Второй шанс

Артур бежал вверх по лестнице, отзывавшейся на каждый его шаг пронзительным скрипом. Казалось, что сам дом вдруг заворочался и застонал, как огромное живое существо, которое кто-то посмел потревожить и вывести из многовековой спячки. Это старое, почти развалившееся здание само по себе внушало ужас, так еще и внутри оно выглядело гораздо больше, чем снаружи. В доме было множество комнат, но еще больше коридоров, сплетавшихся в настоящие лабиринты. И все они таинственным образом вели в сердце этого странного места - в его подвал. И именно оттуда улепетывал Артур. Казалось, что сам дом был настроен против этого человека. Ковры коварно пытались вывернуться и ухватить его за лодыжки, портьеры старались задушить нарушителя длинными кистями, а пустые доспехи, ранее мирно дремавшие в пыльных углах, зашевелились и подняли алебарды, будто заслышав чей-то тихий приказ. Но Артуру было совсем не до разглядывания местных достопримечательностей. Он вообще ни о чем не думал, а лишь кое-как успевал перепрыгивать через возникавшие на пути препятствия. Пот струился по его лицу, застилая глаза, сердце прыгало в груди, словно резиновый мячик, а легкие разрывало на части от быстрого бега, но останавливаться было нельзя. Артур старался изо всех сил, но шансы благополучного исхода с каждым шагом уменьшались. Ведь Льюис был очень зол. Артуру казалось, что эта проклятая лестница никогда не закончится, замкнувшись в один сплошной пролет. Она словно бы вытянулась и изогнулась, сделав мертвую петлю. Артур не помнил ничего подобного во время спуска в подвал. Все выглядело так, будто его заманили в дом, а теперь просто не собирались выпускать. Дыхание давно сбилось, но Артур продолжал бежать, как если бы от этого зависела его жизнь. Хотя в принципе, так оно и было. Артура собирались убить. Он понимал, что должен был с честью ответить за собственный грех, но у него не хватало смелости смиренно дожидаться своей участи. И теперь его преследовали по пятам. Уже почти настигли. Он ощущал это каждой клеточкой кожи, каждым волоском. Поэтому и рвался вперед из последних сил, ведь умирать ему очень не хотелось. Еще меньше хотелось заглянуть в глаза своему страху и проклятию — Льюису. Лучшему другу и врагу. А ведь Артур сам пришел сюда — по собственной воле. Вернулся, спустя несколько месяцев после той памятной ночи, когда прямо посреди дороги у него сломалась машина, и ему вместе с друзьями пришлось наведаться в этот особняк. Тогда-то Артур и узнал, куда подевалась неприкаянная душа Льюиса после «несчастного случая» в Зеленой Пещере. Она осталась в мире живых для того, чтобы наказать своего убийцу, покарать его. Но тогда Льюису не удалось добраться до Артура. Того самоотверженно спасла Виви. Теперь же Артур оказался один на один со своим страхом, и уже ничего не разделяло мстительного призрака от его жертвы. Виви с Беном остались в отеле, что находился в нескольких километрах отсюда. Артур ничего не сказал друзьям, уходя на судьбоносную встречу. Ведь он собирался серьезно переговорить с Льюисом наедине, чтобы все ему объяснить. Так сказать — сделать сюрприз. Да, складывалась довольно необычная картина: убийца вернулся, чтобы извиниться перед жертвой и по-своему заплатить за содеянное. Но разве можно было что-то исправить или изменить в подобной ситуации? По крайней мере, Артур знал один способ и надеялся встретить понимание со стороны Льюиса. Зря надеялся. Беседы не получилось. Зато вышла отличная казнь, правда несколько затянувшаяся из-за бессмысленной погони. Победитель и так был известен наперед. В итоге Артур споткнулся о заботливо подставленную складку ковра и покатился вниз по лестнице, пересчитывая ступени. Это было предопределено. Никто не мог убегать вечно. У каждого имелся свой предел. И лишь призраки без устали могли преследовать свою жертву. Артур пока еще не состоял в числе «неживых» и поэтому с криком врезался в стену, что ознаменовала конец лестничного пролета. Благо, хоть так ему удалось притормозить, иначе бы его падение