***
Можно ли считать, что всё сложится хорошо, когда страна, в которой ты не был с десяти лет, встречает тебя шквалистым ветром, страшными грозами и проливным ливнем? И даже если для середины осени такая погода остаётся в порядке вещей, особенно она не радует. Тэхён застёгивает куртку и улыбается явно перенервничавшей маме, до побелевших пальцев вцепившейся в ручку чемодана. - Ма, давай мне, - он по привычке обращается на японском и забирает у неё багаж, спотыкаясь и кивая на её «родной, говори на корейском, пожалуйста». Конечно, они же в Корее. Но на самом деле, Тэхён – не хочет. Он всё никак не может поверить, что его родители на полном серьёзе собираются здесь обосноваться, забыв обо всех желаниях и масштабных планах на будущее, связанных с другой страной. Потому что сам Ким Тэхён прикипел к Японии настолько, что отдирать теперь только с мясом, и он совершенно точно не из ряда людей, с понурой головой следующих за порывами ветра и живущих согласно принципу «будь как будет», свою дорогу он выбирает сам. И это одна из вещей, которым его научила Япония, – выбирать своё. Об этом он и говорит маме с лёгким прищуром и хитрой улыбкой, будучи полностью уверенным в собственных силах. - Я закончу старшую школу и поступлю в Токийский университет искусств, - он осторожно обнимает женщину и машет отцу, идущему к ним от информационной стойки. – Я во что бы то ни стало вернусь домой. - Упёртый, - фыркает мама в ответ и гладит мальчишку по голове, путая отросшие ярко-красные пряди волос. - А пока, - он отпрыгивает от неё на пару шагов, крутится вокруг своей оси и дует губы: - пожалуйста, скажи мне, что вы с па нашли мне подходящую школу в Сеуле. Сойдёт что-то даже в половину такое крутое, как моя школа Искусств в Токио, я не прошу многого, но чёрта с два буду стричь или красить в чёрный свои волосы, ночевать в библиотеке и носить уродские коричневые жилетки. - Сынок, - улыбается женщина и качает головой, - ты опять говоришь на японском. - Прости. - И начальник твоего папы предложил нам прекрасный вариант, насколько я поняла, в этой школе учится его младший сын, плюс она находится совсем недалеко от нашей пустой квартиры, и мы с папой подумывали… - Ну-ну, не раскрывай ему все карты разом, - подходя к ним, смеётся отец. – А то у нас не останется тузов в рукаве, и спустя неделю он сбежит обратно в свою Японию, скитаться по друзьям. - Ну, па! Я и так чувствую себя просто ужасно, назовём это стрессом от переезда из высокотехнологичной страны с богатой историей, красивейшей природой и развитой инфраструктурой непонятно куда, давай больше не издеваться надо мной, пожалуйста, – расстроенно кричит Тэхён и, когда на него кидают укоризненные взгляды пара проходящих мимо человек, закатывает глаза и интересуется: – Аэропорт – это разве не общественное место, или у них говорить громче, чем шепотом запрещено законом? - У нас, а не «у них», - похлопав по спине, смеётся папа и берёт в руки два чемодана, - просто напоминаю тебе, что по месту рождения ты, балбес, кореец, а не японец. - Очевидное и невероятное, - фыркает Тэхён, забирает у мамы сумку, вешает её на плечо и берёт в руки два чемодана. – Па, а мама собиралась тащить тяжеленные чемоданы! – Жалуется он и показывает язык смеющейся женщине. - Кому-то не терпится побыстрей родить, да? – Поворачиваясь, щурится отец. Мама цыкает, поправляет сумку и любовно гладит отчётливо виднеющийся под одеждой животик: - Посмотрела бы я на вас, потаскай вы в себе таких неугомонных карапузов. - У тебя может быть такая возможность… в соотношении один к миллиону, - равнодушно пожимает плечами Тэхён, - и им всего четыре месяца, они не такие уж и неугомонные пока, не так ли? - Ох, родной, извини, - спохватившись, бормочет женщина. - Да ладно тебе, - отмахивается он, - мы оба знаем, насколько ничтожна вероятность встретить своего истинного партнёра, а уж забеременеть от него? Мне же не пять, мам, сказки про предназначенных друг другу альф и омег утратили свою привлекательность в конце прошлого века. Ко всему, создание семьи определённо не является моим приоритетом на данный отрезок времени. Тэхён, сколько себя помнит, никогда не расстраивается и не грустит по этому поводу, он много читает и остаётся в курсе всех последних исследований, – например, о том, что подавляющее большинство живущих на планете омег никогда не сталкивались и, вероятно, не столкнутся с симптомами течки. Это обусловлено определёнными генетическими мутациями, произошедшими в молекулах ДНК на протяжении последних трёх поколений, и сложившейся ситуацией, при которой реакционные процессы в организме начинаются лишь после первого физического контакта, так называемых, «истинных» партнёров – единиц, подходящих друг другу на всех возможных уровнях, начиная с физиологии и возможности иметь абсолютно здоровое потомство и заканчивая более долгой, по сравнению с обычными парами, продолжительностью жизни. Но какова вероятность встретить одного-единственного предназначенного человека среди нескольких миллиардов и иметь достаточно времени, чтобы успеть понять происходящее, пока ваши дорожки вновь не разошлись? Ничтожна мала. Именно по этой причине существование «истинных партнёров» для большинства остаётся красивой сказкой, и со временем люди перестают уделять особое значение половой принадлежности к бетам, альфам или омегам, и отодвигают физиологию на второй план, оставляя за собой право на любовь вне каких-либо прописанных законов, оставляя за собой право на самый простой и важный выбор. Тэхёну на самом деле это импонирует. Если хорошенько задуматься, подобный расклад является наиболее удобным и честным по отношению ко всем полам: омега-мужчинам, таким же, как он, нет беспокойств с течками до встречи своего истинного альфы (если эта встреча действительно происходит), а их повседневная жизнь не привязана к использованию специальных химических заглушек, крайне негативно влияющих на общий гормональный фон, также омеги мужского пола не способны забеременеть от кого-либо, кроме своего партнёра; альфы могут быть спокойны относительно половых контактов с омега-, бета- и альфа-мужчинами, так как кроме венерических заболеваний ничего в них разбудить не способны; беты, как его мама, имеют такие же права на счастливую семью, как и все вокруг, они не чувствуют себя социальными изгоями и не считаются несчастными, обделёнными мифической второй половинкой. И, если быть откровенным, мир не выглядит столь уж заинтересованным в истинных парах, продолжающих род, хотя бы исходя из того, что омега-, альфа- и бета-женщины имеют отличную от омега-мужчин репродуктивную систему и остаются физиологически подготовленными к зачатию и вынашиванию детей в определённый период возраста. Как и его замечательные родители, Тэхён просто хочет однажды встретить человека, с которым ему будет комфортно и тепло, который останется рядом, даже когда будет особенно тяжело и трудно, и получит всю его искренность и поддержку в ответ; человека, которого он, возможно, полюбит. - Родной, ты в порядке? – Тихо спрашивает мама и дёргает за рукав. Тэхён трясёт головой и смотрит на хрупкую миниатюрную бету в белом пушистом свитере и уже не застёгивающейся куртке, – у Тэхёна через несколько месяцев родятся две сестрёнки, и ему совершенно всё равно, в какие из трёх возможных граф доктор поставит галочки после медицинских исследований, потому что они, его маленькие принцессы, будут невероятно счастливы и бесконечно любимы в любом возможном случае. - Извини, - бормочет он и смотрит в спину удаляющемуся папе с чемоданами в руках, - пошли скорее, иначе он сбежит отсюда без нас. Если об этом думать, где-то по планете ходит его, папина, омега – мужчина или женщина, отведённый ему судьбой, высшими силами или сверхразумной вычислительной машиной; особенный человек, за тридцать девять лет так и не появившийся в его жизни. - Сынок, в конце концов тебе придётся разговаривать на корейском языке, иначе никто здесь тебя не поймёт, - семеня вслед за ним, на японском говорит мама. – Тебе необходимо время, понимаю, но не упирайся так сильно. Если об этом думать, где-то по планете ходит его, Тэхёна, альфа. Тэхён искренне надеется, что они никогда не встретятся – он не готов рушить чьи-либо счастливые отношения (или куда хуже – семью), и он совершенно точно не собирается жертвовать своим будущим ради одного-определённого человека. - Я знаю, мама, постараюсь привыкнуть к этому месту. Тэхён обманывает – он не собирается ни к чему здесь привыкать. Его планы максимально прозрачны, и на первом месте там «поступление в Токийский университет искусств» большим жирным шрифтом.***
