Protect You

В школе Бэм защищала девчонок, когда пыталась произвести на них впечатление. Она и не думала, что когда-нибудь будет защищать мальчика, пока не появился Старки - великий, могущественный, навсегда завлекший в свои крепкие-крепкие цепи... Но нуждающийся в ком-то по-настоящему сильном. В чьей-то крепкой спине - чтоб прикрыла от пули в любой момент. Бэм, вообще-то, готова, хоть и напугана собственными чувствами. Мне нравится мальчик, - осознала она. Я защищаю мальчика, потому что хочу произвести на него впечатление, - осознала она. Но свыклась же, хоть это и было даже сложнее, чем принять себя, как лесбиянку. Единственный мальчик... мужчина в её жизни - это Мейсон Старки. Вот и всё. Когда гнев плещется внутри Бэм бурной рекой, она напоминает себе об этом - так, просто, чтобы не совершить ту глупость, которую она страстно желает совершить. Но её кулаки щекочет и обжигает нужда в том, чтобы коснуться чужого лица. Выбить парочку зубов. Сломать нос. У Бэм ужасное настроение, и она бы, может, могла и волосы выдрать. Давайте начистоту, такое с Бэмби Ковалт происходит постоянно. Вывести Бэм из себя - это пф-ф, вызов принят, только дайте минуточку на подготовку. Хэйден особенно хорош в этом. Хэйден - он, казалось бы, принц, весь такой аккуратный, изящный, но влюблённый в опасность. Да вы посмотрите на него - ха-ха, сломленный, раздавленный, как букашка, разорванный в клочья, даже не улыбающийся больше, но... но по-прежнему играющийся и с огнём, и с ножами, и с разъяренными волками. Бэм видела этот старый мультик про Тома и Джерри. Хэйден похож на Джерри, только вот в роли Тома он избрал целый мир. И немножко Бэм. "Да здравствует восстание подростков!" Твою мать. Хэйден, идиотина. Вечно нарываешься, а потом... Сейчас дело вовсе не в скверном характере Бэм, а в Хэйдене и кучи синяков на его теле. Бэм быстро находит зачинщика - его кольцом окружила толпа аистят, большинство из которых было вызволено из "Холодных ключей". Ничего себе, какие все довольные. Явно не ожидают, что их безоблачное небо скоро заполонят тучи. Рукава Бэм уже закатаны, чтобы втащить чётко, может, до переломов. Она бы всех тут к фигам расплела. Но нет, Бэм защищает только Старки, потому что он - будущий параграф в книжке по истории. Потому что она должна произвести на него впечатление. Но пока где-то там, на складе, Хэйдена, разукрашенного синяками и ссадинами, латал парень с зубной ниткой, Бэм поняла, что в этой жизни ей придётся защитить ещё одного парня. Не для того, чтобы понравиться ему - он и так, похоже, души в ней не чает, достал уже. Просто... Может, просто потому, что Хэйден слабак. Слабак, у которого вместо самых острых стилетов - слова. Только вот пока его избивали, рот ему заткнули. Что ж, благоразумно в какой-то степени. А то он бы заболтал до смерти. До пощады. – Ты, – рычит Бэм, расталкивая толпу и хватая парнишку за грудки. Гребаному мстителю - хотя за что мстить-то?! Хэйден ещё никого не убивал и, блин, не избивал, чтоб ему мстить! - ситуация явно не в радость. Нет, он-то не мелкий, не щуплый, за себя постоит, но... Но это же Бэм. Правая рука Старки. – Я что-то не так сделал? – пацан пытается выглядеть спокойным, собранным. Получается не очень - голос малость подрагивает. Хреновый из тебя актёр, дружище. – Если что, ту кукурузу украл не я, это Энди! – и друг тоже - хреновый. – Ах ты говнюк! – почти озвучив мысли Бэм, выкрикнул