***
Прошло уже много времени после того, как песню «Cancer» в исполнении «Twenty One Pilots» выложили в сеть, а точнее — 3 месяца. Много комментариев поступило от фанатов и все, в основном, были без ума и сами чуть не ревели в своих твитах, что, собственно, было ожидаемо. А вот Джош сказал немногое, только что-то типа: «Это было круто, чувак. В общем, как и всегда. Твой голос просто шикарен». И всё. Тайлер ожидал услышать больше. Дан даже ничего не сказал про смысл, текст или даже мотив песни. Лишь пару раз друг спросил его, что все ли в порядке. Но не этого ожидал услышать Тайлер. А Джозеф боится, что каждый новый день станет для него последним, и что ни про смысл песни, ни про деньги, которые он отложил на красивый похоронный костюм, никто не узнает. Тайлер вообще стал замечать за собой еще больше страхов после слов врача о том, что он болен неизлечимой болезнью. Вот так вот. Болен и даже чем, не понятно. Самое главное — понятно, что рано или поздно его ждет плачевный конец. И что серьезно пугает, это то, что варианта «остаться живым» нет. Тайлер мог бы обо всех этих страхах еще пару альбомов записать, но какой смысл, если его скоро ожидает смерть.***
Тайлер сидел, закрыв глаза, на небольшом диванчике и мысленно продумывал разговор с Джошем. Самое главное сейчас было не забыть сказать ему обо всем, что творится у него внутри: о страхах, об ожидаемой смерти и обязательно о чувствах. Да, именно о чувствах. Дан был для него не просто другом, но и тем, кого он любил сильнее жизни достаточно давно. И сказать о своих чувствах стало для него главным страхом, после страха смерти. Точнее, сказать было не страшно, Тайлер знал, что друг его поймет, было страшно, что его отвергнут. Он чувствовал себя подростком в такой ситуации. Как и сейчас. — Ох, ты уже здесь. Извини, что задержался, — произнес Джош, появившийся в дверях, и улыбнулся. Тайлер вновь растаял от этой улыбки и уже передумал говорить о неизлечимой болезни. Но, возможно, у него не будет другой возможности. — Ничего, ничего. Садись, надо сказать тебе кое-что важное. — Мне страшно, но обычно твое «важное» оказывается чем-то на подобие «Я сломал свою гитару, на которой не играл года два», — посмеялся Дан, устраивавшись рядом с Джозефом. — Это было действительно важно, — чуть повысив тон, произнес шатен и улыбнулся. Весь его страх развеялся с появлением друга в комнате. — Но сейчас разговор будет намного важнее. И мне нельзя тянуть. Каждая минута дорога. — Вот теперь мне действительно страшно… надеюсь, никто не находится в опасности. — Нет… ну, не совсем… в общем… ты первый, кто об этом узнает… я даже не знаю, — дрожащим голосом и заикаясь говорил Тайлер, но был прерван. — Тайлер, успокойся. Я тебя выслушаю и постараюсь понять. Соберись и скажи все четко. Не волнуйся, я рядом, — произнес Джош, слегка придвинувшись к другу и положив руку ему на плечо. Слова Дана разожгли в обоих непонятные чувства, при чем разные. Джошу просто хотелось сидеть рядом с другом, а Тайлеру хотелось сидеть рядом вечно. Разве это не разные чувства. — Джош… я… умираю… — еле слышно прошептал Джозеф и опустил глаза, будто стыдясь этого. — Ч-что? О чем ты, Тай? Если это шутка, то не смешно… — растерялся Дан. Ему было неприятно слышать такие слова. — Я не шучу, — потупив глаза, охрипшим голосом произнес шатен. — Я болен. У меня рак. Вроде, пока что на самой легкой его стадии, но это продлится недолго. Я бы и не заметил, что со мной что-то не так, если бы не тот обязательный медосмотр. Я даже точное название своей болезни не знаю. Да и знать не хочу. Рак и все, — вдруг парень засмеялся, но этот смех был больше похож на приступ у сумасшедшего, чем на смех уравновешенного человека. — Теперь Блурри не просто выдуманное существо, которое меня душит, а настоящее. — Оно тебя душит? — Рак легких. Но…, но это уже не важно. Все равно это неизлечимо. — Как это не излечимо? Надежда должна быть всегда. Ты должен был сказать об этом всем раньше хоть мне, хоть Дженне. Почему так долго не говорил? — произнес Джош с нотками материнской заботы в голосе. — Я не мог, я боялся сделать больно. Но я должен сказать еще кое-что… — Джозеф уже несколько раз передумал говорить о своих чувствах, но он обязан. Ему уже не важна была взаимность, лишь бы не умереть с осознанием того, что