Дорога ненависти

      Травмы, полученные мной после перехода были не самыми приятными. Ещё пару раз меня возили в больницу на обследования, всё же трещины в костях не исцелились за пару недель, что я лежал в стационаре, а моя новая семья готовила документы по усыновлению. Вряд ли, от врачей скрылась моя несколько аномальная регенерация, но никто не о чём меня не спрашивал. Вообще семейство Амакава очень необычно, даже если не вспоминать, что Соичиро и Аяме, маги. Этим людям удавалось уделять внимание не только своему сыну, но и мне. И что самое необычное подходы были разными, ведь я вёл себя этаким не по годам взрослым карапузом, в отличие от Юто, что вёл себя как и обычные дети. Подобное наводило на мысли что, либо у них был уже своеобразный опыт, либо они всё делали на интуитивном уровне.       Только, когда я полностью уверился в здоровье собственной тушки, то начал упражнения по развитию тела. Получалось очень плохо, поскольку все упражнения были рассчитаны на взрослого человека, а не шкеда–коротышку. Первое моё возрождение не позволяло мне хотя бы немного отвлечься, чтобы полностью разобраться в сложившейся ситуации. Стоило мне тогда получить послание от деда, как события вновь понеслись вскачь. Прибытие на Марс и очередной бой, затем целая череда битв и мелких стычек, то на планетах ксеносов, то на космических станциях и всё это время я позволял телу киборга, которым я был, действовать согласно вбитых в него рефлексов. Не знай я, что переместился в новый мир, посчитал бы что попал в ад. Неприятным было и то, что меня все знали, хотя и относились по разному, а вот для меня существовали лишь новые лица, отношение которых ко мне я не понимал. Словно марионетка или поезд, движущийся по рельсам, я двигался по течению событий. Первое время я старался говорить лишь общими фразами, ведь я не слишком хорошо знал английский, хорошо, что хотя бы понимал, что мне говорили. Выживая в агонизирующем мире, погружённым в войну чуть ли не всех против всех, мне почему–то казалось что всё происходящее закономерный итог того к чему шли эти разумные. Я не видел положительных сторон в окружающих, мне казалось, что все эти существа творения некоего кривого зеркала, выворачивающего суть живых и отображающего лишь самые худшие их стороны. Постепенно мне начинало казаться, что всё, что желает от меня этот мир, так это скорейшей моей смерти, а не чьего–то спасения. Устав от всего происходящего тогда, я не особо слушал «Катализатора», представшего передо мной в форме светящегося шара, молча шагая в сторону луча энергии. Растерявшийся механизм лишь спросил, как ему быть и каков мой выбор, а я перед последним шагом, лишь бросил, перейдя на русскую речь, что–то вроде: «Да уничтожь ты все технологии, а меня, наконец, оставь в покое». Правда я до сих пор задаюсь вопросом, кем бы он предстал передо мной, не будь у меня ментальной защиты артефакта, уж точно не ребёнком, скорее уж моим дедом или какой ни будь абстрактной кракозяброй являющейся собирательным образом из моей головы.       Конечно, благодаря артефакту у меня были сухие отчёты о том, что в этом мире может произойти и описание ключевых личностей, но какой толк был в этом для меня? Я возненавидел всех разумных в том мире. Хотя и понимал, возможность несколько неверного моего к ним отношения, но постоянные сражения, на грани своих возможностей, не добавляли мне благодушия. Плавно переходящие из перестрелок в рукопашные бои, с использованием омни-клинков, стычки, вызывали во мне глухую злобу. Каждый раз приходилось впадать в своеобразный транс, позволяя телу действовать почти без моего участия и именно в такие моменты на меня помимо гнева, накатывал страх потерять свою личность. Я то и дело начинал бормотать себе под нос различные песни, вернее пытался, в голове крутились всего несколько четверостиший. В тот роковой для меня день, когда возвращался на автобусе домой, я зацепился ухом за слова из песни, что звучали из кабины водителя, и весь путь слушал их. Интерес мой был вызван тематике песен, посвящённых герою книг, Анджея Сапковского, которые мне повезло почитать. Я не был ярым фанатом «ведьмака», но песни, посвящённые различным историям, или событиям мне всегда нравились больше различного нытья о неразделённой любви. Да что там говорить, я даже «Любэ» слушал с большим удовольствием, чем всяких суперпопулярных исполнителей. В какие-то конкретные моменты мне даже начинало казаться, что я возвращаюсь в прошлое, и вновь вижу дорогу в окне автобуса, но быстро прогонял морок возвращаясь к жестокой реальности не позволяя телу впасть в ступор и подстёгивая себя к действиям.       