Дышу тобой

Цветы — это прекрасно, не так ли? Яркие и бледные, пышные и хрупкие, большие и маленькие — все они удивительно красивы, от дикого чертополоха до капризной розы. Но не когда они растут внутри тебя. На самом деле это очень забавно — знать, что, теоретически, вещь, которая позволяет тебе жить, может стать вещью, которая тебя убьет. «Внутри каждого человека живет лоза,» — поучают их уже в школе, — «она позволяет нам дышать. Чувствуете, как она опоясывает ваши легкие? У каждого человека она спит. Если вы влюбитесь в кого-то, она просыпается и начинает прорастать.» «И что тогда?» — спрашивает самый любопытный. «Если избранник ответит на ваши чувства, то цветы скроются у вас в коже, проступив невидимым рисунком. Только ваш любимый сможет показать их вам». «А если нет? Если меня не любят в ответ?» — добивается подросток. Обычно, в такие моменты учителя лишь грустно улыбаются и отвечают: «Скорее всего ты просто задохнешься. Цветы будут расти, заполнять легкие, пока там совсем не останется места». Когда тебе 16 ты не очень-то веришь в это. Думаешь: «У меня-то точно все будет хорошо!» Но что делать, если тебе 26 и тебе осталось жить от силы месяц, потому что в твоем теле уже распустился «цветок смерти»? Что делать если объект твоей любви живет в тысячах километров от тебя? Что делать, если ты задыхаешься каждое утро, молясь, чтобы это был не последний твой вздох?.. Когда он влюбился, Джек так толком и не понял. Много раз прокручивал воспоминания в памяти, пытаясь найти момент, когда захотелось слышать голос Марка чаще, когда стало интересно узнать его как можно ближе, когда совместная игра стала приносить в два раза больше радости и счастья, когда чувства вышли за отметку «друг» и стали опасно приближаться к отметке «любовь всей жизни». Зато момент, когда цветы начали прорастать, он помнил очень хорошо. Это была очередная запись видео. Сначала он почувствовал жжение в области груди; не придав этому значения, он продолжал болтать на отвлеченные темы, но резкая, раздирающая боль заставила его умолкнуть на полуслове. Он зашелся в приступе дикого, хриплого кашля, согнувшись практически пополам от боли, с удивлением замечая кровь. Машинально вытерев губу, он похолодел от страшной догадки. На свете не так уж много болезней, от которых ты начинаешь кашлять кровью. Например Джек знал только две: туберкулез и неразделенная любовь. «Боже, — со страхом подумал он, — «пускай это будет туберкулез». Впрочем, Джек прекрасно понимал, что это может быть туберкулезом с такой же вероятностью, как и простудой. Тут он снова закашлялся и стало совсем не до раздумий. Плюнув на неоконченный летсплей, он вырубил камеру с компьютером, быстро собрался и отправился к врачу.

