Дорога ненависти

      Соичиро был одновременно рад и не рад, тому, что пришлось сделать под влиянием жены. Хватило и пары недель, чтобы убедиться, что мальчика никто не ищет, конечно, была вероятность что его пока–что не ищут. Но и сам артефактор, сомневался в подобном. Чтобы не привлекать особого внимания к парню, он решил сделать документы на другое имя, да и просто попытался столь простым способом, оборвать его связи с прошлым. Конечно, наивно подобное предполагать в случае пропажи потомка, какой либо значимой семьи, но если бы это был именно такой случай, то потерявшегося ребёнка уже бы давно искали. А это значит, что кроме деда у него никого не было. Хотя отслеживать подобные поиски он не переставал, опасаясь в самый неподходящий момент столкновения интересов. Усыновление же обычного одарённого было вполне обычным шагом для семей магов, ведь сильный но необученный ребёнок может и не желая того сам натворить дел. Конечно, тех у кого были обычные семьи, просто ставили на учёт и вели ненавязчивое наблюдение, а вот ряды обученных магов пополнялись именно за счёт сирот.       Этот ребёнок с первых дней был для Соичиро интересной загадкой, которую было довольно занятно разгадывать. Стоило только пройти сроку восстановления, оговоренного врачом, начались тренировки парня, что сперва, привели Амакава в недоумение. Самые первые разы были похоже на обычные детские игры, когда насмотревшись по телевизору фильмов, ребёнок начинает обезьянничать, махая руками и ногами, называя это боем. Он и сам был немного таким же в детстве, да любой ребёнок, скорее всего, занимался чем–то подобным. Но вот только была пара неувязок. Постепенно наблюдая за этими развлечениями Соичиро начал замечать некоторые закономерности, словно ребёнок вспоминал то, чему его учили. Да и двигался он не просто так, а старался отслеживать свои движения, и это уже заставляло задуматься. Возможно, его уже обучали какому-то аналогу «кланового стиля». Пусть западные семьи и называют это по-своему, но и они совершенствуют свои навыки поколениями. Конечно, после войны поголовье одарённых, поубавилось, но ведь никто не запрещал выжить какому-нибудь старику, обучающему потомка премудростям. Но, как всегда есть какие-нибудь но. Следя за действиями приёмного сына, Соичиро отмечал какую–то недосказанность движений. Словно у танцора не получались его па, из-за того что рука, была привязана к телу и нарушала гармоничность движений.       Периодически он слышал, как иногда, мальчик во время своих упражнений начинал бубнеть на разный мотив стихи. И Соичиро не преминул воспользоваться и этой информацией. Конечно он не отличался знанием языков, но ведь и спросить он мог открыто у знающих людей, главное использовать вполне себе адекватный предлог, чтобы не вызывать не то что каких–либо подозрений, но и просто странных взглядов. Пришлось, однако, потрудиться, чтобы иностранные слова обрели не только дословный перевод, но и какой–никакой смысл. Понимание того, что нараспев говорил, Кен–кун дало много пищи для размышлений. Правда, помимо ответов на некоторые вопросы, породило ещё больше непонятного. Говорил он по-русски, и явно заученные слова, вполне возможно это были, к примеру, отрывки колыбельных, или каких–то сказок. Возможно, даже что это были специальные сказки, как те на которых вырос он сам и в которых восхвалялись подвиги его предков. Но вот прогресс в упражнениях Кен–куна, мог бы сказать и о варианте какого–то специального заклинания или гипнотического способа, под воздействием которого вкладывались специфические знания, именно на такой случай, когда из клана никто не может научить семейным техникам. То что был известен родной язык мальчика, или как минимум тот на котором говорили в его роду, позволяло сузить круг отслеживания внешних поисков. Язык, используемый в бывшем Советском союзе, был мало распространён в магических кругах. Виной всему стали сперва, переворот Коммунистов, а затем и мировая война, почти полностью уничтожившая семьи одарённых на тех диких землях. Так что после выяснения столь важного, как казалось Соичиро, факта, он углубился в изучение культуры славянских–варваров. Ведь часть ответов на вопросы скрывалась в тех нескольких строках, что словно навязчивый мотив популярной песни засели у него в голове. …Меняя тело чередой мутаций, Остался жив назло своим врагам. Ведьмачий кодекс впитан без остатка Двуручный меч сияет серебром Мир – поле битвы хаоса с порядком Чудовища с мутантом — ведьмаком. Сокрыта магия и годы тренировки В ударах беспощадного меча, Проверит Брукса силу и сноровку, Пока горит последняя свеча. След ведет под землю, Здесь тихо и темно, здесь пахнет пылью. Глаза полуприкрыты, Бесшумные шаги по древним плитам. Быстрой тенью скользишь ты сквозь нетронутый мрак. Пронзи монстра Клинком острым, Белоголовый ведьмак…       Знакомые из института, блистая своими знаниями, так и не смогли точно ответить строчки это одного произведения или нет. Да и смысл, скрытый в них оставался непостижим для людей посвятивших свою жизнь изучению истории и языка чужой страны. Вот только Соичиро прагматично решил подойти к этому вопросу, как говориться в лоб, рассматривая всё упомянутое как прямой текст без особо излишних подтекстов.       