получилось более продолжительным и смертоносным. А так Артур отделался несколькими ушибами и подвернутой лодыжкой. Он не сломал себе шею — это плюс. Но теперь ему было не убежать. Этот МИНУС разом перечеркивал всю надежду на спасение. Резвившиеся полтергейсты вдруг резко угомонились, как мальки в присутствии акулы, а откуда-то снизу, из самой глубины особняка заклубилась странная фиолетовая дымка. В помещении не должен был возникать туман, но, тем не менее, весь нижний ярус заволокло густым, почти непроглядным облаком. Артуру показалось, что он смотрит сквозь матовое стекло, подернутое тонкой корочкой инея. И сквозь эту дымку начал медленно и неотвратимо проявляться человеческий силуэт. Даже скорее «собираться» из тумана, сплетаясь в высокую широкоплечую фигуру. И все это происходило в полной тишине. Не было ни звука шагов, ни шороха материи, ни единого вздоха. Льюис просто появился перед Артуром — без лишних спецэффектов и пафоса. По ту сторону жизни как-то уже перестаешь ценить красивые выходы на сцену. Из-за присутствия рядом Льюиса стало очень холодно. Артуру показалось, что этот сверхъестественный мороз пробирал его до самых костей, заползал под кожу, играл на оголенных нервах. Но Артур дрожал скорее от страха, чем от холода. Он буквально умирал от ужаса. Его сердце готово было либо разорваться на части, либо выскочить из груди. Артур дрожал всем телом, упираясь спиной в надежную стену и стараясь выглядеть как можно более незаметным. Он уже не мог ни убежать, ни уползти. Протиснуться сквозь щели в камне у него тоже не получилось, как бы он не старался. Выхода не было. Льюис надвигался неотвратимо и безмолвно, как сама смерть. Артур затравленно выставил перед собой свою механическую руку, прикрывая ею голову так, как будто это могло хоть немного ему помочь, огородить или защитить его. Губы Артура искривила виноватая, немного неуверенная улыбка человека, загнанного в угол. Да, он не был героем. На самом деле, невольный искатель приключений боялся многих вещей: темноты, замкнутых пространств, призраков… Особенно последних. Они почему-то оказывали на него очень сильное впечатление, когда находились поблизости. И собирались его убить. — Тайм-аут, приятель! Может быть, просто поговорим? А? Льюис, ты меня слышишь? Давай сразу уясним одну вещь. Не я тебя убил! Понимаешь? Не я! — сообщил Артур. Льюис медленно, будто с неохотой, наклонился, разглядывая своего поверженного врага с легким интересом исследователя, обнаружившего какую-то гадость на подошве собственного ботинка. Артур в свою очередь судорожно сглотнул, заворожено глядя в пустые глазницы призрака. Теперь он мог в полной мере оценить «лицо» Льюиса — голый череп в обрамлении лиловых языков пламени, складывавшихся в некое подобие объемной прически, что когда-то была визитной карточкой Пеппера. Кое-какие особенности внешности у него остались неизменными даже после смерти. Но что-то все-таки в нем изменилось. Например, его отношение к прошлому. Льюис долго смотрел на Артура и не понимал, как же раньше он мог ему доверять, да еще называть своим товарищем. Что в нем видел раньше? Почему дорожил этим трусом? Артур, чувствуя на себе тяжелый взгляд призрака, сильнее сжался, стараясь казаться еще меньше, чем был на самом деле. Жалкий, раздавленный, несчастный… Он вызывал у Льюиса отвращение своей ничтожностью, точь-в-точь как какой-нибудь навозный жук под стеклом. — Как ты посмел ставить мне какие-то условия. Я здесь хозяин. Ты на моей территории. И я тебе больше не приятель, — прогрохотал Льюис, делая какое-то неуловимое движение рукой. И тут же лиловая дымка стянула шею Артура, точно удавкой. Тот схватился за горло, которое вдруг почему-то разом отказало. Говорить, кричать и тем более умолять он уже больше не мог. У него забрали право голоса точно так же, как когда-то он забрал чужую жизнь. Но это событие ознаменовало лишь начало представления. Мстительный призрак не собирался дать своей жертве быстро и безболезненно умереть. Артур должен был ощутить ту же боль, какую когда-то