предположительно тот самый Энди. – Да мне пофиг на вашу чёртову кукурузу! – вопит девушка. – Ты вообще знаешь, кого ты побил?! Хренодруг замолкает, невинно выпучив ярко-зеленые глазёнки. Бэм рада бы ткнуть ему пальцем в глаз, но она сдерживается. Еле-еле, но сдерживается. В душе - неприятно и непонятно. Господи, ну и зачем она это устроила? Ради Хэйдена Апчёрча, которого она ещё недавно сама хотела избить? – Знаю, конечно, – уже более спокойно, разборчиво говорит Хренодруг, – предателя. Я избил предателя, которому мистер Старки дал убежище, несмотря на то, что он работал на юнокопов! И сто пудов работает до сих пор! Да он даже не аистёнок! Кулак Бэм разжимается, и острый звук пощёчины оглушает толпу, оживившуюся от пламенной речи идиота. Она зареклась избить этого парня до полусмерти - око за око, - но ей так гадко от его слов, что даже драться никакого настроения. Однако же она швыряет Хренодруга в стену, пинает ногой - чтоб знал, блин - и молча наблюдает за тем, как к нему подбегают две девочки. Девочки касаются его головы и их пальцы пачкаются в крови. На плече у пацана наверняка появится нехилый синяк в форме подошвы армейских ботинок Бэм. Как же всё это низко. Даже то, что она сделала - низко. – Ты даже понятия не имеешь, – произносит Бэм, уходя, – что этот, – она хочет сказать "этот придурок", но вовремя осекается - нельзя же усугублять ситуацию, – что Апчёрч пережил в "Холодных ключах". А вы, ублюдки, даже мозги включить не в состоянии. Да Бэм и сама не особо знает, что происходило с Хэйденом в заготовительном лагере. Судя по слухам - Апчёрч жил, не тужил. Только вот... Только вот Бэм уверена, что эти дни в роскоши были худшими для их болтливого принца. Одна лишь Бэм видела, насколько Хэйден сломлен всем этим. Она несётся прочь - к складу. Бэм не верится, что Хэйден настолько слаб; что враг человечества номер четыре настолько слаб... Бэм защищает только Старки. Она вовсе не хочет помочь Хэйдену. Господи... Что?! Да почему она так к нему привязалась, в конце концов?! И вдруг... Старки хватает её за руку, когда она летит на лад скорохода по коридору. Что это Старки забыл здесь? Слухи уже дошли? Он заинтересовался её зловещими криками? Или заинтересовался... Хэйденом? Да быть того не может. – Бэм, остынь. – Твою мать. Эта его легкая, тёплая улыбка, светящиеся глаза... Бэм когда-то сходила с ума по одной девчонке - да так, что до слез в подушку. Но никто не мог овладеть ею так, как Старки. Её сбивчивое дыхание тут же восстановилось, крепко сжатые от злости кулаки разжались... Только вот сердце забилось чаще - в тысячу раз. – Что за шумиха? – Бэйн, – со злостью выплёвывает она имя Хренодруга, медленно тая и не желая, чтобы Мейсон отпускал её руку, – Бэйн побил Хэйдена. А Старки будто бы это волнует. Нет на свете иллюзиониста, что мог бы сравниться с Мейсоном Майклом Старки. – Почему же охранник не защитил его? "Потому что кроме меня это никому нахрен не надо", – мысленно отвечает Бэм, но вслух лишь произносит: – Не знаю. Апчёрч вроде как тогда пошёл в туалет. – Оу... Всё серьезно? – Старки медленно отпускает запястье Бэм, а её сердце стремительно падает куда-то в пятки. Вообще, Бэм... нравится смотреть на Хэйдена. Не так, как на Старки - до мыслей типа: "как же я тебя хочу". Просто Хэйден по-настоящему хорошо выглядит. Нет, не так. Хэйден - красивый. И нечего тут усложнять. Но смотреть на него - почти всего