То, что со старшей школой в Корее, вероятно, не сложится, Тэхён понимает, едва вступив на её территорию. Он только открывает рот, чтобы поздороваться с мужчиной, стоящим у самых ворот, когда тот резко замахивается на него указкой, и Тэхён, толком не успев сообразить, что происходит, на одних рефлексах отклоняется назад и выбивает из его рук длинную указку. - И Вам здравствуйте, - обалдело говорит он и пинает злополучное орудие подальше от возмущённого мужчины, - а Вы, вообще, в курсе, что за это на Вас заявление можно написать? Или здесь все так с учащимися обращаются? – Тэхён качает головой и дует на длинную чёлку. – Прекрасное начало дня. - Ах ты мелкий... – уже не обращая внимания на прошмыгивающих мимо него учеников, ругается мужчина и покрывается ярко-красными пятнами. Тэхён возводит глаза к хмурому небу, сам не понимая, какие подсказки хочет там найти, и на раз-два громко хлопает в ладоши перед самым носом работника школы. Когда тот резко замолкает, он поднимает руки, показывает на себя, затем на внушительное кирпичное здание школы: - Я прошу прощения за свою реакцию, Вы застали меня врасплох, хорошо? Мистер Ли должен был встретить меня у ворот, Вы, я так понимаю, не мистер Ли? - Мистер Ли? – Переспрашивает мужчина и хмурится. Тупик. А ведь Тэхён думал, что неплохо разговаривает на корейском языке. - Неважно, - выдыхает он и поправляет воротник куртки, коротко оглядывается, замечает абсолютно одинаковых мальчиков и девочек, через главный вход спешащих на занятия, и ему становится ещё грустнее. Он же просил подыскать нормальную адекватную школу, а не место заключения с 8:00 до 20:00 строгого режима. - Так где, говорите, я могу найти главного надзирателя?***
- Ребята, с сегодняшнего дня в вашем классе новый ученик, поприветствуйте, Ким Тэхён, - высокая и худая женщина-альфа, ранее представившаяся заведующей по воспитательной работе, улыбается и бегло осматривает класс на наличие свободных мест, - на прошлой неделе он перевёлся к нам из старшей школы в Японии, потому, пожалуйста, окажите ему всё необходимое содействие в адаптации к нашей системе образования, и, - она поправляет очки и останавливается взглядом на пареньке за первой партой, - Чимин, после занятий, будь добр, покажи Тэхёну школу. - Хорошо, учитель, - кивает Чимин и поднимает руку, коротко сигнализируя, что он и есть назначенный экскурсовод. Тэхён кивает и продолжает молча осматривать открывшийся ему класс – одинаковые, абсолютно одинаковые. Ему кажется, что он видит перед собой двадцать с лишним клонов, неравномерно поделённых на мужскую и женскую версии, как в том старом американском ужастике про детей-убийц, который они совсем недавно смотрели с папой. Большая часть – омеги, Тэхён понимает это по превалирующему цветочному аромату, щекочущему нос, пять или шесть альф, разбавляющих общий фон более тяжёлыми запахами, две беты – они пахнут морем, чем-то солёным, но довольно приятным. - В первом ряду есть свободное место, - женщина легко прикасается к Тэхёну за рукав и показывает на пустующую парту, после вновь обращается к Чимину: - Отсутствующие? - Нет, учитель, - коротко отвечает тот. Тэхён чувствует на себе след чужого прикосновения, холодный – сжимает зубы. Какого хрена? Да, он определённо в чёртовой Корее. В Японии малознакомые или, тем более, незнакомые люди никогда не позволяют себе касаться друг друга, они приучили к этому Тэхёна – не лезть на чужую территорию без острой на то необходимости. Тэхён трёт руку и передёргивает плечами, ему плевать, насколько грубо это выглядит, по отношению к нему только что поступили более неуважительно. Тэхёну от этого хочется обклеить себя пищевой плёнкой или чем-нибудь попрочнее, чтобы к нему так запросто не прикасался никто посторонний, хочется написать на лбу «я не ищу свою пару, никого из вас, не нужно меня проверять». - Хорошо, - женщина улыбается и поворачивается к плотному мужчине, стоящему у доски: - Учитель Ким, простите, что прервали занятие. - Ничего-ничего, - он машет руками и, поймав взгляд Тэхёна, старательно пытается сделать вид, что всё нормально и никого здесь не беспокоят его насыщенно-красные, ближе к бордовому, волосы, многочисленный пирсинг в ушах и массивные кольца на пальцах. Тэхён мысленно хмыкает и ещё раз пробегается быстрым взглядом по кабинету, видит в точности то же самое, – попытки скрыть заинтересованность его внешним видом, словно он не выглядит иначе, словно ничем от них не отличается. Наблюдать подобное странно, хотя бы потому что ему это излишнее внимание дискомфорта не доставляет – смотрите, если хотите. Куда большее беспокойство он испытывает от созерцания сверстников, словно сошедших с конвейера «идеальных учеников», так и выпущенных – сразу готовой партией: каждый в выглаженной застёгнутой на все пуговицы форме, с идеальной осанкой, тёмным портфелем на ручке стула… и с основательно вытравленной индивидуальностью. В то время, как для Тэхёна внешний вид является одним из способов трансляции вовне своего внутреннего состояния, он заявляет с порога – я крашу волосы, ношу кольца и кожаные браслеты, можете попробовать полюбить меня таким, какой есть, можете не любить, и я всё равно буду в порядке. На мгновение перед глазами Тэхёна встаёт его класс в Школе Искусств в Японии – весёлые и шумные ребята, невероятно талантливые, частенько организующие доставку головной боли преподавателям, но при этом неизменно «включённые» и собранные, когда того требует ситуация. Они стали для Тэхёна живой иллюстрацией юности – открытые, горящие, инициативные; именно благодаря их ненавязчивой поддержке и постоянным примерам маленький угрюмый мальчик, живущий в нём, набрался смелости и расправил плечи, научился уважать и любить в первую очередь самого себя. Тэхён знал об этом не понаслышке – невозможно делиться тем, чего нет, как невозможно дарить искреннюю здоровую любовь другому человеку, если ты не в состоянии любить даже самого себя, как невозможно уважать кого-либо, когда ты не знаешь, что это такое. Он слабо улыбается всем и никому сразу, идёт к указанной парте, ставит на неё рюкзак – старый, но самый любимый из всех, обклеенный стикерами и значками с забавными рисунками и надписями, вытаскивает обычную толстую тетрадь, ручку, и совсем не понимает, как собирается в дальнейшем учиться в подобной атмосфере. Довольно очевидно, что ученики здесь готовы глотки друг другу перегрызть за верхние позиции рейтинга, а на костях устроить пир. И он совершенно точно не собирается в этом участвовать.***
Чимин говорит ужасным монотонным голосом. Он даже не смотрит в сторону Тэхёна, когда указывает рукой на очередные двустворчатые двери на сей раз в конце широкого длинного коридора, отделанного тёплым светло-коричным цветом, и заученно выдаёт: - В конце коридора – столовая, в расписании можно увидеть два самых больших перерыва, один из них для обеда средней школы, второй – для учеников старшей школы. Не советую раньше положенного времени появляться в столовой, ничего съедобного там в любом случае не найти, однако, после окончания основных занятий открывается буфет для тех учеников, которые остаются на дополнительные занятия, - он недолго молчит и добавляет, - то есть для всех. Так как ты сегодня пропустил обед, можешь ненадолго зайти, но после нам необходимо вернуться в учебный класс. Тэхён встряхивает головой и смотрит на замороженного Чимина, который, несмотря на его лёгкий типичный омежий запах, всё больше напоминает одного из человекоподобных роботов нового поколения, не так давно представленных на выставке в Токио; даже его речь – ровная, лишённая каких-либо интонаций наталкивает на это. Тэхён, вообще, любит игрушки, но только не те, что способны однажды устроить восстание и погрузить мир в войну, – он видел такое в Терминаторе, и с тех пор слегка опасается презентуемых каждые полгода-год железяк – чёрт знает, насколько в действительности разумны конструируемые учёными машины. Между тем, они с Чимином уже больше десяти минут ходят по пустынным коридорам школы, и если сначала Тэхён решает, что это потому что все, к его радости и удивлению, разошлись по домам, то через пару-тройку учеников, выходящих из кабинетов и пялящихся на них (точнее, на него) словно на чёрта с рогами, он понимает, – они по-прежнему заняты учёбой, словно первой половины дня было недостаточно. - Насколько тяжело здесь учиться? – Тэхён впервые за все время обращается к Чимину, закончившему, наконец, свой отвратительный усыпляющий монолог. – И почему «нам необходимо вернуться в учебный класс», если занятия уже закончились? Вам, ребята, больше совсем нечем заняться, да? Чимин останавливается, его глаза – тёмные и спокойные, – проходятся по внешнему виду Тэхёна: - Ты здесь по блату, - он не спрашивает, констатирует факт, - от твоей внешности до того, что тебя представляло высшее руководство, ещё яснее обрисовать твоё положение они не могли. Только, знаешь, большинство здесь на обычных условиях, и держимся мы за свои парты руками, ногами и зубами, но не думаю, что подобное тебе знакомо. Тяжело ли здесь учиться? Да, людям, у которых нет влиятельных родителей и которые проходят ежегодный конкурс примерно в триста человек на место и всё равно могут вылететь в любой момент – нам тяжело; таким, как ты – им везде легко, просто не забывай напоминать родителям вовремя вносить плату, эти стены преданны своим спонсорам. Чимин на мгновение отводит взгляд, касается шеи и уже не так уверенно продолжает: - Если я удовлетворил твоё любопытство, мне необходимо возвращаться в класс. Тэхён видит, что парню некомфортно от всего, что он наговорил, не прошло и минуты, а он уже жалеет. Тэхён молчит и кивает головой в сторону коридора, мол, иди, дальше я и сам разберусь. Смотрит на удаляющуюся спину Чимина, раздражённо цыкает. По крайней мере, он выясняет, что эмоции в этом парне всё-таки живут – даже если это такой дерьмовый набор, как страх, презрение и неприязнь. Тэхён оглядывается по сторонам – он стоит посреди грёбаного коридора в полном одиночестве. Хныкает, резко дёргается и топает ногами – ему нифига здесь не нравится. Тэхён просто хочет домой.***