испытал сам Льюис, мучительно умирая на острых скалах. Все честно. Око за око, жизнь за жизнь. Артура вдруг приподняло на несколько футов, раскрутило и сильно припечатало в противоположную стену, что находилась уже на следующем лестничном пролете. Послышался предупреждающий треск. Скорее всего, в результате полета у Артура треснули ребра. Еще бы — человеческое тело всегда было таким хрупким. От удара Артур даже на несколько мгновений потерял сознание, а когда очнулся, над ним уже вновь нависал оскаленный череп Льюиса, в глазницах которого, словно булавочные головки, сверкали холодные жадные искры. — Ты забрал мою жизнь. А я заберу твою. Артур попытался отползти, но его вновь пригвоздили к полу, как какого-то мерзкого таракана. Льюис почти играючи протащил своего противника по лестничному пролету и прижал спиной к перилам. Артура можно было просто скинуть вниз. Падать ему бы пришлось очень долго, но Льюису показалось, что этого будет недостаточно. Он мало что знал о пытках, но примерно представлял, как станет невыносимо человеку, которому напрямую останавливают сердце. Призраку хотелось бы видеть, как кровный враг будет мучиться, безмолвно молить о пощаде, извиваясь от боли. Идеальная расплата за грехи, не правда ли? Льюиса давно поглотила ненависть — холодная, как лютая зима в Антарктиде, и ядовитая, как укус гадюки. Он и вернулся в мир живых ради того, чтобы свести счеты. Им двигала огромная жажда мести, которая со временем лишь крепла и разрасталась, как чернильное пятно на воде. Он ни в чем не сомневался. Его уже ничего не волновало. Все было решено. Поэтому Льюис не стал медлить с исполнением своего плана. Рука призрака легко прошла сквозь живую плоть, как через воду. Ведь для духа не имелось никаких преград. С такой же легкостью он мог просочиться и через стену. Для того, кто был не совсем материальным, это оказалось проще простого. Пальцы Льюиса беспрепятственно проникли в грудь Артура, не нанося пока реального вреда, но живого, дышащего человека прошил могильный холод. Это было сравнимо с прыжком в прорубь, с той лишь разницей, что неповторимое ощущение мгновенного оледенения охватило сразу внутренности. Артур выгнулся в спине, стараясь хоть как-то отстраниться от мертвой хватки призрака, но у него ничего не вышло. Он пытался кричать, звать на помощь, но из горла не доносилось ни звука. Артур мог только открывать и закрывать рот в полной тишине, нарушаемой лишь треском пламени. Льюис начал понемногу вытягивать дыхание Артура — каплю за каплей, сжимая ладонь в кулак и сдавливая еще живое сердце. Жуткое зрелище, но долго оно не продлилось. Артур как-то посерел и обмяк, а глаза его остекленели, смотря сквозь Льюиса. Бежать было некуда. Измученное сердце постепенно замедляло свое биение в чужой ладони, чтобы потом остановиться навсегда. Вот и все. Конец истории был уже близок. Льюиса охватило холодное фиолетовое пламя, которое затем перекинулось на Артура, не обжигая, но заключая его в некое подобие кокона. Даже бывшему другу нужно было принести последнюю дань уважения. Говорят, что когда человек погибает, то перед глазами у него проносится вся его жизнь. И это правда. Вот только увидеть ее может лишь сам умирающий или же неупокоенный дух, который находится на пересечении миров. Такова суровая реальность. Льюису уже приходилось наблюдать нечто подобное. Воспоминания скручиваются, сворачиваются, чтобы в самом конце существования человеку было легче унести их с собой за грань. В могилу или еще куда — не важно. Главное, что они сминаются, делаясь компактнее, отделяя необходимое от ненужного. Так Льюис, связанный со своей жертвой тонкими жгутиками магии, увидел жизнь Артура. А точнее его существование — поток размытых серых будней, перемежавшихся редкими праздниками. Картинки шли в обратном порядке, будто старую пленку быстро проматывали назад — от конца к самому началу. В основном жизнь Артура казалась скучной, но Льюис жадно ловил возникающие образы, буквально впитывал их, как нечто прекрасное. Потому что он сам