Начинал он подбирать ключ с самых очевидных моментов. Серебряный меч – оружие, используемое в бою, теми, кто несколько раз упоминался в этих проклятых строчках текста. Ведьмак – странное название, у славян были упоминания о ведунах, что ведают, но не о каких–то там ведьмаках, чьё название было созвучно со словом ведьма, обозначавшем, женщину мага. Вполне возможно, что это могли быть как мужчины маги, так и название их клана. Кодекс – свод правил, не проливал больше света на вопрос принадлежности, так как мог диктовать правила как для семьи, так и для определённого круга лиц. Так же в тексте прямыми словами говорилось об изменениях в организме, причём использовался, вполне современный термин – мутация. Это заставляло задуматься о подлоге или фальсификации, хотя была и возможность обычного привнесения слова из-за громоздкости конструкции на старой терминологии. Вообще из всего сказанного полной неясностью обладал только термин Брукса, и использовался он в описании условий какого–то ритуала, ведь не только западные маги любят использовать свечи. Хотя тут подобное выражение могло выступать как обозначение промежутка времени. В любом случае возникала очередная неясность, упоминалось название существа или возможно какого–то Ками–покровителя. Соичиро склонялся к версии монстра, с упоминанием использования оружия против него. Видимо ритуал был своего рода посвящением в войны, как в их клане было принято создавать собственный артефакт, что должен был являться вершиной всех полученных знаний. Ну и что взять с варваров, раз для посвящения они отправляют молодых на бой с судя по всему какой–то разновидностью Аякаши? Хотя возможно всё могло выглядеть и более пристойно, среди магов дураков нет.       Интересовали Соичиро и изменения в организме, ведь сначала кроме ускоренной регенерации парень не отличался ни чем от обычного человека. Строчки про сокрытую магию и тут нашли отклик в реальности, когда после некоторого времени тренировок мальчик сперва, начал просто фонтанировать энергией, чуть не повредив некоторые защитные артефакты. Продлилось это не долго, и в один прекрасный момент стало понятно, что производимая им энергия начала использоваться телом для каких-то непонятных процессов. Но вот изменение в движениях Кен–куна, были заметны с детства тренируемому человеку. А это значило, что изменения в организме могут быть как прививаемы в ранних поколениях искусственно, так и быть наследием крови. Хотя вполне возможно, что в более зрелом возрасте применялось дополнительное внешнее воздействие для улучшения природных данных. Это было довольно интересно, ведь что–то подобное было и у пресловутых прорицателей будущего из клана Якоин. Вот только в отличие от общепринятой версии он лично считал, что они сжигали свою жизнь не от использования дара, а применяемым лечением. Очень уж они своим состоянием напоминали перебравших каких-то психотропных веществ, да и медикаментозные методы их самолечения напоминали действия нынешних наркоманов. Конечно, многими магами порицалось изменение организма, вторя гласу «общественного мнения», хотя многие понимали, что именно благодаря таким экспериментам все они обладают силами, доставшимися от предков. В клане Амакава по этому поводу даже бытовала байка о том, что кто-то из предыдущих глав собирался породнится, с вассальным кланом кошек, вот только увидев коллегу, которого постигла учесть быть потомком одного такого умника, быстро отказался от этой идеи. И в последствии, альтернативой выбрал обучение всех клановых созданию магических устройств. Правда это или обычная пропаганда семьи, маг не знал, да и не хотел узнавать, ведь пусть ему и приходилось общаться с вассальными Аякаши, сам он их очень сильно не любил.       Конечно все эти странности парня, хоть и были несколько нервирующими, но больше всего раздражения приносила личность. Сказалось ли случившееся или это был результат воспитания его деда, или просто в генах у этих варваров заложено быть настолько другими, но Кен–кун, не поддавался клановым методикам воспитания. Полностью игнорировались какие–либо скрытые смыслы в действиях и словах, а в открытую прививать мальчику те постулаты жизни, которые должны были стать для него правилами, Соичиро опасался. Его супруга воспитывалась вне клана и мгновенно воспримет в штыки подобное поведение мужа, превратившись из идеальной жены в разгневанную фурию. Слишком уж на ней сказалось воспитание, полученное в гражданском обществе, да ещё и отец приложил к столь сильной неприязни свою руку. Не стоило тогда ему говорить ей напрямую, о величие клана и её бесполезности для семьи Амакава, глядишь и не остался бы с отбитым хозяйством и свёрнутой челюстью. Додумался тоже, на старости лет, устраивать спектакль времён японской империи перед женщиной, выросшей в обществе с политикой равноправия. Нет бы, загнул, что-нибудь положительного плана о радости в связи с увеличением семьи с поправкой на традиции, глядишь, и отношение было бы другим.       