Проходит четыре дня, и к концу недели Тэхён видит тех, в чью компанию его записали. Всё это время он почти не контактирует со своим классом, но исправно ходит на основные занятия – засыпает на скучнейших лекциях, мысленно фыркает с забитых одноклассников, вся жизнь которых заключена в их грёбаных учебниках, и с каждым днём испытывает всё больше жалости к несчастным. Хотя, не сказать, что те особенно расстроены своим положением – их, кажется, абсолютно устраивает гладиаторский ринг, на который они были выброшены, и они с удовольствием грызутся друг с другом за чёртовы баллы. Тэхёну же наблюдать за этим настолько мерзко, что порой хочется сбежать; пару раз он пробует завести разговор с родителями о том, что хочет сменить школу, но в ответ получает только похлопывания по плечу и просьбы быть более терпимым. Тэхён терпимый, – он терпимый ровно до тех пор, пока в один из дней в коридоре, ведущем в столовую, не видит группу парней, окруживших и прижавших к стенке какого-то мальчишку. Они что-то негромко говорят и смеются, кто-то дёргает его за спортивную майку. Тэхён оглядывается вокруг и замечает, как минимум, пару десятков человек, полностью игнорирующих то, что происходит у них под носом. «Главное, не меня», - стучит в голове Тэхёна высоким детским голосом, - «только бы не меня». Тэхён сжимает руки в кулаки и закрывает глаза, дышит тихо, медленно, слышит шарканье ботинок по полу и отвратительный тихий смех, – жизнь в Японии научила его кое-чему ещё. Тому, что насилие – это плохо. В рамках образовательной программы старшие классы в Японии дважды в месяц посещают детские дома и реабилитационные центры для жертв насилия. Они занимаются волонтёрской деятельностью, привозят небольшие подарки детям и получают довольно болезненные, но с тем наиболее важные уроки жизни. Тэхён встряхивает головой и подходит ближе – смех становится громче, он узнаёт мальчишку и чувствует желчь, подкатывающую к горлу. Чимин. Дурацкий Чимин, после своего словесного поноса ещё два дня бросающий на него косые взгляды. Дурацкий Чимин, окружённый четырьмя парнями, совсем худенький и маленький в чёртовой майке и спортивных шортах, даже не успевший переодеться с занятий физкультурой. - Обещал же родителям не высовываться, – бормочет Тэхён на японском, и двое из четырёх парней оборачиваются. Он слабо им улыбается и добавляет: - Ну, с другой стороны, должен же кто-то рассказать вам, придуркам, что так вести себя нельзя. Он ловит взгляд Чимина, и его глаза – по-прежнему ясные и спокойные, как в первый день их знакомства, но ведь не в глазах дело, – они тоже умеют врать. Дело в том, настолько сильно Чимин цепляется ладонями за собственную майку, словно та последнее, что удерживает его от истерики, дело в крепко сжатых челюстях и крыльях носа, дёргающихся в отвращении каждый раз, когда кто-то к нему прикасается, дело в нездоровой бледности лица. А глаза – они тоже умеют врать. - Ребята, - Тэхён не продумывает своих действий, пользуется недолгим ступором двоих повернувшихся к нему придурков и проскальзывает мимо них к Чимину, - четверо на одного, серьёзно? – Он кладёт руку Чимину на плечо и мысленно чертыхается, когда тот крупно вздрагивает. – Вы зачем моего друга обижаете? Он поочередно смотрит в глаза каждому из парней, и, даже если его собственное сердце бьётся где-то в районе глотки, Тэхён не собирается отступать. Чёрта с два. Он не мать Тереза, но видел достаточно последствий таких тупых шуточек. - Чувак, ты кто, новенький? – После короткого оценивающего взгляда, подаёт голос один из них и вновь касается майки Чимина. – Да, точно, ты же у нас один тут с таким стрёмным цветом волос. Слушай, похвально, что ты такой неравнодушный, но я даю тебе ровно три секунды, чтобы ты отсюда свалил, потом не обижайся, прелесть. Двое парней тихо смеются (у Тэхёна, кажется, намечается аллергия на этот смех – что-то противно зудит под кожей), третий парень только закатывает глаза и кидает «офигеть ты грозный, Юнги-хён». Тэхён кривится на «прелесть» и вздыхает – громко, театрально. - Да, конечно, уже ухожу, - он убирает руку с плеча Чимина и опирается спиной на стену, - но ты, наверное, хён, да? Тогда заранее извини, – Тэхён не даёт времени осмыслить прозвучавшие слова: резко поднимает ногу и с размаху проезжается своим ботинком по руке парня, словно приклеенной к чужой майке. Тот от неожиданности отлетает от них на пару шагов, второй рукой хватается за ушибленное запястье и шипит сквозь сжатые зубы. Люди в коридоре, до этого просто с опаской следившие за происходящим, замирают. Кажется, что из-за напряжения, зависшего в воздухе, – плотного, горячего, – замирает само время. Тэхён качает головой и обнимает Чимина за плечи, оставшиеся трое не торопятся вступиться за друга, один из них, ранее исходящий сарказмом, начинает ржать, смотря на пострадавшего парня. Взбешённый «Юнги-хён» поднимает злой взгляд и прежде, чем успевает сказать хоть слово, Тэхён его опережает: - Знаешь, что только что произошло? – Он выступает вперёд, закрывая собой Чимина, и встаёт ровно напротив. – Только что четыре, - он ведёт носом, - три альфы, - кидает хмурый взгляд на одного из оставшейся троицы, - и один бета посчитали нормальным загнать в угол омегу, по сравнению с ними маленького и беззащитного. Три альфы и бета посчитали допустимым подобное унижение и нарушение личных границ без добровольного на то разрешения, - Тэхён наклоняет голову и щурится. – Никто из них не прекратил свои действия даже после того, как вмешался сторонний наблюдатель. Мало того, один из альф, довольно невоспитанный, нахамил и угрожал ему, совершенно незнакомому омеге. Омега расстроился, потому что изначально хотел просто поговорить, но человеческий язык, к сожалению, понимают далеко не все или не сразу. Этот омега даже не прилагал особых усилий, чтобы ударить, это не была демонстрация силы, скорее, напоминание о том, что не все на этой планете, - он повышает голос, - закрывают глаза и затыкают уши, когда сталкиваются с издевательствами над другими людьми, - он выдыхает и трёт виски. – Ну, как ты думаешь, почему никто из взрослых не рассказал тебе, что нельзя самоутверждаться путём насилия над кем-либо и обижать заведомо более слабых… хён? Тэхён заканчивает всё в той же звенящей тишине и запоздало понимает, что его слышала буквально каждая букашка в этом коридоре, и правда в том, что ему тяжело поступать подобным образом, даже с откровенными говнюками. Тэхён больше всего ненавидит «жестить», потому что каждый отдельный случай оседает металлической стружкой по периметру сердца, но ещё он знает, что есть сложные испорченные обстоятельствами люди, с которыми действует старый-добрый принцип «сначала бей, потом говори», просто потому что иначе они не услышат. В четырнадцать лет, впервые столкнувшись на улицах Токио с преступной группировкой, Тэхён отлично усваивает этот урок. Он единожды переживает яркий, отключающий голову страх, и в дальнейшем месяцами учится его погашать, отодвигать на задний план. Он справляется во многом благодаря двоим близким друзьям и лучшему учителю в его жизни – отцу одного из этих парней, посвящающему каждое второе и четвёртое воскресение месяца воспитанию взбалмошных неугомонных подростков. Тэхён прогоняет подкрадывающуюся тоску, поворачивается к Чимину, смотрит на него и улыбается – парень отлично держится. Краем уха Тэхён слышит тихое охреневшее «вау» от ржущего немногим ранее альфы, берёт Чимина за руку и вытягивает за собой из окружения замороженных придурков. - Знаешь, что будет сейчас? – Тихо спрашивает Чимин несколько минут спустя, сидя на скамейке в пустующей раздевалке спортивного зала. – Будет ад, Тэхён, - он впервые обращается к парню по имени и поднимает на него свои извечно чистые и спокойные глаза. – Персональный ад на Земле. Ты их не знаешь, зачем ты влез? Тэхён встряхивает плечами, выдёргивает из хватки парня смятую футболку, прижатую к груди, и кидает в него белую рубашку. - Ты бы предпочёл, чтобы я прошёл мимо и сделал вид, что ничего не вижу? - Ты не понимаешь, - качает головой Чимин. «Богатые избалованные уроды», что именно он не понимает? - Так потрудись объяснить. - Мин Юнги… он наиболее проблемный, - парень быстро застёгивает рубашку. - Ну, это я уже понял, - хмыкает Тэхён и садится рядом. - Ты не знаешь всех масштабов. Он, как и ты, из проплаченных, - Чимин трёт руки и упирается взглядом в шкафчики, – и его семью совершенно не волнует, что за хрень и в каком количестве он творит, понимаешь? В прошлом году он посещал школу от силы месяца четыре и умудрился довести до увольнения двух преподавателей, а в конце учебного года устроил пожар в левом крыле, - он машет рукой в сторону, - знаешь, что сделали его родители? Оплатили ремонт, купили новый компьютерный класс, хотя, старому едва за год перевалило, и обустроили зону отдыха для учителей в одном из пустующих кабинетов. В итоге директор любезно согласился замять дело как случай с неисправной проводкой, оставил Юнги на второй год и пообещал выдать ему табель с отличием, круто, да? Вне зависимости от того, насколько глуп и ограничен Мин Юнги, у него уже есть табель с отличием, за который обычные смертные годами задницы дерут, – Чимин поворачивается и пристально смотрит на Тэхёна. – Хорошо иметь много денег, да? Тэхён пожимает плечами – не сказать, чтобы он когда-то об этом задумывался. Да, его семья по здешним меркам считается довольно обеспеченной, но ведь просто из воздуха это не берётся – папа всегда много работает, по сей день выкладывается на полную, и даже мама, находясь в положении, умудряется брать заказы на индивидуальный пошив одежды и продолжать своё маленькое дело. Тэхёна не балуют деньгами и безлимитными кредитными карточками, его родители находят другие способы поощрения. Например, ближайшие каникулы в Японии, но здесь Тэхёну приходится немного им помочь: он два вечера подряд пугает папу рассказами о своей «замечательной» школе, и даже показывает фотографии – для наглядности, возмущается, как можно было отправить творческого ребёнка в подобное место, и в конце концов альфа устаёт слушать его настойчивое жужжание и сам предлагает сыну полететь на каникулы в Токио, с тем условием, что он снизит свою активность и прекратит насиловать его мозг страшилками. Тэхён показывает папе большие пальцы, проводит рукой у губ, словно закрывая рот на замок, и выкидывает невидимый ключик в окно. С Тэхёном на самом деле очень легко договориться.***