уже не мог испытать ничего подобного. Льюис считал, что его «бывший друг» жил припеваючи. Оказалось, что это суждение было не совсем верным. Льюис сразу сделал несколько открытий, смотря «фильм» о чужой судьбе глазами ее автора. На самом деле у Артура было довольно-таки унылое существование, которое еще больше усложнялось постоянной бессонницей из-за чувства вины и страха. По ночам он чинил машины и различные механизмы, выполнял кое-какие поручения Виви, в общем, занимался чем угодно, но только не спал. Умудрялся выкраивать всего несколько часов для отдыха. Иногда Артур просто сидел в своей мастерской, опустив руки и уставившись в одну точку. Порой даже плакал — скрытно, незаметно, так чтобы никто не услышал и не узнал. Он научился это делать бесшумно. Только взгляд заволакивало туманной дымкой. Сначала Льюису нравились картины того, как его «бывший лучший друг» мучился совестью день за днем. А потом чистая ярость призрака сменилась отвращением. Затем наступило полное равнодушие ко всему происходящему и пустое разочарование. Не этого он ожидал от мести. Льюис думал, что ему станет легче после того, как свершится самосуд. Но он ошибался. Ничего не изменилось. Он не ощутил ни капли радости от содеянного. Его лишь посетило легкое чувство неопределенности, будто за всеми этими погонями он позабыл что-то очень-очень важное. Будто потерял самого себя где-то на полпути к цели. А потом в потоке чужих воспоминаний Льюис смог увидеть тот самый день. День собственной смерти, но уже с другой точки зрения — глазами убийцы. Так, по крайней мере, он думал до определенного момента. Из-за того, что произошедшее «транслировалось» задом наперед, Льюису пришлось сначала полюбоваться на затянувшуюся темноту, длившуюся несколько дней. Потом он увидел яркую струю крови из культи Артура, на том месте, где была его левая рука, и неожиданно острые и большие клыки Бена. Эти самые зубы и отгрызли верхнюю конечность механика по самое плечо, выдрали зеленоватую, отравленную кем-то плоть. Ужасная картина, которая сменилась другой, не менее отвратительной. До того, как лишиться части тела, Артур смотрел в пропасть, а точнее на то место, куда упал «Льюис из прошлого». Он долго глядел туда и что-то кричал, держа свою «демоническую руку» навесу, но ни слов, ни смысла в них нельзя было разобрать. Память — такая ненадежная штука. Единственное, что удалось понять Льюису-призраку, так это то, что Артур действительно сожалел. Механик был напуган, ошарашен, морально убит. Складывалось такое впечатление, будто для него произошедшее тоже оказалось шоком. Льюис сквозь магию смог ощутить отголосок сильнейших эмоций Артура, эхо его страданий, прошедших сквозь время и пространство, но сохранивших свою неподдельную муку. Убийца не мог бы столь явственно сожалеть о случившемся, не стал бы так безутешно рыдать по жертве. Что-то было неправильно в случившемся, что-то не складывалось… Озарение пришло неожиданно, как удар зомби. Присутствие чужака особенно явственно ощущалось как раз перед «инцидентом». Существо пришло откуда-то из глубины пещеры вместе со странным изумрудным дымом, который вдохнул Артур за несколько секунд до странной вспышки агрессии. Льюис-призрак, наблюдавший за чужими воспоминаниями со стороны наконец-то осознал ужасную правду. Все это время он обвинял в своей смерти не того, сделав судьбоносную ошибку. Старый товарищ оказался замешан в трагедии лишь косвенно. Это была не его вина. Какая-то сущность вселилась в Артура. Льюис только сейчас смог понять, что произошло на самом деле, и что друг его не обманывал, когда твердил о своей невиновности, словно попугай. Артуром управляли. Из-за слабости характера он оказался идеальным сосудом для духа-подселенца. Артур был легкой мишенью для всякого сверхъестественного сброда. Он просто очутился не в том месте и не в то время. И вина Артура состояла лишь в том, что его использовали как инструмент, с помощью которого и совершили убийство. Но ведь ты не будешь мстить мечу за то, что тебя им порезали? Это