Хотя последнее время с его отцом творилось что–то непонятное, начинало казаться, что старик сам уверовал в байки про "свет что меняет", распускаемые с незапамятных времён, кланом ради защиты семейных секретов создания магических вещей. В последний раз и вовсе оказалось, что он пригласил в дом Джингуджи, да не просто на территорию, а именно в жилище и самое неприятное в это время там был и Юто-кун. Страшно представить, что могло бы стать с наследником, взбреди в голову очередная безумная мысль, этой психованной суке. И даже то, что его жена считает всё это всего лишь феминистическими наклонностями, только ещё больше беспокоило. Но Соичиро точно знал о матриархальном строе в том клане, и ладно был бы он относительно нормален, но складывалось впечатление, что мужчин там считают, не то что мебелью, или прислугой, скорее уж совсем бесправными рабами. А Мерухи такое отношение не только поощряет, но и прививает новым членам клана. Так что непонятно какого чёрта такой консервативный человек как Геноске-сан, вообще решился на переговоры чуть ли не с собственным идеологическим врагом. Он ведь сам о них не лестно отзывался и не только из-за взглядов внутри клана, но и из-за того что они отринули науку предков и стали приверженцами европейской школы, которую отец ненавидел ещё больше чем своевольных женщин. После того случая Соичиро страшно разругался с отцом, а приехав домой обнаружил на сыне не снимаемый амулет. Возвращаться и спрашивать, что отец сделал, он не собирался, да и основа артефакта была ему знакома, по старым разработкам в плане внедрения знаний. Вполне возможно тот просто испугался, что внука не будут обучать работе с артефактами, и потому решил подстраховаться. Что ж, тут Соичиро был вполне согласен с опасениями главы клана, и сам уже подумывал создать что–то аналогичное, на всякий случай. Неизвестно как повернётся жизнь, а оставлять сына на произвол судьбы он и сам не собирался. Но в отличие от столь узкого мышления старого мага, сам Соичиро мыслил шире и потому позаботился не только о знаниях, но и начальном благосостоянии.       Для его родного и приёмного сыновей уже были сделаны социальные карты, на которые начнут поступать средства со специального счёта, если не дай Ками, что-то случиться с ними и остальными родственниками. Конечно он ещё сомневался в Кен-куне, но пришлось сделать подобное и для него, иначе могли бы возникнуть не самые приятные вопросы, вздумай Аяме проверить бюджет семьи. Последнее время он начал немного беспокоиться о будущем. Круг экзорцистов молчал с момента их миссии, во время которой и был обнаружен Кен–кун, да и складывалось впечатление, словно забыли об их существовании. Сам он отслеживал все новости, до сих пор немного, переживая о возможности каких–то интриг, связанных с ребёнком, да просто, что говориться, держал руку на пульсе. Отец с момента их ссоры тоже не связывался с ними, что начинало несколько нервировать, хотя возможно старик просто ожидает, что сын сам придёт на поклон с извинениями за произошедшее. Подобное вполне могло быть из–за упёртости старого артефактора и искренней убеждённости в то что он всегда прав...       От всех этих волнений удалось на время отвлечься и искренне порадоваться в тот день, когда Юто–кун всё-таки осознал всю прелесть кендо, и тоже пожелал начать изучать науку обращения с мечом. Соичиро не поскупился и сделал заказ в одной именитой мастерской. Всё-таки экономить на сыне ему не хотелось, да ко всему прочему экипировка должна была стать подарком на день рождения. Правда пришлось немного потерпеть упрёки жены, но и она делала это явно для галочки, а не искренне переживала за случившееся. Неприятной стороной стал тот факт, что заказ будет готов только в день праздника, так что утром пришлось ехать в Токио. Да ещё не одному, а вместе с женой и приёмным сыном. На присутствие последнего настояла Аяме, искренне переживая из–за некоторой замкнутости Кен–куна. «Женщина! Это нормально, особенно после того что на его глазах погиб растивший его человек!» - На последней мысли Соичиро покосился на сидящую рядом жену, с некоторой опаской, что мог на эмоциях высказать последнюю мысль вслух. Но всё было в порядке.       Завязавшаяся вроде бы беседа, увяла как и началась, похоже они все уже устали от этой поездки. В какой-то момент Кен–кун попросился в туалет, нарушая тишину, разбавленную мерным гудением мотора машины. Высматривая место, где можно было бы остановиться Соичиро, сам задумался, а не последовать ли примеру приёмного сына, но одёрнул себя мыслью о том, что ехать осталось не так уж и долго, так что до дома он сможет дотерпеть. А когда они приедут нужно будет связаться с отцом, что–то неспокойно у него на душе становиться. Стоило машине остановиться на обочине, а Кен–куну выйти покинуть салон, как чувство тревоги усилилось. «Обязательно свяжусь с отцом, мало ли…» – были последние мысли Соичиро, перед тем в ослепительной вспышке растворилось его сознание.