Не знаю, как дед мой относился к службе в армии, сам я как–то об этом не задумывался. Вот только столь резкое и неожиданное попадание в условия ведения боевых действий, да ещё в качестве непосредственного участника, сильно меня угнетало. Обычно люди проходят какой-нибудь подготовительный курс, я же был брошен полностью неподготовленным в мясорубку, прерывающуюся только на недолгие полёты в космосе от одной точки к другой. Периодически мне снились те события, с ужасными тварями, словно спаянными из стали и мяса, пожиравшими своих и чужих, и безжалостно уничтожающих всех вокруг. Мне казалось, что словно бы сам гнев мироздания обрушился на всё живое в этой вселенной. Не лучшие воспоминания, хотя не могу не отрицать, что многим они мне помогли в дальнейшем. Да даже при освоении АТ–поля я периодически отмечал его внешнюю схожесть с защитными полями, в том проклятом мире. Да, опыт, набранный на полях брани, позволял мне куда как более адекватно реагировать в аналогичных ситуациях. – Юто–кун, Кен–кун, кушать!       Похоже, я снова слишком долго пытался повторить толи упражнения, то ли ката из тренировочного комплекса, да ещё так что погрузился в воспоминания. Конечно мне неприятны отголоски того безумия, но только не вспоминать их, когда я вытягиваю из закромов памяти приёмы, я пока не могу, слишком уж они ярки. До сих пор... – Иду! – Идём!       Второй возглас был уже от Юто. Последнее время ему нравиться сидеть на веранде и наблюдать за тем, как я кривляюсь во дворе. Именно кривляюсь, назвать мои попытки тренироваться, как либо ещё, пока что, невозможно. Очень уж тяжело приучать своё крохотное тело действовать строго в отведённых рамках и не делать лишних движений. Пару раз я замечал как Соичиро–сан, так же наблюдал за мной, но тут–то всё понятно, он и сам тренируется с боккенном, правда встаёт куда как раньше меня. Интересно только видит ли он в моих действиях какой–то определённый смысл или ждёт, когда я обращусь к нему за помощью? Раздумывая о подобных вещах, я последовал за убежавшим в дом Юто. Привычно дождался, когда он вымоет руки, а сам же, быстро ополоснулся. Быстро протопал, обвязавшись полотенцем от дверей ванной комнаты к своей и переоделся. Моё прибытие на кухню было ознаменовано неодобрительным взглядом Аяме–сан, уже уставшей бороться с моим вечным опаздыванием к столу, и привычным уже мне «итадакимас».       Родители кстати, почему–то не сильно навязывали своё мнение приёмному сыну, или просто их убеждали доводы, что я говорил? В любом случае, я не мог не радоваться, что мне досталась небольшая комната на первом этаже, недалеко от ванны. В отличие от остальных я единственный не жил на втором этаже, мотивируя это тем, что мне страшно подниматься туда и вообще не люблю высоту. Вроде прокатило, ну или это из–за того что мне сразу дали выбор, просто потом поинтересовавшись моей мотивацией.       И всё же моё тогдашнее отношение к первому миру перерождения оказались вполне себе не беспочвенными, узнал я правда это уже после очередной смерти. Очнувшись в теле годовалого ребёнка, я тогда мог наблюдать не самую приятную картину. Какой–то бородатый старик передавал меня не менее бородатому здоровяку, услышанные имена и тут же запущенный артефакт подтвердили моё предположение. Вот только оказаться в мире, придуманном домохозяйкой, мне никогда не хотелось, тем более в роли главного героя. Вслушиваясь в беседу этих индивидуумов, и появившегося, будто из неоткуда, мужика с бакенбардами, мне всё больше не нравилось происходящее. Из их разговоров быстро становилось