просто бессмысленно. Чтобы отомстить, нужно искать того, КТО ДЕРЖАЛ этот меч. Пока призрак размышлял, «пленка» воспоминаний раскручивалась дальше, извиваясь спиралью. Дух продолжал наблюдать, не веря собственным глазам. Удивительно, но жизнь Артура до смерти Льюиса и после нее, сильно отличалась. Раньше она была ярче, красочнее. До определенного момента воспоминания механика казались черно-белыми, но потом приобрели глубокий цвет и насыщенность. В какую-то секунду Льюис ощутил почти позабытое чувство жалости и сострадания к Артуру. Он вспомнил, что когда-то испытывал к нему какую-то теплоту. Раньше Льюис желал защищать товарища, быть для него опорой… А теперь… Каким же он был слепцом, если поверил в то, что Артур мог по своей воле кого-то убить, тем более друга. Ведь он совсем не такой. Артур никогда не был героем. Он всегда предпочитал прятаться за широкой спиной своего более сильного и уверенного товарища. Ему вообще никогда не хотелось участвовать в каких-либо переделках и опасных мероприятиях. А темные подвалы и склепы он и вовсе на дух не переносил. Но шел туда вместе со всей командой, потому что так было правильно. Чего только не сделаешь ради друга? Даже попробуешь хоть немного перекроить самого себя и измениться к лучшему. Стать чуточку храбрее. Ради него. Ради Льюиса. Да, Артур рассуждал именно так. Особенно в последнее время. Среди пестрого потока воспоминаний Льюис вдруг увидел нечто сугубо личное. Этот образ всплыл среди огромного количества других, заслонив собой все остальное, будто экраном. Картинка из прошлого, которая обычно повторялась, когда нужно было в очередной раз идти в опасное место. То, что обычно шептал Артур своему лучшему другу в темноте, держа его крепко за руку, когда становилось особенно жутко. То, что было только между ними. То, чего никогда не слышали Виви с Беном, будучи далеко впереди. «Льюис, пожалуйста, не бросай меня одного. Мне очень страшно» «Не бойся. Я всегда буду рядом» Льюис-призрак резко убрал руку из груди Артура, разгоняя магический кокон и тем самым возвращая другу жизненные силы. Тот сделал один долгий судорожный вздох, как ныряльщик, поднявшийся на поверхность из самой глубины Марианской впадины. Или как счастливчик, которого только что вытащили с того света. Пару последних минут он и правда почти не дышал. Его лицо было белым, как полотно, но постепенно краски стали возвращаться к Артуру. Как и дар речи. И первым, что он сказал было: — Прости меня, Льюис. Пожалуйста, прости. Казалось, что он готов был произнести это сотни, тысячи раз. Приподнявшись на локте, Артур повторял одни и те же слова снова и снова, как будто заклинание, имеющее силу возвращать прошлое или воскрешать покойников. Как будто извинения хоть что-то значили для Льюиса или для Виви, или для кого-то бы то ни было. Нет, пустые слова не могли ничего исправить. Но Артур продолжал говорить с завидным упорством робота, зависшего на определенной задаче. На его щеках слезы уже провели влажные дорожки, а он продолжал молить, упрашивать, стараясь достучаться до призрака. — Льюис, пожалуйста, не бросай меня одного. Снова. Последняя фраза что-то царапнула в душе Льюиса, вновь вызывая воспоминания и оживляя их, вдохнув в них новый смысл. Казалось, что голос Артура смог достичь какого-то особенного уголка сознания призрака и нажать там метафорическую кнопочку под названием «Прощение». — И ты меня прости, Артур. За все. Артур облегченно, но чуть натянуто улыбнулся. Где-то под ребрами у него до сих пор что-то ныло, но он смог добиться своего. — Вообще-то я пришел, чтобы забрать тебя. Виви потеряла память, но постоянно тоскует, не понимая даже из-за чего. Тебя ей не хватает. Ты нам очень нужен, Льюис. Без тебя мы уже не команда искателей, — Артур, охнув, чуть приподнялся и раскинул руки, будто призывая призрака крепко обняться. И улыбался он теперь, как раньше. Как много лет назад, будто старый добрый Артур вернулся. Тот самый, что смеялся громче всех, улыбался каждый раз так, будто замышлял что-то противозаконное. Артур, который