***

Через пару дней он снова стоял у кабинета врача, отчаянно не желая заходить. По его настоянию ему сделали флюорографию, чтобы точно определить, что с ним. Не то, чтобы выбор был большой — буквально вчера он перестал кашлять кровью, но, к сожалению, кашлять не перестал. Впрочем, это не мешало ему с ослиным упрямством отрицать очевидное. Зайдя в кабинет и поймав сочувствующе-похоронный взгляд врача Джек мгновенно понял — очевидное отрицания не простило и сейчас с садистским удовольствием объяснит как и где он был не прав. Он буквально упал на стул, закрыв лицо руками. — Мне очень жаль, — сказала доктор. — но вы совершенно здоровы. У вас цветы проросли. При самом хорошем стечении обстоятельств вам остался месяц. Джек отнял руки от лица, устало посмотрев на доктора. Она была молодой и красивой блондинкой. «Интересно, — против воли подумал он, — а у нее распускались цветы?» Внезапно он зашелся в выматывающем приступе кашля. Врач протянула ему стакан воды, будто по волшебству появившийся у нее в руках. — Спасибо, — голос был хриплым и в горле першило, — но я пожалуй пойду. До свидания. Дома он первым делом начал искать всю информацию про цветы. Узнав кучу бесполезного (способ высчитать длину лозы при помощи роста и веса, серьезно?!), интересного (даже у близнецов цветы могут быть разными) и странного (кому вообще в голову пришла эта идиотская теория с инопланетянами?..), он нашел только две важных вещи: то, что теоретически есть шанс выжить сделав опасную операцию и то, что она слишком дорогая и после нее выживает один из десяти. То есть шансов нет. Только если Марк внезапно воспылает к нему любовью, но в это верилось так же, как в удачный исход операции. С того момента прошло уже две недели. Джек все так же выпускал видео и внешне ничего не поменялось, разве что бледней стал, но кто обращает на это внимание? А если даже и обратят, кто подумает что он влюблен? Ирландец никогда не позволял себе кашлять на камеру, а если что, рядом постоянно стояла кружка с молоком с медом — как оказалось, именно это помогало унять дерущую боль в горле, от которой кашлять хотелось еще больше. До того момента, как кашель стал просто невыносимым и записывать что-либо стало невозможно, он записал достаточно видео, чтобы не прекращать публиковать до предполагаемой даты своей смерти. А потом ему, в общем-то, будет все равно. Мертвых вообще волнует удивительно мало вещей. Он никому не сказал, что с ним. Тем, кто видел его достаточно часто, чтобы понять, что кашель не простое «поперхнулся», Джек сказал, что подцепил какую-то заразу. Да и вообще он старался поменьше контактировать с людьми напрямую, постепенно превращаясь в затворника. Ютубер уже смирился с тем, что умрет и жалел только о том, что причинит своей смертью боль близким людям. Но тут он сделать мог ровно ничего. Тем внезапней был звонок от Феликса. Он был одним из тех, кому Джек заботливо скормил ложь про непонятный вирус. — Ну как ты там, еще не помер? — у Феликса был отвратительно бодрый и веселый голос. — Твоими молитвами, — просипел Джек и сам поморщился от звука своего голоса. Цветы в легких явно не способствуют здоровью. — Слышишься просто ужасно. — Спасибо. Зачем звонишь-то? — О, точно. Не подскажешь свой адресок? — Решил дать его моим хейтерам? — на последнем слове Джек не сдержался и сухо закашлял, задыхаясь и в панике хватая кружку с молоком. Наконец приступ прошел и он вздохнул с облегчением. Удушье — очень неприятная штука, как не крути. — Это сюрприз! — все так же жизнерадостно, но с ноткой беспокойства ответил швед. — Фиг с тобой, золотая рыбка. Пиши, — Джек продиктовал адрес. Он был слишком вымотан, чтобы спорить, да к тому же даже если Феликс заявится к нему, кто помешает его быстро спровадить? Через пару часов и правда раздался звонок в дверь. Джек тяжело вздохнул (и тут же пожалел об этом, неистово закашлявшись) и пошел открывать, уже продумывая, как спровадить гостя прежде, чем он заметит, что ирландец кашляет подозрительно часто и с еще более подозрительным выражением первобытного ужаса на лице и начнет задавать вопросы. Впрочем, стоило ему