понятно, что тут происходил некий заговор, в котором непосредственное участие принимал и ни кто иной, как недавно почивший любовник мужика с бакенбардами, а именно – Джеймс Поттер. От таких новостей меня стошнило, прямо на лиловую мантию, находящуюся не так уж далеко. Напор был хорош, видимо тело неплохо так покушало перед моим появлением. Блэк, ну по крайней мере я предполагал, что это именно он, устроил целую истерику и куда–то свалил. Возможно в каноническую погоню за крысой-анимагом, а возможно ещё за чем-то, ведь судя по всему детской сказочкой тут даже и не пахнет. В отличие от описанных в книжке событий меня везли не по небу, на летающем мотоцикле, а явно тем, что называлось аппарация. Никакой корзинки не было и в помине, запеленали покрепче, да оставили на пороге дома. Холод мне не давал спать, а артефакт непрерывно лечил организм, я же продолжал разбираться в его устройстве. Надеясь потратить, как можно больше времени для получения полезной информации. Почему то я был уверен в том факте, что ничего хорошего от этого мира, как и от предыдущего в свете узнанной мной информации, ожидать не стоит. Утро для меня ознаменовалось решением рискнуть и запустить процесс, что позволил бы мне освоиться с знаниями накопленными телом. Единственное что меня смущало – наличие уже предложенных ранее к изучению воспоминаний Шепарда. От запуска этого процесса меня отвлекла открывшаяся дверь. Не знаю, что именно там произошло, но на меня начало падать что–то огромное. Впервые в жизни мне было так больно. На последних остатках разума, мне всё же удалось запустить процесс «изучения».       Боль пропала, а я наблюдал события, происходящие в мире из которого я ушёл, но до моего появления. Оказалось, что киборг, в котором я очнулся, не был оригинальным Шепардом, смесь электроники и плоти просто приняла мою душу, а вот воспоминания о событиях его прошлого, были вложенным программным кодом. И ладно бы только это, в мыслях о кривом зеркале я оказался совершенно прав.       Представшее передо мной общество, даже на мой дилетантский взгляд, загнивало и деградировало. Расы были гротескно уродливы, как внешне, так и внутренне. Хотя я всё это изначально списывал на некорректную работу синтетических глаз «кибер–овцы», в теле которой обитал в тот момент. Азари, словно долгоживущие эльфы, воспринимали всех остальных, как игрушки для удовлетворения потребностей, и просто получали наркотический экстаз от интриг, не имея во внешности ничего из симпатичных черт, показанных артефактом в отчётах. Кроганы повадками, были походили на погрязших, чуть ли не в собственных отходах, неандертальцев с отставанием в интеллектуальном развитие. Кварианцы объединяли все негативные черты поведения нищих и бездомных, а совокупность схожести их лиц, с человеческими, и кардинальное отличие в строении тела и моторике вызывали отвращение на подсознательном уровне. Турианцы в поведении своём походили на тупоголовых, агрессивных солдат, в принципе отличаясь от того, что рисовали отчёты. Внешне смотрелись они просто мерзкими двуногими тварями. Саларианцы и прочие ксеносы, как и люди красотой не отличались, в общем, тот ещё цирк уродов, что внутри, что снаружи. Жуткая по своей природе картина, если вдуматься, мир и существа имеющие в основе своей исключительно отрицательные черты. И ещё страшнее становилось от мысли, что это могло бы быть будущее любого мира. Хотя я искренне надеялся, что это исключение из правил, каким-то неведомым образом умудрившееся досуществовать именно до этого такого момента всеобщего уничтожения.       Вся жизнь с момента пробуждения и до моего вселения пролетела, и боль вернулась, жуткая давящая боль. Но ещё более жутким по ощущениям был укол боли в голове, что прервал мои страдания, погружая разум в темноту. Спасительную тогда, вполне возможно, что именно смерть не дала мне тогда сойти с ума по настоящему, от осознания ужасов того мира, что несло всё окружающее, и не столько войной, сколько отношением разумных друг к другу… – Кен–кун, ты опять летаешь в облаках? – Неодобрительно произнесла Аяме–сан, вновь выдёргивая из воспоминаний. – Нет, конечно. – Попытался я оправдаться. – Кен–кун, я не буду предполагать, почувствовал ли ты, что именно ел, но ты уже минуту пытаешься палочками найти что–то в пустой чашке. – Извините. – Потупился я, откладывая в сторону столовые приборы. – Просто Оничан переживает, что сегодня первый день в новой школе. – Отвлёк от меня гнев Аяме–сан, Юто. А возможно не только гнев, но и очередную лекцию о том, что вредно так глубоко погружаться в свои мысли. – Вот видишь, Окасан, я же говорил!       