сделал золотистый кулон в форме сердца и подарил его Льюису, чтобы тот вставил в медальон чужую фотографию. — Воспользуйся моим телом. В смысле… Ну… Вселись в него. Оно, конечно, далеко не новое и стало потрепанным за последние годы… И минуты. Но для того, чтобы встретиться с девушкой — подойдет. Виви тебя и так узнает. С ее-то талантами медиума — это раз плюнуть. — Ты идиот, раз считаешь, что это так просто. Особенно для тебя, — усмехнулся Льюис, виновато опускаясь перед другом на колени и беря его за руку. — Я знаю. Но на самом деле человек, что сидит… Лежит перед тобой гораздо крепче, чем тебе кажется, — с этими словами Артур постучал по своей механической руке, будто показывая стальные мускулы. — Так ты меня прощаешь? Как тебе идея — вселяться в это тело по четным дням? Или по нечетным? Но выходные чур мои. — Знал бы, что так все обернется — не стал бы тебя бить, — горько усмехнувшись, признался призрак. — Кстати, да. Вообще-то я предлагал тебе эту гениальную идею еще в подвале, но ты меня даже не слушал. — Но теперь слышу. Так ты разрешаешь? — на всякий случай еще раз осведомился Льюис. — Да. По крайней мере, так я буду гораздо ближе к тебе. Только не забывай меня защищать. Как раньше. Артур уже смело протянул руки к призраку, пусть тот его чуть и не угробил. Борьба и погони — это уже пройденный этап. Ненависть осталась в прошлом, а прошлое можно было забыть. Механик мягко обнял Льюиса, насколько это вообще было возможно для неупокоенного духа и человека. Почти касаясь руками, почти чувствуя. Не кожей, а душой. Сердцем к сердцу. Мягко и легко — на уровне подсознания. Есть огромная разница между тем, чтобы захватить чье-то тело силой и тем, когда человек сам предлагает побыть некоторое время вместилищем чужой души. Все дело в доброй воле. С ней было гораздо проще и спокойнее. Она давала уверенность в будущем, которое могло существовать даже для призрака. Для одинокого призрака, нашедшего новый смысл жизни после смерти. Последовала яркая белая вспышка, в которой фигура Льюиса как-будто растворилась. Артур медленно встал, осторожно держась за перила. Хотя нет. Поднялся на ноги уже не совсем Артур. Что-то в нем было не так, и эта неправильность казалось очевидной. Парень даже визуально немного изменился после «подселения». Плечи его расправились, как крылья, грудь чуть раздалась вширь. «Артур» выпрямился, и стало заметно, что раньше он пристыжено сутулился и поэтому казался ниже ростом. Но теперь его «внутренний Льюис» все исправил. Изменения коснулись многого. Всклоченные светлые волосы сами уложились в пышный кок, а резкие черты лица немного сгладились. Даже затравленный взгляд Артура куда-то исчез. Зато неприметные карие глаза стали насыщенно фиолетовыми. У Льюиса они всегда были такими — глубокими и немного печальными. Артур раньше даже немного завидовал другу и тому, как он мог выразительно смотреть на девушек. Заглянув в эти глаза, Виви когда-то поняла, что наконец-то нашла того самого храбреца, который помог бы ей в бесконечных поисках. Сначала она выбрала Льюиса себе в напарники, а потом и влюбилась в него без памяти. Без памяти… Да, чьи-то злые чары заставили Виви позабыть обо всем, что хоть как-то было связано с Льюисом. Но теперь-то она вспомнит о нем. Обязательно. Ведь тот «Артур», что придет в отель, будет уже не тем, кого Виви знала. Он изменился не только внешне. Теперь у него была совсем другая осанка и манера себя держать. И двигался он совсем не «по-Артуровски» — без лишней дрожи и вихляний, даже с подвернутой лодыжкой. Хотя все объяснялось довольно просто — Льюис торопился и поэтому не щадил чужое тело, игнорируя его предупреждающие сигналы вроде хруста в лодыжке. Старый друг должен был его понять, а потом и простить. Ведь сам же он смог? Рассуждая таким образом, Льюис в теле Артура направился к выходу из старого особняка, спеша на встречу, которая так и не состоялась много лет назад. Но теперь им дали второй шанс, чтобы все исправить. — Виви, жди меня. Я наконец-то возвращаюсь домой.