Если располагать хотя бы средненьким по качеству мозгом и время от времени сознательно им пользоваться, жить, вообще, намного проще. Допустим, достаточно совсем немного поразмышлять, чтобы понять одну простую вещь: с человеком, прилюдно порицающим и вмешивающимся в издевательства и насилие над другими людьми, угроза физической расправы не сработает. Даже если выловить его после занятий и прижать к стенке. К сожалению, напрягать извилины мало кому хочется. Тэхён раздражённо дёргает плечом, скидывая с себя чужую руку, и думает о том, что следующий, кто к нему прикоснётся, гарантировано получит по роже – он чертовски устал от невоспитанных людей, лезущих в его личное пространство. - Ты очень смелый, да? Давай посмотрим, насколько тебя хватит, – Мин Юнги пару раз щёлкает зажигалкой, подкуривает сигарету, и Тэхён закатывает глаза – конечно, переулок, опасные ребята и грёбаный ментол. Кто, вообще, курит сигареты с ментолом? - Такое красивое личико, - Юнги двумя пальцами крепко хватает Тэхёна за подбородок, крутит в разные стороны, цыкает, - но слишком уж словоохотливый, был бы поумнее, молчал бы в тряпочку, как все, и спокойно дожил до выпуска. За семнадцать лет жизни у Тэхёна выявляется одна-единственная проблема, серьёзно осложняющая жизнь – он терпеть не может, когда к нему прикасаются посторонние люди. К счастью, в Японии подобное случается не так часто, но Тэхён всё равно не упрямится и дважды в год посещает доктора. Тот объясняет специфические реакции излишней омежьей чувствительностью и учит подростка гармонизировать своё внутреннее состояние. К сожалению, сейчас Тэхён не в Японии, и контролировать свои эмоции выходит из рук вон плохо. Неприятные ощущения ползут холодной липкой волной от подбородка, оборачивают его шею, спускаются вниз по позвоночнику, достают до самых пяток – помножаются на три и просто сносят ему мозги. Вероятно, у него с этой страной страшнейшая несовместимость по гороскопу. Юнги, между тем, наслаждается ступором парня: играет с воротником его куртки, дёргает жёсткие вишнёвые пряди и, приблизившись, выпускает сигаретный дым прямо ему в лицо. Эта ментоловая вонь попадает внутрь Тэхёна с очередным вдохом, царапает лёгкие и будит защитные рефлексы: он дёргает головой, поднимает глаза – злые, остервеневшие. - У старшей сестры стащил? – Хриплым голосом уточняет Тэхён и кидает взгляд на пачку сигарет, выглядывающую из кармана старшего. – Ну что ж ты так, взял бы у отца, было бы что-нибудь посолиднее… У Тэхёна озноб по телу и путаница в мыслях, но по-прежнему отличная реакция – он не даёт себя ударить, резко съезжает по стенке на пол и тут же вздрагивает от громкого крика, прозвучавшего в нескольких метрах от них. - Хён, чёрт бы тебя побрал! Юнги, кажется, и сам дёргается, - Тэхён отмечает это на автомате и остаётся на полу в сидячем положении, потому что всё ещё чувствует себя не лучшим образом. Безымянные придурки Юнги что-то коллективно стонут, а сам парень морщится словно от зубной боли. - Какого чёрта ты тут опять устроил? – Рычит незнакомый парень, и когда он подходит ближе, Тэхён может его рассмотреть: большие глаза, высокий нос, чёрная безразмерная толстовка с капюшоном, накинутым на голову, спортивные штаны, кроссовки; парень выглядит довольно высоким и по-юношески нескладным, и Тэхёну он кажется младше него самого. Может быть, первый класс старшей школы. - Мелкий, - сквозь зубы начинает Юнги. - Давай, - поравнявшись с ним, кивает парень, - ещё хоть одно слово, и завтра ты первым же рейсом полетишь в Китай к нашей любимой бабуле, уж она научит тебя общаться с людьми. Тэхён едва не смеётся в голос – «проблемному» Мин Юнги тут угрожают бабушкой. Он опирается спиной на стену, стараясь особенно не шуметь и трёт руки. Вообще-то, на голом асфальте немного холодно, но чёрта с два он пропустит такую сцену. - Мелкий, не нарывайся, - отвечает Юнги, - ты нам помешал. Тэхён на это тихо фыркает и слабо улыбается, когда незнакомый мальчишка обращает на него живой и цепкий взгляд. - Я не шучу, хён, – он сжимает губы и показывает рукой в сторону, - валите отсюда, - смотрит на остальных и добавляет, - все валите, максимально быстро. - Ты… - Я сказал, хён, нахрен убирайтесь отсюда, - сквозь зубы повторяет парень, - ты так и не понял? Ты всем осточертел, хён, всем, ещё одно слово, и можешь прощаться со своими друзьями уже сегодня. Парень смотрит на истуканов, являющихся «друзьями», и качает головой: - Вам по пять лет? По десять? Хосок-хён, - он обращается к тому, которого Тэхён запомнил в первый день встречи по дикому смеху, - ты же обещал мне, что этого, - он обводит рукой ситуацию, - больше не повторится, и? - Гуки… - Идите отсюда, а, - устало выдыхает парень, - просто свалите нахрен, пока можете. Первым после недолгого молчания уходит тот самый «Хосок-хён», он хмурит брови, хочет что-то добавить, но парень в капюшоне опять качает головой и на грани слышимости произносит «не разочаровывай в себе ещё больше, хён, лучше молчи». Что удивительно, следом уходят все – даже недовольный Юнги, и Тэхён соврёт, если скажет, что он не рад такому исходу событий, потому что это был очень-очень длинный день. Ко всему, он всё ещё чувствует холодный и неприятный след от прикосновения Юнги на своей коже, и поэтому качает головой, когда разогнавший всех парень встаёт напротив него и протягивает руку, чтобы помочь ему подняться. Тэхён уж как-нибудь сам. - Спасибо, - он выпрямляется и прячет замёрзшие руки в карманы куртки, - чёрт знает, чем бы всё закончилось. - Больницей бы всё закончилось, - ровно отвечают ему, - не впервой. Тэхён заторможено кивает и, не дождавшись больше ни слова, скомкано бормочет «я, наверное, пойду». - Извини за хёна, - слышит он, повернувшись спиной, - Чимин-хён увидел, как они тебя дёрнули сюда, и залетел в мой класс словно ошалелый, не расскажешь, что у вас произошло? Хён редко трогает кого-то из наших, а Чимин-хён ещё реже просит о помощи. Тэхён жмурится и трясёт головой – слишком для одного дня, слишком. - Разве ты ещё не слышал, что произошло? – Повернувшись, спрашивает он. Об этом целый день гудела вся чёртова школа. - Я не слишком доверяю слухам, - пожимает плечами парень. – Много вранья. Тэхён кивает, – ему нравится этот ответ. - Как тебя зовут? - Чон Чонгук, первый класс старшей школы, я сводный брат того придурка, который тебя обидел. Тэхён слабо улыбается, как он и думал, шестнадцать-семнадцать лет. - Меня не так просто обидеть, Чон Чонгук, но за помощь спасибо. Поговорим в другой раз, хорошо? – Он машет рукой и уходит прежде, чем Чонгук успевает каким-либо образом отреагировать. В состоянии лёгкой дезориентации добирается до дома, первым делом набирает горячую ванну и отмокает в ней до тех пор, пока не перестаёт ощущать чужие прикосновения на коже, а мама не начинает стучать в дверь с лёгким беспокойством в голосе. В конце концов, сколько не отрицай, Ким Тэхён остаётся омегой; довольно упрямым, закалённым и бросающимся на защиту более слабых, но всё же омегой. Он может с улыбкой рассказывать о том, насколько важно уметь защищать себя и других людей, но быть тем, кого защищают – его природа.***