открыть дверь как все слова разноцветными бабочками разлетелись в стороны, оставив голову совершенно пустой и восхитительно легкой. На пороге стояли улыбающиеся Феликс и… Марк. Кажется, когда он открыл дверь, они начали говорить что-то, спрашивать о самочувствии, и Джек даже что-то отвечал, но это делалось на автомате, совершенно без участия пустой головы. Джек мог практически почувствовать, как цветы впитываются в его легкие, оставляя после себя слегка щекочущее ощущение свободы. Он уже забыл, какого это — дышать полной грудью, не боясь, что следующий приступ кашля может стать последним. Джек впустил гостей в квартиру, совершенно сбитый с толку и обрадованный. Они все устроились на кухне, Джек наскоро сделал чай и теперь просто наслаждался беседой с друзьями. Слава богу, никто не догадался спросить зачем ему кружки молока по всей квартире — после пары не очень удачных попыток налить молока во время кашля он стал предусмотрительнее. Пару раз ирландец ловил на себе странный взгляд Феликса, но не придал этому большого значения. Его вообще сейчас мало что волновало — эта маленькая передышка перед смертью казалась прекрасным подарком и меньше всего на свете ему хотелось забивать себе голову ерундой. К сожалению, все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Этот момент тоже не был исключением; спустя час Марк с извиняющейся улыбкой откланялся, сказав, что ему нужно по делам. Джек был огорчен, но не подал виду, с улыбкой попрощавшись с другом. Марк упомянул, что будет тут еще неделю, и Джек пообещал себе, что если доживет, то точно встретится с ним еще раз. Он вернулся на кухню к Феликсу и тут же понял, что что-то не так. Знакомое чувство, будто в его легких поселилось с десяток разозленных котов, заставило его чуть слышно застонать, впрочем, стон был тут же прерван приступом дикого, выматывающего кашля. Джек прислонился к стенке, боясь не удержаться на ногах и молясь богу, чтобы это были не последние его минуты. В глазах то и дело темнело и больше всего на свете хотелось умереть, чтобы только не чувствовать этой раздирающей легкие боли. Вздыхать получалось через раз и Джек сосредоточился, считая вдохи и выдохи. Момента, когда рядом с ним оказался Феликс, который осторожно усадил своего друга на стул, Джек даже не заметил, слишком озабоченный сохранением своей жизни. Когда приступ прошел, ирландец с некоторым удивлением обнаружил, что он жив, и что рядом с ним сидит насмерть перепуганный Феликс, который как только друг пришел в себя, облегченно откинулся на стуле и выдал пару шведских ругательств. Джек слегка устало улыбнулся на это; легкие все еще жгло огнем и он опасался вдыхать слишком глубоко, боясь спровоцировать очередной приступ кашля. — «Просто простуда, Пьюдс», да, Джек? «Не о чем беспокоиться», правда? «Это скоро пройдет», не так ли? — передразнивая голос Джека, спросил Феликс. Было видно, что он в ярости. — Какого хрена, Джек? Я подозревал, что-то не так, но довести себя до такого, идиота ты кусок! Как долго? Неделя, две? — Как долго что? — Джек решил прикинуться идиотом, хотя, судя по выражению лица Феликса, которое каким-то образом умудрилось стать еще более злым, у него не очень получилось. — Как долго, блядь, ты живешь с цветами? — практически прорычал он. Джек немного помолчал и с со вздохом признался: — Третья неделя. — Третья? — было видно, что Феликс из последних сил сдерживается, чтобы не обложить друга отборным матом. — Какого хрена? Я думал, ты сейчас прямо у меня на руках коньки отбросишь! Это Марк, да? Джек лишь кивнул, избегая смотреть на друга. — За что мне такое наказание… — Феликс разом как-то обмяк и беспомощно съежился. — И сколько тебе осталось? — Врач сказала, что максимум месяц. Но мне кажется, что еще неделю я не протяну — ты сам все видел. — Да уж. Ты не пробовал, не знаю, поговорить с Марком? Вдруг… — Вдруг что? Окажется, что он тоже тайно умирал от любви ко мне? Брось, мы не в сопливой романтической киношке. — Но это не значит, что ты должен спокойно сидеть на месте и ждать смерти. — Ну да, конечно, гораздо лучше спрыгнуть с крыши. Или отравиться, — увидев