Отвечать вслух что–либо было бесполезно, Юто наверняка постарался бы найти ещё причин позубоскалить, а Аяме–сан могла всё же попытаться начать читать мораль, так что я лишь кивнул, подтверждая слова брата. Что уж поделать, пусть уж они верят в свои заблуждения, чем я буду им откровенно лгать. Пусть я и не вижу, но ощущаю что-то вроде взгляда, наблюдающего и оценивающего меня. То что ко мне существует несколько настороженное отношение, не вызывает удивления, именно чего-то подобного я и ожидал из-за довольно быстрого решения Четы Амакава в отношении моего усыновления. Другой вопрос был, почему всё же они так поступили, и могли ли быть у них какие-то особенные скрытые мотивы? В отсутствие таковых я продолжал несколько сомневаться, но первоначальное напряжение уже начинало уходить.       То что меня отправят в школу – было вполне логичным. Да и сам я был не против этой затеи, пусть там и будут давать несколько знакомый материал, но ведь я смогу увидеть разницу. Да и пожить в условиях спокойных детских будней, было несколько привлекательно. Но самым главным являлась легальная возможность, не вызывая никаких подозрений изучить этот мир. – Мы ушли! – Одновременно с Юто, мы произнесли слова прощания, подхватив собранные ещё, со вчера портфели и обувшись.       Честно говоря, я всё же немного мандражировал перед первым днём в новом окружении. Пусть я уже прожил не одну жизнь, но только воспитываясь дедушкой, мне была дана возможность мирного существования. Я не знал, как себя вести в новой обстановке, хотя Юто судя по всему тоже волновался, но старался это скрыть. Не знаю, как было на самом деле, но у меня складывалось впечатление, что он в некотором роде, со мной соревноваться. Пытаясь не показывать своего волнения и стараясь вести себя как взрослый. Смотрелось это даже забавнее чем со мной, ведь я себя вёл, так как считал правильным, а Юто–кун именно пародировал поведение родителей. Из–за своих размышлений, я не сразу обратил внимание, что постепенно вокруг становилось всё больше людей. И не ожидал, что исследование этого мира начнётся для меня так рано. Украдкой осматриваясь по сторонам, я понял, что этот мир либо имел историю ярко отличающуюся, от знакомой мне, либо был отражением очередной сказки. Судя по тому, что у большинства людей либо отсутствовали, либо были очень слабо выражены азиатские черты лиц. В больнице я видел только пожилого врача, что был лыс и морщинист, а всё остальное время был затворником. Так что по одному постороннему человеку и чете Амакава, судить я не мог. В толпе детей промелькнула чья–то голова с несколько неестественным цветом волос. Сам я обладал тёмно синей шевелюрой, но это не вызвало вопросов ни у кого, а раз я вижу некоторое разнообразие в цвете, тем более с несколько неестественными оттенками, можно предположить, что я вновь в мире, реальность которого описана в каком либо японском произведении массовой культуры. Надеюсь, хоть этот мир будет добрым отражением истории, ну или всё плохое пройдёт где-нибудь вдалеке. Да пусть это будет какая-нибудь детская романтическая комедия. – Юто–кун, похоже я не запомнил дорогу. – Несколько расстроено произнёс я, смотря на школьные ворота. – Задумался? – Угу. – Ничего, на обратном пути запомнишь, всё равно домой пойдём вместе. – Слегка улыбнувшись, произнёс Амакава.       Я только, улыбнулся в ответ и утвердительно кивнул. Всё же хорошие люди воспитали хорошего человека, надеюсь, беды обойдут этот дом стороной. Что ж мой первый учебный день начинается, а это значит, что необходимо вспомнить значение слова «стараться»...