На следующей неделе Чимин, как минимум, удивляет Тэхёна, как максимум, привлекает внимание каждого присутствующего и погружает столовую в недолгое гробовое молчание. Тэхён не ожидает подобного: едва не давится рисом и тянется к стакану с апельсиновым соком, когда Чимин ставит свой поднос на его стол и садится напротив. Дело в том, что Тэхёна теперь избегают не просто большинство, а абсолютно все учащиеся. Если быть откровенным, он сам не вполне уверен, что именно становится причиной – стычка с «проблемным» Мин Юнги, конкретно его поведение, или, может быть, всё те же четыре придурка, держащих в страхе всю школу (Тэхён всё ещё не понимает, с чего вдруг), по секретным каналам передают информацию о том, с кем не стоит общаться, и он оказывается первым в списке. Ну, по крайней мере, своих фотографий в туалетах с подписью «WARNING!» Тэхён не наблюдает. Ему, наоборот, всё происходящее только на руку – меньше людей вокруг, меньше шума. - Ты же в порядке, – то ли спрашивает, то ли утверждает Чимин и спокойно принимается за свой обед. Тэхён наклоняет голову и щурится: - В прошлую пятницу я познакомился с Чон Чонгуком. Парень кивает и высыпает рис в болотного цвета жижу, именующуюся здесь супом. - Я видел, как они увели тебя за здание, а Чонгук остаётся единственным, кто в состоянии остановить Мин Юнги, несмотря на их разницу в возрасте. - Чимин, - зовёт Тэхён и когда тот поднимает взгляд, наклоняется к нему через стол, - пойми правильно, я тебе благодарен, только мне на вашего Юнги плевать с высокой колокольни, сколько бы он ещё своих ментоловых сигарет не выкурил и поджогов не устроил, я в нём угрозы как таковой не вижу. Чимин смешно фыркает и принимается перемешивать свой суп. - Отвратительные сигареты, согласен. Тэхён улыбается на прозвучавшее замечание и впервые видит какие-либо эмоции на лице парня, помимо его дежурной маски спокойствия. - Одного не могу понять, почему ты позволяешь ему над собой издеваться? Не лучше ли с этим обратиться к Чонгуку? - А Чимин-хён мазохист, - слышит Тэхён над ухом и, повернув голову, видит своего недавнего знакомого. Чонгук (на сей раз в школьной форме – запакованный и отглаженный, как и все вокруг) кивает на стол и спрашивает: - Можно? Тэхён пожимает плечами, и в следующую секунду парень ставит свой поднос на стол и падает на соседний стул. - Ты обещал, что мы поговорим, я вот решил совместить, - улыбается Чонгук и откидывает с глаз длинную чёрную чёлку, - а тут и Чимин-хён так удачно оказался. - Я помню, извини, что так быстро ушёл, - «у меня было ощущение, что я вот-вот грохнусь в обморок от следов твоего грёбаного сводного брата на коже», и этого Тэхён, конечно же, не добавляет. - Всё равно мы нормально не познакомились, - Чонгук облизывается, глядя на свою еду, но, кажется, правила приличия берут верх над голодом, и он поворачивается к Тэхёну с протянутой для рукопожатия рукой, - можно по новой: Чон Чонгук, и я ещё в прошлый раз сказать хотел – крутой цвет волос, тебе идёт. Тэхён глупо улыбается, кивает и смотрит на протянутую руку. В принципе, у него нет таких уж глобальных проблем с телесным контактом – чаще всего он спокойно касается родителей и друзей, наиболее тяжёлым для восприятия остаётся именно первое «ознакомительное» прикосновение. И поскольку Тэхён оба выходных дня провёл в попытках успокоить себя после довольно грубого вмешательства Юнги, он не хочет кого-либо касаться ближайшую вечность. - Ким Тэхён, - мягко отзывается он и кивает головой, - второй год старшей школы, так что я – твой хён, и ещё раз спасибо за помощь. Чонгук сжимает губы, смотрит на свою руку и затем поднимает взгляд на Тэхёна: - Я же как дурак сейчас выгляжу, да? - Да, - отвечает Чимин, отрываясь от своего обеда, - но ты довольно часто так выглядишь, так что не вижу никаких проблем. Тэхён кусает нижнюю губу и думает, что не рассыплется же, если ответит на чужое рукопожатие. Он медленно кладёт палочки на поднос и только открывает рот, когда Чонгук резко убирает свою руку и обращает всё внимание на еду перед собой. - Извини, - выдыхает Тэхён и сжимает ладонь в кулак, - небольшие проблемы с физикой. - Да ничего, - откусив сразу половину бургера, отвечает Чонгук, - у всех свои, чёрт, - кусок помидора, неосмотрительно оставленный в шатком положении, стремительно летит с булочки и шлёпается на штаны Чонгука, - ну за что, - раздражённо стонет тот. Не только внешним видом – поведением, более открытой мимикой, даже тоном голоса, Чонгук выглядит совершенно другим человеком; определённо, не тем, который открыто угрожал старшему брату и без особого труда разогнал группу старшеклассников. - И зачем лить столько соуса? – Возмущается Чонгук и пытается осторожно поднять кусочек помидора, измазанного в майонезе, со своих штанов. – Большинство людей после 25 лет страдают от повышенного холестерина в крови, а они кормят нас этим? Чимин-хён, у тебя рис ещё остался? Тэхён прыскает от смеха и с улыбкой тянется за салфеткой.***
Если бы Ким Тэхён признал, что его в определённой степени беспокоит одиночество, если бы он признал, что порой ощущает себя лишним и незначительным в своей, но, по-прежнему, чужой и далекой стране, Пак Чимин и Чон Чонгук стали бы именно теми особенными людьми в его жизни. Людьми, вытаскивающими его в выходные дни в забитые торговые центры и не дающими киснуть дома в четырёх стенах; людьми, игнорирующими раздутые возмущения, заматывающими его в шарфы, шапки, варежки и выталкивающими прямо на лёд, ржущими над его частыми приземлениями на пятую точку, но раз за разом поднимающими на ноги. Пак Чимин и Чон Чонгук – не спрашивают, они молча становятся теми особенными людьми, открывающими маленькие составляющие чего-то куда более крупного и значимого; открывающими уютные кафешки, расположенные совсем недалеко от школы, по-праздничному ярко и мило украшенные к Рождеству; горячие напитки, греющие замёрзшие руки, день за днём покупаемые сразу на троих, уже привычно; глупые игры на спор и ещё более глупые задания для проигравшего, начинающиеся с «помыть и причесать моих собак» от Чонгука и не заканчивающиеся на «сходить со мной на открытый урок по джаз-модерну» от Чимина. Тогда Тэхён громко ненавидит ржущего Чонгука, снимающего его на свой телефон, старается максимально возможно замочить его под душем и весь вечер плюётся собачьей шерстью, облепившей с головы до ног, потому что у Чонгука три, чёрт его дери, здоровенных кобеля: Вэл и Тим – два не оставляющих шанса на спасение и моментально влюбляющих в себя лабрадора-ретривера и Перри – не менее прекрасный, бесконечно ласковый и игривый мальчик-дворняжка, притащенный Чонгуком с улицы два года назад. Тэхёну достаточно пары часов в их лающей и виляющей хвостами компании, чтобы загореться желанием утащить к себе домой сразу всех троих, и обиженно надуться, получив от ворот поворот от не желающего расставаться со своими питомцами Чонгука. Тэхёну достаточно удивлённого «родной, а зачем ты искупал собак, если завтра мы везём их к грумеру?» от мамы Чонгука, чтобы следующие полчаса носиться за ним по дому с угрозами страшной расправы и учить его собак команде «фас мерзавца». Но в полной мере Тэхён чувствует себя отомщённым, когда спустя несколько недель Чимин тащит проигравшего Чонгука с собой на открытый урок по танцам. Тэхён решает присутствовать как моральная поддержка: проверяет свободное место в памяти телефона, удостоверяется в полной зарядке, и целых сорок минут наслаждается профессиональным издевательством улыбчивого позитивного тренера над не созданным для подобных телодвижений Чонгуком. Под конец занятия Тэхён показывает Чимину большие пальцы и кричит, что тот был крут, смотрит на Чонгука и машет ему своим телефоном, на карту памяти которого детально записан весь позор младшего. С ними Тэхён возвращается к себе – тому, живущему в Японии; более расслабленному, весёлому, вдохновлённому. С их помощью смещает фокус внимания и выравнивает отношение к маленькому корейскому миру и людям в нём. Осознаёт, что Корея не виновата, она статична, а единственное, что может оказать влияние на жизнь в конкретной стране – это сложившееся к ней отношение.***
- С братом ты отличаешься, - замечает Тэхён, бросает Чонгуку на колени подушку и устало на неё падает, - будто совсем другой человек. Он слышит тихое хмыканье в ответ и продолжает прокручивать в голове редкие моменты взаимодействия сводных братьев, свидетелем которых он становился. На самом деле, учитывая тяжёлый характер Мин Юнги, холодным отношениям между ними двумя даже не стоит удивляться, но для Тэхёна это по-прежнему остаётся чем-то странным - жить с человеком под одной крышей и едва ли находить для него несколько слов в день. Чонгук же на эту тему предпочитает отшучиваться, и изменяет своему обычному стилю поведения один-единственный раз, когда Тэхён случайно становится свидетелем неприятной семейной сцены. У него просто в голове не укладывается, как можно быть настолько грубым и бескомпромиссным с кем-то таким добродушным и любящим, как мама Чонгука. В тот день она выглядит серьёзно обеспокоенной, но улыбается всё также тепло и, как всегда, готовит вкусный ужин на четверых. Тэхёну она на самом деле очень нравится, - хрупкая омега, выглядящая в свои тридцать девять лет от силы на двадцать семь, с красивым мелодичным смехом и ясным взглядом, в глубине которого Тэхён раз за разом натыкается на тяжёлую печаль, чуть улегшуюся с годами, но отнюдь не исчезнувшую насовсем. Тэхён не хочет задавать очевидных вопросов о папе Чонгука, только всё чаще цепляется взглядом за армейский жетон на тонкой цепочке, свисающий с шеи парня, и мягко улыбается, стоит тому поймать его за разглядыванием. Тэхён остаётся у Чонгука на два или три дня в неделю, но он никогда не видит отца Юнги дома и со временем перестаёт удивляться его отсутствию. Чонгук же эту тему не любит, но и не игнорирует - пожимает плечами и равнодушно говорит о том, что «мистер Мин женат на работе». Тэхён думает, что, наверное, никогда не привыкнет к тому, что Чонгук называет собственного отчима «мистер Мин», но кивает, решая, не продолжать не слишком приятный для младшего разговор, и выключает воду, как раз в тот момент, когда со стороны коридора разносится глухой стук. Тэхён хмурится, хватает со спинки стула кухонное полотенце для рук и идёт вслед за Чонгуком в прихожую. Перевёрнутым оказывается небольшой