выражение лица Феликса, Джек примирительно поднял руки, — не злись, выбор у меня небольшой. Я бы даже сказал, что его нет. Не думаю, что Марк влюблен в меня, а иначе мне остается лишь умереть. Я надеюсь, ты не будешь «помогать» мне, сказав Марку о моей любви? Я не хочу, чтобы после моей смерти он винил себя. Разговор плавно перешел на другую тему, изредка прерываясь из-за кашля Джека, который предпочел молоко чаю. Где-то через полчаса Феликс тоже отправился восвояси и Джек снова остался один. В полной изоляции он провел еще два дня. На третий он взял себя в руки и решил еще раз встретиться с Марком, благо, тот ответил на сообщение практически сразу, моментально согласившись и очень этим порадовав. Встретиться условились завтра, сегодня Марк был занят своими мифическими делами, которые и привели его сюда. Проведя полчаса в блаженном ничегонеделании, Джек тоже решил заняться чем-нибудь полезным и выбор пал на поход в магазин. «Главное теперь — дожить до завтра», — с невеселым смешком подумал он, открывая входную дверь. Сглазил. Приступ удушья был совершенно внезапным и ничем не оправданным. Джек пошатнулся и съехал вниз по стенке, задыхаясь и с ужасом цепляясь за свою шею в попытке вдохнуть хоть немного воздуха. В глазах темнело, и Джек запаниковал — воздуха отчаянно не хватало — и с обреченностью лани, которую уже начали рвать львы, понял, что это его конец. Было очень обидно умирать вот так, на пороге собственной квартиры от неразделенной любви, задыхаясь, в ужасе, но кто его спрашивал? Обморок он воспринял с облегчением. *** Он думал, что умер; тем странее было очнуться от влаги, капающей откуда-то сверху. Он открыл глаза: над ним, крепко сжимая его в объятьях и закрыв глаза, неслышно плакал Марк. Джек пошевелился и Марк тут же распахнул мокрые глаза, с удивленной радостью глядя на него и, видимо, не до конца веря. — Джек? Ирландец вяло помахал рукой, что должно было означать, что все в порядке, горло нещадно болело. — Со мной все нормально, — все-таки нашел в себе силы прохрипеть он. — Я думал, что опоздал! — облегчение в глазах Марка было непередаваемым. — Давай начнем с того, почему ты вообще пришел. Не, то, чтобы я против, но хотелось бы узнать, — Джек сделал попытку привстать, попутно обнаружив, что лежит на коленях у Марка. — Феликс проговорился, что у тебя уже почти месяц, как цветы, когда увидел, что я кашляю кровью, — Марк помог тому сесть рядом. — Ты что? — обычно при таких словах люди хотя бы делают вид, что сочувствуют, но видит бог, Джек не мог ничего поделать с улыбкой, расцветающей на губах. — Я не знаю, где вы оба росли, но у нас каждый школьник знает, что если тебе легче рядом с любимым, значит, тебя любят в ответ! Я-то ладно, у меня цветы появились только вчера, но ты должен был мне сказать. А если бы Феликс не проговорился? Ты бы просто умер тут, и это была бы моя вина! — Но я же не умер, — с улыбкой отозвался Джек. Он был счастлив, что Марк любит его, а остальное казалось неважным на фоне того, что он будет жить, в идеале — долго и счастливо. — И это не твоя заслуга, между прочим, — проворчал Марк, впрочем, он тоже улыбался с едва заметным облегчением. Он встал, следом за ним с пола поднялся Джек. — Покажи мне, — потребовал он. Должен же он узнать, что за ромашки его чуть не убили. Марк не стал, отказываться, благо, в прихожей висело зеркало и взял его за руку. Задрав майку, Джек очарованно наблюдал как сквозь его кожу медленно проступают будто нарисованные акварелью цветы в области груди. Яркие, желтые, с мелкими лепестками, некоторые уже покрывшиеся пухом, они едва заметно светились собственным светом. Одуванчики. Он повернулся к Марку. Сквозь его кожу проступили совершенно другие цветы: багровые, со странными, вычурными восемью лепестками, четыре из которых будто бы обрамляли длинные тычинки — они тоже едва-едва светились. Аквилегия, с удивлением узнал их Джек. Почему-то он думал, что это будут розы. Марк притянул несопротивляющегося, зачарованного ирландца к себе в объятья. Похоже, ему придется задержаться тут немного дольше, чем он планировал. Не то, чтобы он был против.