуя подвох.       -Риа, выходи за меня! — он так быстро это протараторил, что я сначала не поняла, что он сказал. А потом… У меня не было слов. Эдвин это увидел, он сел передо мной на колени, схватил мена за руки и начал медленно говорить:       -Риа, я люблю тебя, правда люблю. Самого первого дня. Я уже давно решил что буду за тобой ухаживать, добиваться взаимности. Я думал, что после победы на «Мертвых играх» ты хоть посмотришь мою сторону. Я мечтал о тебе, а тогда под трибунами я не удержался. Прости меня. Выходи за меня! Прошу…       Он начал целовать мне руки, пальцы, ладони. Он повторял, что любит. А мне было так хорошо, так спокойно на душе. Моя интуиция подсказала мне, чтобы я согласилась и, закрыв глаза, я прошептала «Да». Эдвин сразу же остановился и посмотрел на меня неверующим глазами.       — Ты согласна? Правда? — не верил он.       — Да, я согласна выйти за тебя замуж.- вздохнув, сказала я и поняла, что это правда, что я поступаю правильно.       Как только я это сказала Эдвин впился мне в губы страстным поцелуем. И я ответила, неумело, но также страстно.       Я зарылась пальцами ему в волосы и немного потянула его на себя. Он простонал что-то неразборчивое и поднял меня на руки. Мы не прерывали поцелуй, но мы ведь не умертвия, нам нужен воздух. Мы оторвались друг от друга всего на секунду:       — Ты уверена? — тяжело спросил Эдвин.       — Я верю тебе.       И после этого парень точно слетел с катушек. Он бросил меня на кровать и придавил своим сильным, накаченным телом. Я притянула своего (уже точно своего) воина и поцеловала его, давая возможность перехватить инициативу. Он начал спускаться ниже к моим скулам, моей шее, оставляя там свои метки, к моей груди. Он разорвал одним движением рубашку и я, вздрогнув от неожиданности и легкого ветерка, возрадовалась, что она не была моей (свою мне было бы жалко). С ощущением прохлады пришел стыд. Я попыталась прикрыться, но мне не позволили:       — Не закрывайся, прошу. Ты прекрасна.       И с этими словами, он начал целовать мои груди. Сначала одну нежно и мягко, как будто чего-то боялся, потом вторую уже прикусывая и оттягивая розовый сосок. Чем больше он уделял внимание моей груди, тем больше рос огненный комок в низу живота. Из-за этого ощущения у меня кружилась голова, и, когда Эдвин посильнее укусил меня, я вскрикнула от неожиданности и возбуждения. Я попыталась прикрыть рот рукой, чтобы не стонать в голос, но Эдвин не дал этого сделать. Он схватил мои руки и привязал их к изголовью кровати своей же порванной рубашкой.       — В следующий раз это будет не рубашка, а магия,- прорычал он. Я хотела уже возмутиться по этому поводу, но он спустился к моему животу и лизнул впадинку пупка, заставив меня громко зашипеть от удовольствия. Эдвин направился к самому сокровенному…       Почувствовав это, я попыталась сдвинуть вместе ноги, но куда уж мне хрупкой, слабой девушке до воина. Добравшись до лона, Эдвин лизнул его и заурчал, как кот, объевшийся сметанки. Сначала мне было стыдно, потом стало очень хорошо. Воин целовал меня там, посасывал бусинку, в которой сосредоточился весь огонь, потягивал ее. Мне было так горячо, что стало даже больно.       — Эдвин, прошу…       Эдвин понял меня и, приподнявшись на локтях, впился мне в губы страстным поцелуем с моим вкусом, но мне было все равно, единственным, чего я хотела сейчас, был сам Эдвин. Его руки гладили и изучали мое тело, находили и нажимали на точки, по которым начал струиться жар. Сделав пас рукой, Эдвин остался без одежды и, смотря мне в глаза, начал аккуратно входить в меня. «Расслабься» прошептал он, целуя мою шею. Я честно попыталась расслабиться, но в один момент мне стало так больно, что я закричала, а из глаз брызнули слезы. Эдвин начал целовать мое лицо, слизывая мои слезы, он этим просил у меня прощение. Воин не останавливался, пока не дошел до конца, вот тогда он прекратил движение и дал мне привыкнуть. Ему было тяжело, он держался из последних сил, я видела это сквозь слезы. Постепенно боль начала проходить, и я немного качнула бедрами, давая добро на дальнейшие действия.       Он начал двигаться во мне сначала медленно и осторожно, давая время привыкнуть, а дискомфорту исчезнуть . И в один момент Эдвин попал в какую-то особую точку, и меня захлестнуло уже немного спавшее возбуждение, меня подбросило на кровати и выгнуло спину. Медленные и осторожные толчки сменялись сильными и быстрыми, более размашистыми. Я уже потеряла счет времени, он, Эдвин, стал для меня центром мира, только Эдвин стал важен, только ради него я буду жить.       Сколько продлилась эта гонка? Не знаю. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Огненный шар внизу живота все разгорался и разгорался, и, вдруг, взорвался у меня перед глазами тысячами фейерверками. Закричав и выгнув спину до хруста от этих ощущения, я услышала низкий рык, а потом из меня резко вышли и кончили на покрывало.       Еще несколько минут мы лежали и пытались отойти от оргазма и привести в порядок пульс и дыхание. Мой жених отошел быстрее, он лег на спину и притянул меня к себе на плечо, укрывая одеялом.       — Спасибо тебе, мое сокровище,- сказал он, целуя меня в висок и зарываясь носом в мои волосы.       — За что? — хриплым и сорванным голосом спросила я.       И уже засыпая, услышала «За доверие». Завтра будет новый день, а с ним и новые проблемы. Но теперь, когда рядом со мной тот, кто всегда прикроет меня, защитит и поможет, уже не так становится страшно. Именно теперь я уверена, что у меня и у Эдвина все будет хорошо, ведь мы вместе.

THE END.