журнальный столик и, пока они с Чонгуком возвращают его на место и собирают разлетевшиеся по полу мелочи вроде визитных карточек и рекламных журналов, мама Чонгука пытается уговорить Юнги не уезжать из дома непонятно куда на ночь глядя. Она тихо говорит о том, что сильно переживает за него, и мягко касается Юнги за рукав куртки уже у самой входной двери. В ответ он резко дёргает рукой, смотрит с явным раздражением и сквозь зубы просит прекратить «разыгрывать заботливую мамочку», потому что «тошнит от этого дерьма просто невероятно». Тэхён тихо охает, слыша пропитанные ненавистью слова, адресованные этой замечательной женщине, и Чонгук рядом дёргается настолько быстро, что Тэхён едва успевает уловить его движения. Он огибает свою маму, резко толкает сводного брата на дверь и со всей дури впечатывает кулак в нескольких сантиметрах от его лица. Юнги даже не дёргается, только ухмыляется и приподнимает бровь, мол, что, бить-то собираешься или так, делаешь грозный вид? Тэхён качает головой на явную провокацию и трёт руки, ощущая холодный озноб, пробирающийся по коже. Подходит к застывшей женщине и, обняв за плечи, уводит её из коридора в гостиный зал. - Извини за это представление, - спустя несколько мгновений произносит она и слабо улыбается. – С Юнги... - Тяжело, - кивает Тэхён и садится рядом на диван, - я знаю, мне довелось познакомиться с ним ещё в школе. Тэхён кусает губу и смотрит в сторону прихожей, где братья остались наедине. Нет, он понимает, что касательно Чонгука переживать ему не о чем... наверное, но всё же испытывает лёгкое беспокойство от затянувшейся тишины. - Может быть, принести воды? - Если тебе нетрудно. Тэхён ободряюще улыбается женщине и выходит в прихожую в тот самый момент, когда входной дверью хлопают с такой силой, что, кажется, будто ещё секунда и на их головы обвалится потолок. Чонгук закрывает глаза, морщится и трёт лицо руками. - Будешь что-нибудь? – Спрашивает Тэхён, проходя мимо него на кухню и радуясь, что до драки дело не дошло. - Очень мило с твоей стороны предложить, учитывая, что это мой дом. Тэхён слышит ворчание младшего за спиной и закатывает глаза, хотя, этого всё равно никто не видит. - Ну, так? – Повторяет громче, открыв дверцу холодильника. - Колу! – Доносится до него тут же, и Тэхён стаскивает с первой полки, забитой напитками, две банки колы и бутылку с минеральной водой, хватает из навесного шкафа рядом две пачки каких-то снеков, пакетик орешков и, с трудом удерживая всё в руках, вытаскивает бокал для мамы Чонгука. - Ты там потерялся? Давай быстрее, мы собирались сегодня досмотреть второй сезон "Ходячих мертвецов". Тэхён фыркает и прикидывает, будет ли мама Чонгука смотреть с ними чёртов сериал про зомби-апокалипсис, а потом решает, что нет, точно нет, сам по себе факт проживания с Юнги под одной крышей гарантирует достаточное количество адреналина и переживаний, так к чему усугублять душевное состояние омеги? Здесь либо Юнги, либо зомби, – зла должно быть в меру.***
Для Тэхёна, ещё совсем недавно живущего мечтой скорее вернуться в Токио, учебный год подходит к концу слишком неожиданно. Круговерть событий, встреч, сдачи экзаменов и учебных проектов полностью поглощают его, и он даже не успевает осознать, насколько стремительно он приближается к желанным каникулам в самом любимом городе на свете. Зато это осознаёт его папа и за два дня до поездки с широченной улыбкой вручает сыну билеты на самолёт, необходимые документы и ключи от квартиры, в которой он останавливается каждый раз, когда летает в Японию по работе. Эти простые вещи почему-то здорово выбивают почву из-под ног, и оставшиеся дни Тэхён разрывается между беременной мамой, переживающей за всех и вся, и совсем не беременным, очень спокойным словно «выключенным» Чонгуком. Последнюю ночь перед отлётом он проводит в его доме, по привычке уютно устроившись с любимой подушкой на коленях Чонгука и разговаривая о чём попало. Причём, ведя бесконечные монологи, потому что Чонгук, как выясняется, чертовски занят каким-то супер-важным проектом, который ему жизненно-необходимо закончить в ближайшее время. Тэхён не имеет ничего против, прекращает свою болтовню, чтобы не мешать, и уже почти вырубается, когда краем уха ловит стремительно приближающийся топот по коридору и не успевает и рта раскрыть, как на кровать друг за дружкой запрыгивают три чёртовых проблемы, – матрас прогибается под весом собак, и Тэхён сдавленно стонет, когда двое породистых слоняр устраивают на нём свои огромные лапищи. - Вот обормоты, - тянет он и громко смеётся, когда собаки начинают облизывать его руки и лицо, - ну-ну, спокойнее, - фыркает он, садится на кровати и крепко обнимает самого беспокойного Вэла за шею. Закрывает глаза и решает, что вполне может заснуть и так, но не тут-то было – чуть погодя, Тим начинает прыгать вокруг них и поскуливать. - Обрати ты на него внимание, - с улыбкой говорит Чонгук, смотря на дёргающегося лабрадора, и гладит устроившегося у него под боком Перри по шерсти, - хватит заниматься фаворитизмом. - Не занимаюсь я никаким фаворитизмом, - бурчит Тэхён и задумчиво чешет Тима за ушком, - как можно любить кого-то меньше? Чонгук тихо свистит, показывает собакам на пол, и Тэхён расстроенно хнычет, когда все трое тут же спрыгивают с кровати: - Мог бы оставить хотя бы Вэла. - Никакого фаворитизма, да? – Повторяет Чонгук и поправляет подушку на коленях. – Ложись и немного поспи, у тебя ещё достаточно времени до самолёта. Тэхён кивает и падает обратно на колени Чонгука, крутится, пытаясь устроиться поудобнее и дёргается, когда его легонько щипают через толстовку за бок. - Прекрати, я заниматься пытаюсь, вообще-то, - цыкает младший, тогда Тэхён переворачивается на спину и корчит ему недовольные рожи. Чонгук на мгновение отрывается от своего планшета, одними губами говорит «ну, что?» и возвращается обратно к своим графикам. Тэхён качает головой, хотя, ответа от него, кажется, и не ждут, ведёт взглядом по чужой линии челюсти, спускает ниже и в тысячный раз останавливается на поцарапанном армейском жетоне, свисающем в районе яремной впадины, ловит себя на мысли отменить столь долгожданную поездку в Японию. Тэхёну кажется, что он медленно сходит с ума. - Может, мне не ехать? – Тихо спрашивает он и отворачивается от удивлённого Чонгука. Правда в том, что Тэхён не успевает понять, когда в его голове всё настолько запутывается, когда подобные сцены на кровати перестают беспокоить его самого, а затем и маму Чонгука, когда даже чёртов Мин Юнги больше не реагирует на Тэхёна, слоняющегося по его дому, как по своему собственному. Тэхён не может отследить в памяти тот момент, когда таскать шмотки младшего становится нормальным поведением, а в его лёгкий цветочный запах вплетается плотный мускусный аромат с отчётливыми нотками пряной корицы. Они с Чонгуком никогда об этом не разговаривают, но– - Сынок, ты пахнешь альфой, - улыбается мама и похлопает Тэхёна по руке, - и упрямо продолжаешь отрицать очевидное. - Мам, прекрати, мы друзья. - У тебя достаточно друзей-альф в Японии, дорогой, но я не припомню, чтобы ты пах хоть одним из них. Это совсем не помогает. Тэхён хнычет и пытается утопить себя в подушке. Одно понимание того, что быть с Чонгуком легко и просто, так – как ни с кем другим, ломает и крошит мозг в мелкую крошку. - Что случилось? – Чонгук кидает планшет на соседнюю подушку и проводит рукой по спине Тэхёна, - поднимайся и рассказывай. Тэхён злится (непонятно на кого) и резко садится в кровати. Будь он проклят, если этот альфа не самый адекватный и понятливый человек на свете, но как объяснить ему тот факт, что у Тэхёна внезапно едет крыша, и с каждым часом, приближающим его к бесконечно любимому и дорогому Токио, всё в нём истошно вопит о необходимости остаться на корейской земле. - Я спрашиваю, может, мне остаться? – Тэхён проводит рукой по волосам – раз, второй, третий; на четвёртый цепляется кольцом за спутанную прядь и, пытаясь освободиться, тянет так сильно, что едва не снимает с себя скальп; раздражённо рычит и вытаскивает палец из металлического кольца, оставляя его висеть в волосах. Чонгук смотрит на него как на душевнобольного и с тихим «ну, и что ты, по-твоему, творишь?» тянется к его голове. Он едва прикасается к насыщенно-бордовым прядям, когда распутывает сотворённое старшим безобразие, и спустя пару минут с минимальными потерями освобождает взятое в плен кольцо. Он взвешивает его в ладони и коротко улыбается – не той своей счастливой улыбкой, заряжающей и очаровывающей, Чонгук просто на мгновение растягивает губы и закрывает ладонь. - Ты думаешь остаться в Японии? – Спрашивает он и поднимает взгляд. Тэхён качает головой, – сейчас он думает остаться в Корее. - Тогда ты вернёшься через месяц, ведь так? – Продолжает Чонгук. Старший кивает, – он уверен, что вернётся. Четыре месяца назад, обсуждая с папой отдых в Японии, они прикинули возможные варианты перевестись на последний год обучения обратно в Токио и закончить старшую школу там, но в по итогам отказались от идеи, так как это в очередной раз влечёт за собой огромное количество бумажной волокиты, которой сейчас некому заниматься. И Тэхён ни за что на свете не хочет пропустить рождение своих прекрасных и таких долгожданных сестрёнок. - Я вернусь в конце февраля, - как раз к новому учебному году, начинающемуся в