тайно был влюблен в лучшего друга. — Говори, я выслушаю все, — произнес Дан и попытался улыбнуться, но оптимизм явно сейчас был не с ним. Ну зачем Джош такой хороший? — Я не просто так говорю тебе о своей близости к смерти первому и, наверное, единственному. Ты мне нравишься. И не просто как друг, а как… как… ну, ты сам понимаешь… Теперь глаза Талера были широко распахнуты и смотрели прямо в глаза Джоша. В них появился огонь, та самая надежда. Надежда на то, что оставшиеся дни он будет не один бороться со своими страхами, а с другом. Да и друг ли он теперь? — Ох… — Джош тяжело выдохнул и упустил взгляд в пол, тем самым заставив огонь в глазах Тайлера потухнуть. На что он мог вообще надеяться? — Ладно, прости. Просто я обязан был сказать тебе… Вдруг Дан поднял голову, обхватил ладонями лицо Джозефа и заговорил мягким голосом, какой можно было услышать очень редко: — Я очень рад, что ты это сказал, ведь твои чувства взаимны. Я просто не знаю, что нужно говорить в таких ситуация. И еще. Хватит депрессивных мыслей. Ты не умрешь так рано, по крайней мере, я приложу все силы, чтобы ты закончил свою жизнь красиво. Джош пододвинулся еще ближе и обвил сильными руками хрупкое тельце Тайлера. Джозеф выглядел таким беззащитным, но Дан чувствовал себя таким же. Тогда кто их защит, если не они сами? Остается надеяться на удачу и здравый смысл. На глазах у Джоша от всех этих мыслей навернулись слезы, мешающие нормально разглядеть все вокруг. — Я не хотел плакать, — дрожащим голосом начал Тайлер. — И тем более не хотел, чтобы это делал ты. И что в итоге… — усмехнувшись, подвел итог шатен. — Представь, как это выглядит со стороны. Два взрослых парня сидят в обнимку и плачут потому, что один из них болен и скоро умрет, а другой просто умрет без первого. Какая ирония, — поддержал друга своим смешком парень с желтыми волосами. — Теперь я не хочу умирать… — А ты раньше этого хотел? — Нет. Я вообще ничего не хотел. А сейчас я хочу вот так вот вечно сидеть с тобой и все, — щеки парня мгновенно вспыхнули красным, выдавая все его настоящие чувства. — Я тоже. Но жаль, что вечно не получится. Джош поняв, что из Тайлера вновь польются слова потоком, заражающие их обоих некой тоской, решил заразить его собой и накрыл губы шатена своими. Поцелуй был долгий, растянутый, будто парни и в правду растягивали этот момент навечно. Их языки переплетались, носы сталкивались, а горячее дыхание обжигало кожу друг друга. Но желание прожить чуть больше было сильнее, чем насладиться друг другом, и парням пришлось прекратить поцелуй, дабы не умереть от нехватки воздуха. И вновь Тайлер рухнул на широкую грудь Джоша, пытаясь собрать все мысли воедино. Единственная и главная собравшаяся мысль не давала Джозефу покоя. Главная его мысль сейчас была такова: «Тайлеру нельзя еще сильнее влюбляться в своего друга». Но ни у Дана, ни у Джозефа это не получилось.***
Это был самый обычный пасмурный осенний день, когда серые облака висели так низко, что можно было достать до них руками, и вся природа была настолько меланхолична, что не хватало грустной музыки на фоне для создания атмосферы черно-белого фильма про любовь, где в конце кто-то из главных героев умирает. Точно так же, как и в нашей короткой истории. Джош сидит один в тихом парке на своем любимом месте и размышляет о чем-то. То ли о чем-то великом и прекрасном, то ли о чем-то уродливом и ужасном. В последнее время он часто сидит здесь в такую погоду и мысленно гуляет по долинам своего разума. Сейчас там тихо и одиноко, точно так же, как и в этом парке. Джош блуждает там уже давно в поисках своего любимого слова. Точнее сказать, это имя. И имя это знакомое многим, но больше эмоций оно вызывает именно у Дана, больше огня разжигается в его сердце, когда именно это парень слышит это имя, хотя имя это уже мертво, как и человек, которого любил Джош. И вот парень отыскивает это слово в глубине своего сознания и вспоминает последние свои слова сказанные Тайлеру. Тогда, около месяца назад, Тайлер уже не мог говорить, двигаться, он только изредка мог открыть рот, но не мог ничего сказать. На него было страшно смотреть. Всем. Но не Джошу. Он всегда был рядом с Джозефом, но, однажды, не задумываясь, сказал свои последние слова возлюбленному: «Помни, Тайлер, я тебя очень сильно люблю».