фиолетово-алого - не столько неприятно, сколько больно. У него ещё и кровь с носа водопадом шла. Но самое главное... Бэм плевать на Хэйдена Апчёрча. Наверное, поэтому она боится, что тот сломается окончательно. Смешно. Хэйден ведь всегда улыбался, потому что так он прятался от своих проблем? Тогда почему он не улыбается сейчас?! – Нет. Забей. Бэм уходит. Бэм, черт возьми, оставляет за спиной парня, который ей до чёртиков нравится, чтобы пойти спасать того идиота, который выжрал ей мозг своей болтовнёй. И ей, наверное, нисколько не обидно, когда Старки молча уходит, даже не спросив, что с ней. Слезы не катятся по щекам Бэм; они, кристаллики бурлящих внутри эмоций, навсегда застывают на её ресницах. Хоть камушек пожалел её - в этот раз удар был не таким уж сильным. Если Бэм идёт к Хэйдену, то у неё обязательно будет болеть голова - от камня, о который она по нелепой случайности каждый раз ударяется и от самого Хэйдена. Пусть. Пусть - боль в голове отвлечёт от боли в сердце. Жизнь - не её театр. Интересно, когда Бэм стала такой сентиментальной? На складе почти тихо. Хэйден совсем-совсем один, потому что Бэм погнала его стража к чертям, а другого позвать не додумалась. Апчёрч восседает на мешке с картошкой, топая ногой и напевая какую-то тоскливую песенку. Что ж, не зря Хэйден так балдеет по своему голосу - он у него что надо. А раны... Обработаны и перевязаны. Хэйден не такой красавчик сейчас, но... Парень с зубной ниткой - умница. Бэм обязательно поблагодарит его, когда увидит в следующий раз. – Браво, Апчёрч, – и откуда в Бэм берётся это ехидство? Откуда в ней берётся ехидство, когда она присаживается рядом с Хэйденом и почти по-дружески треплет его плечо. Хэйдену больно - там синяк. Зато так он, может, не задумается о том, что Бэм волновалась о нем. Честно, она же убьет его, если он пошутит об этом. – Тебе бы на сцену. – Ну да, голосок у меня что надо, – хихикает Хэйден. А в глазах - пусто. – Как дела, Бэм? – Сойдёт. Именно так - сойдёт. Сойдёт, когда внутри рвёт на части. А Апчёрчу не обязательно знать о том, что она... – Хорошенько надавала Бэйну за меня? – Чего?! Кто тебе, блин, сказал?! Нет смысла отрицать. Хэйден умён до чёртиков - видит Бэм насквозь и знает, когда она лжёт. Сама Бэм так не умеет. Не умела. Как раз Хэйдена она начинает понимать даже слишком хорошо. – Птички нашептали, – Апчёрч, дурень, хватается за крепкую руку Бэм, обнимает сильно и тепло. Не столь приятно, как когда Старки касается её, но тоже неплохо. Однако, Бэм, конечно же, сопротивляется внезапному порыву парня - ещё чего не хватало. – Мой герой! Мой рыцарь! – Блин, Апчёрч, ты чёртов идиот, хорош уже! Бэм и хорошо, и плохо одновременно. Одним богам известно, как же она хочет ударить - или хотя бы ущипнуть! - Хэйдена. Но нет. Хватит с него. Вот поправится - и тогда получит... А она ещё за него боялась! Хэйден не так прост, как кажется, наверное... – Неужели я заставил саму Бэм, саму правую руку нашего пресвятого повелителя, покраснеть? Вау. Вау, Бэм, я в восторге. Ну почему? Почему его не расплели в "Холодных ключах"?! Но Хэйден Апчёрч смеется. Не так, как на Кладбище и не так, как когда шутил над Бэм до этого. Он... искренен. И в этот момент Бэм, всё ещё влюблённая в Старки, всё ещё злая и расстроенная, чувствует что-то похожее на ту самую детскую радость, которую давным давно позабыла. Может, защищать Хэйдена даже чуточку приятнее, чем Старки.