марте, и подходящему к концу сроку маминой беременности. - Тогда и получишь обратно своё кольцо, - Чонгук улыбается уже более открыто и кладёт кольцо в карман домашних спортивных штанов. Тэхён опять теряется в своём к нему отношении. Он не знает, как назвать то, что происходит между ними, потому что за рамки обычной дружбы это переходит слишком стремительно, но никто из них и шага не делает к чему-то более серьёзному. Он не знает, почему семнадцатилетний Чонгук с ним – настолько взрослый; да, порой ему нравится шутить и выводить Тэхёна из себя, нравится раскачивать его на эмоции, но большую часть времени он остаётся невероятно внимательным и понимающим. Чонгук спокойно терпит все его нескончаемые капризы и легко справляется с дурным характером, успокаивает одним своим присутствием. В то время, как Тэхён опасается привязанностей, – он говорит об этом прямым текстом в один из дней, когда Чонгук, листая учебник по биологии, расспрашивает его о причинах, по которым он не хочет однажды встретить своего истинного альфу. Их, на самом деле, не мало, но Тэхён озвучивает основную – именно привязанность. Он не хочет быть обязанным жить с кем-то, подходящим ему по грёбаному генетическому коду, не хочет чувствовать себя лишённым выбора и задыхаться до конца жизни от невозможности что-либо исправить; Тэхён боится без остатка раствориться в другом человеке и стать тенью самого себя. Чонгук ни разу не перебивает, не начинает сходу доказывать свою точку зрения, и это ещё одна черта, безумно в нём привлекающая. Он выслушивает старшего, кивает и задаёт несколько уточняющих вопросов: включена ли, на взгляд Тэхёна, в стартовый пакет «истинности» любовь, то есть прилагается ли это чувство к идеальному набору хромосом, или им остаётся самим разбираться в своих предпочтениях? Знает ли Тэхён, что до первой сцепки и следующего за ней слияния запахов, о том, что двое являются истинными, известно лишь им самим? До тех пор, пока у альфы и омеги разные запахи, – они могут смешаться из-за близкого общения, но всё же остаются разными, - до тех самых пор у них на лбу не написано ничего об истинности, и они всегда могут сделать выбор в пользу других людей или в пользу самих себя, как в случае Тэхёна. По большому счёту, у них всегда есть пара-тройка запасных выходов, значительно упрощающих всю эту игру в истинный – не истинный. - Так, может быть, и нет ничего страшного в том, чтобы однажды встретить своего «идеального» партнёра? – Заканчивает Чонгук и откладывает учебник. – Главный выбор ведь по-прежнему делаешь ты. Чонгук часто так поступает, – он не пытается переубедить, он просто задаёт вопросы, иногда простые, ответы на которые находятся на поверхности, над иными Тэхён думает неделями напролёт, копаясь в своих убеждениях и прижившихся установках, выискивая единственный верный для себя ответ. Чонгук никогда не пренебрегает Тэхёном, – на праздновании дня Рождения Чимина, в октябре, он молча выслушивает спровоцированный алкоголем поток откровений о сверх развитой чувствительности и осложняющей всё реакции организма на прикосновения. Это конкретизирует расплывчатое «проблемы с физикой», брошенное в первые дни знакомства, и становится для Чонгука своего рода табу, – несколько недель он сознательно избегает контактов кожей к коже, а после касаться Тэхёна только лишь через плотные слои одежды становится привычкой. За четыре месяца Чонгук ни разу не прикасается к Тэхёну, но забирается очень-очень глубоко под его кожу, отравляет кровь, путает мысли. Тэхён – предчувствует, он улетает в Японию с сильнейшими признаками интоксикации.***
Проходит шесть дней после отъезда Тэхёна, прежде чем Чонгук понимает, что с ними, вообще, чёрт побери, происходит. Он мёртвым многотонным грузом лежит на своей кровати и сжимает в руке последний выпуск научного еженедельника от Сеульского Государственного Университета, когда в комнату с холодным полотенцем тихо заходит мама. - Мам, - зовёт он и морщится от хриплого карканья, вылетевшего из его горла, - когда я в последний раз болел? - В садике, родной, - отвечает женщина и осторожно меняет высохшее, нагревшееся от температуры его тела полотенце на новое, - может быть, вызвать доктора? - Третий день подряд? – Чонгук медленно садится в кровати, роняет полотенце на колени и чувствует подкатывающую к горлу тошноту, - ничего нового доктор мне, я уверен, не расскажет. - Не понимаю, - выдыхает мама, - бред какой-то, симптоматика… - Доктор предложил присмотреться к своему окружению, - хмыкает альфа и протягивает ей свёрнутый в трубочку научный журнал, - восьмая страница. За последние сутки он почти слово в слово запоминает опубликованную на странице небольшую статью, содержащую в себе общую информацию о возможных осложнениях для истинных партнёров, долгое время находящихся в непосредственной близости друг от друга, но так и не прошедших инициацию. Картина маслом, не иначе. - Тэхён, мам, - едва слышно произносит Чонгук и облизывает пересохшие губы. - Родной, шесть дней прошло, как ты его видел? - Да, как раз перед отъездом. - Сколько вы знакомы? - Четыре месяца, - отвечает парень и хватается за голову руками, потому что она, кажется, того и гляди, треснет пополам. - Сможешь сказать, какое максимальное количество дней за этот период вы не виделись? Он спрашивал себя об этом уже примерно сотню раз и поэтому отвечает на автомате: - Два дня – это максимум. - И ты заболел на утро четвёртого, - женщина качает головой и садится на кровать, - как это возможно? Она машет журналом и удивлённо смотрит на измученного болезненным состоянием сына: - Как подобное могло произойти? Я же видела вас вместе, хочешь сказать, вы ни разу не прикасались друг к другу?.. Как? Родной, Тэхён едва ли не жил у нас. Чонгук закрывает глаза и пожимает плечами. Прямо сейчас он меньше всего хочет обсуждать то, как они докатились до нынешнего положения, Чонгук хочет увидеть Тэхёна. Не столько для того, чтобы подтвердить или опровергнуть эту дурацкую истинность, не для того, чтобы попробовать избавиться от дробящей мозг головной боли и хоть ненадолго привести мысли в порядок, Чонгук просто по нему скучает. Он думает об этом на протяжении трёх первых дней, когда Тэхён оказывается в своей стихии и резко пропадает – не звонит и не пишет, полностью погружаясь в водоворот долгожданных встреч и ярких событий. Чонгук не выпускает из рук то самое обыкновенное металлическое колечко, – он действительно скучает.***
В Японии – Тэхёну вечные семнадцать. В Японии – яркие дни и счастливые улыбки, невероятно вкусная еда в маленьких забегаловках и до ярко-синего неба рукой подать; в Японии – строгие, заражающие интересом к знаниям учителя, отзывчивые соседи и стоптанные подошвы ботинок, прошедших не одну милю. Тэхёну в тысячу раз лучше лишь от понимания того, где именно он сейчас находится. Но есть кое-что ещё – кое-что, не менее важное. В Корее – Тэхёну восемнадцать, он взрослеет. В Корее – неплохой сервис, самый вкусный на свете латте с шоколадно-ореховым сиропом и милые круглосуточные магазинчики, в которых всегда можно найти что-нибудь съестное; в Корее – семья Тэхёна, самые дорогие сердцу люди, самые важные; в Корее – великолепно танцующий Пак Чимин, скрывающий свой талант от восторженных взглядов, по-прежнему хоронящий свою юность под грудой учебников и рабочих тетрадей; в Корее – «никакого фаворитизма», три больших замечательных пса, самых добрых и классных в жизни Тэхёна, и их удивительный хозяин, утащивший у него колечко. Тэхён думает об этом в течение недели; страдает от жутких головных болей и плохого самочувствия, но не позволяет себе раскваситься и весь отдых провести в постели – пьёт витамины, встречается с друзьями, растворяется в многообразии окружающих красок и особенной красоте бесконечно любимого японского языка; на седьмой день ему становится лучше. Тэхён признаётся себе, что скучает – сильно, бессмысленно, и решает позвонить Чонгуку. - Спасибо, что объявился хотя бы через неделю, - бормочет в трубку младший, - как ты себя чувствуешь? - Всё хорошо, - отзывается Тэхён и хмурится, когда в дверь квартиры, используемой его отцом во время сезонных командировок, настойчиво стучат. – Погоди секунду, кто-то ломится. - Пообещай мне кое-что. - Что? – Держа телефон у уха, медленно отпирает дверь Тэхён и видит перед собой собранного и серьёзно настроенного альфу в синей спортивной куртке; моргает, встряхивает головой, – Чонгук никуда не исчезает, не рассеивается словно созданная воспалённым мозгом иллюзия. - Какого… ты в Токио? Чонгук молча сбрасывает вызов, подходит к Тэхёну, вытаскивает из его ладони мобильник и берёт за руку. Старший открывает рот, чтобы возмутиться, какого чёрта он тут делает, и крупно вздрагивает, вместо привычного холодного касания ощущая низкий гул, проходящий по коже и с каждой секундой набирающий громкость в его голове. Слышит быстрый ток крови по венам и теряется в состояниях, сменяющихся со столь же стремительной скоростью: ему жарко, холодно, отвратительно плохо и через сотую долю секунды намного лучше, снова плохо, слишком жарко, адски холодно. Тэхён не знает, какого быть под кайфом, но, на его взгляд, прямо сейчас он испытывает на себе воздействие самых сильных наркотиков мира. Тэхён чувствует это, – Тэхён не верит. - Пообещай, что не собираешься от меня сбегать, - сквозь шум в ушах и кроющие органы чувств, проговаривает Чонгук и импульсивно сжимает в своей ладони длинные пальцы. Тэхёна трясёт только сильней: буквально за считанные секунды он покрывается холодным потом, словно со стороны отмечает свои горячие слёзы, дорожками стекающие по щекам, резко выдёргивает руку и, запинаясь за каждый угол дома, несётся в ванную. Тэхён просто нахрен посылает все стереотипные представления о встрече своего истинного партнёра, как о чём-то радостном, светлом и прекрасном, когда его на протяжении получаса полощет над унитазом и после едва не отрубает на чёртовом кафеле. Чонгук придерживает его рукой за шею, проводит мокрым полотенцем по лицу и сжимает губы, когда Тэхён сбивчиво просит дать ему минутку и отползает к стенке. Он закрывает лицо руками, легонько раскачивается вперёд-назад, хнычет что-то себе под нос, Чонгуку смотреть на него такого – больно физически. Но он ждёт, – минуту, десять, час, – Чонгук не уверен, сколько в действительности проходит, но в момент, когда Тэхён поднимает лицо и начинает глубоко и ровно дышать, альфа отмирает. Подходит ближе, садится на пол рядом со своим омегой и протягивает вперёд открытую ладонь. Чонгук не касается первым, и Тэхён, разрываясь между восхищением и раздражением, думает о том, что Чонгук его, действительно, знает. - Меня словно через мясорубку пропустили, - тихо признаётся Тэхён и, чуть помедлив, вкладывает свою ладонь в руку альфы, - что мы будем делать? Прикосновение к коже отдаётся волной дрожи, проходящей от самой макушки до кончиков пальцев ног, сбивает едва успокоившийся сердечный ритм, – Тэхён сильнее стискивает ладонь Чонгука, – по крайней мере, ему больше не хочется выблевать собственные органы. - Попробуем разобраться со всем постепенно, хорошо? - Чонгук поворачивает голову и видит в глазах старшего страх, который, он уверен, является отражением его собственных переживаний. – Мы справимся. Тэхён сглатывает вставший в горле ком: - Давай кое-что обговорим сразу: после окончания старшей школы, я собираюсь поступать в Японию, сюда, в Токийский Университет Искусств. Тот факт, что мы каким-то чёртовым образом оказались истинными, главного моего желания не изменит. Чонгук кивает и касается губами тыльной стороны ладони омеги. - Я не собираюсь посягать на твою свободу, - переплетая их пальцы, говорит альфа, - потому что не хочу тебя потерять, ты вроде как, - он хмыкает, - нравился мне и до того, как оказался моим омегой. - Скорее, я нравился тебе, потому что всегда был твоим омегой, - качает головой Тэхён, вспоминая о многочисленных исследованиях, проведённых в области генетики. Неужели, всё тот же невероятный, повсеместно и всеми обсуждаемый код ДНК? - Вот попали, - стонет омега и стукается головой о настенную плитку, пока в прихожей раздаётся трель мобильного телефона. – Ой. - Ой, - передразнивает Чонгук и, поднявшись на ноги, осторожно касается рукой затылка омеги, - будь добр, постарайся не самоуничтожаться. Тэхён стреляет глазами и щурится: - Ты же... не собираешься ходить за мной по пятам и вести себя как грёбаная наседка-телохранитель? Если так, предлагаю нам не тратить друг на друга время. Чонгук скрещивает руки на груди и вопросительно приподнимает бровь: - Ты ведь не будешь сначала заводить разговор о подобных вещах, вешать лапшу о том, какой ты независимый и самодостаточный, а потом со сковородкой в руках гоняться за любым омегой или бетой, с которым я буду общаться чуть больше, чем ты посчитаешь нужным, так? Тэхён находит в себе силы на улыбку и протягивает руки к Чонгуку; тот помогает ему подняться, и, несмотря на то, что омегу всё ещё пошатывает, и он чувствует себя «счастливым» обладателем чертовски редкого и страшного похмелья от обретения своего, так называемого, истинного партнёра, он встряхивает плечами, подходит к раковине и несколько раз умывается ледяной жгущей руки и лицо водой; он пытается хоть немного привести себя в чувства. Полощет рот и, опираясь на умывальник, через зеркало наблюдает за Чонгуком. Тот, в свою очередь, смотрит на Тэхёна в ответ и, спустя пару минут молчаливых гляделок, не выдерживает первым, – цыкает и приподнимает бровь. Тэхён качает головой и смешно морщит нос, после чего поворачивается, опирается спиной на раковину и, расплываясь в улыбке, подзывает к себе поближе. Тэхён, как и Чонгук, не представляет, что им теперь делать, но он имеет кое-какое представление о том, что хочет сделать уже довольно давно, и, как только Чонгук оказывается в зоне его досягаемости, Тэхён за ворот куртки тянет его к себе, останавливаясь, когда лицо Чонгука оказывается близко-близко – в нескольких сантиметрах от его собственного. Щурится и чуть наклоняет голову, изучает красноватые воспалённые глаза и длинные прямые ресницы своего альфы, касается взглядом сухих потрескавшихся губ, замечает морщинку между бровей и, подняв руку, легонько стучит указательным пальцем по лбу Чонгука до тех пор, пока он не перестаёт хмуриться. Тэхён улыбается уже уверенней, но говорит отчего-то полушепотом: - Ты тоже заболел. Чонгук неоднозначно хмыкает и осторожно протягивает руки, обнимая омегу за плечи и притягивает к себе; громко выдыхает, когда Тэхён носом утыкается в его свитер под расстёгнутой курткой, и ласково касается обожаемых вишнёвых прядей. - Кажется, мне опять становится хуже, - приглушённо бормочет Тэхён и осторожно отходит от альфы на два шага, - вот так, - дышит глубоко и медленно, и вскоре ему становится лучше, - прошло, на сей раз быстрее. Чонгук, не в состоянии держать руки при себе, вновь тянется к Тэхёну и мягко откидывает с его лба пряди волос. - Я кое-что тебе привёз, - он лезет в карман куртки и спустя пару секунд протягивает омеге ладонь, на которой лежит обычное металлическое колечко, то самое, что Чонгук конфисковал у Тэхёна несколько дней назад и обещал вернуть по возвращении на Родину. – Я подумал, что стоит его вернуть. Просто пойми, я не хочу привязывать тебя к себе – обещаниями, вещами, даже этой дурацкой природой. Я по-прежнему придерживаюсь всего, что говорил тебе ранее, у нас обоих всегда есть выбор. И, если мы решим попробовать, я обещаю, что буду стараться, потому что я этого действительно хочу. Тэхён упрямо сжимает губы, но в итоге всё же прыскает со смеха, забирает кольцо и возвращает его на привычное место. - И долго речь готовил? - Долго, только толку, большая часть всё равно из головы вылетела с этими гормональными американскими горками. - Я надеюсь, что меня совсем уж сейчас не выключит, но, – Тэхён кусает нижнюю губу и, подлетев к Чонгуку, смазано целует его в полные губы, – давно стоило это сделать, – он крупно вздрагивает, когда его в очередной раз прошибает током, и заканчивает фразу с куда большим трудом, но в обморок не падает, и даже это радует. Чонгук громко смеётся, целует омегу в лоб (из-за чего оба ещё раз получают электрическими разрядами по возбуждённым рецепторам) и вновь тащит Тэхёна в свои объятия, сильно-сильно прижимает к груди и раскачивается с ним из стороны в сторону. Он чувствует себя немного пьяным, чертовски глупым, но очень счастливым; Чонгук чувствует, что всё правильно. - Я думаю, мы с тобой найдём общий язык, - Тэхён чуть отстраняется, поднимает взгляд до живых глаз насыщенного тёмного цвета и быстро, не давая себе времени на раздумья, чмокает альфу в щёку, - и да, мне очень настойчиво звонили, пойду, взгляну, кто потерял. Тэхён успевает коротко переговорить с отцом, поставить чайник на плиту, и, когда Чонгук заходит на кухню, уже насыпает растворимый кофе в чашки. Поворачивается и мягко улыбается альфе, который после недолгого ступора аккуратно со спины обнимает его за талию. Через кофту целует в плечо, стискивает в своих руках и шумно выдыхает. - Нормального кофе нет, только растворимый, - откинувшись на грудь альфы, тихо говорит Тэхён, - есть ещё зелёный чай, но он такой дерьмовый, что лучше уж гранулированный кофе. - Кофе так кофе, дома всё хорошо? - Вроде бы, – Тэхён пожимает плечами и зевает, он чувствует ужасную усталость, словно не спал, как минимум, трое суток, и понимает, что это результат их с Чонгуком «инициации»; накрученные гормонами эмоции резко схлынули и теперь организм, пребывающий в стрессовом состоянии, требует положенного отдыха, – как думаешь, мы сможем выстроить нормальные отношения? В плане, чёрт... вероятно, это будет тяжело. Чонгук не говорит об этом вслух, но он и не ждёт полных любви и взаимопонимания отношений со своим омегой. Исходя из того, что Ким Тэхён – это Ким Тэхён, а он – это он, у них обоих не самые простые характеры, и встретились они в старшей школе, будучи подростками, впереди их ждёт ещё много-много лет для того, чтобы разобраться в самих себе и во всех плюсах и минусах чёртовой истинности. Впереди их ждёт упрямый Чимин, которого Тэхён, клянётся, затащит на сцену любыми возможными способами, впереди их ждёт обучение Тэхёна в Токио, растущая как на дрожжах популярность Чонгука в университете и его ненормальный сводный братец Мин Юнги, чайной ложкой выковыривающий мозг всем вокруг. Впереди их ждут много мелких неурядиц, комичные ситуации, недопонимания и тихие моменты абсолютного счастья, и составляющие саму жизнь. Чонгук тоже чувствует усталость, но улыбается, прижимает к себе омегу и шепчет на грани слышимости: - Если мы постараемся, у нас всё получится, так? В конце концов, ты в моей ДНК.