В гостях у ёлки

Из комнаты послышалось характерное «хрясь» и нечленораздельные вопли Юнги. Сокджин выдохнул и, аккуратно положив лопаточку, которой монотонно помешивал свой очередной кулинарный шедевр, быстрой рысью помчался к месту очередного коллапса. Елка лежала на полу. Под елкой лежал Мин Юнги. А рядом со всей этой эпичной композицией, виновато озираясь по сторонам, возвышался Намджун. — Какого черта ты?.. — выползший на свободу Юнги, теперь больше напоминавший вышеназванную лесную красавицу, накинулся на виновника. — А ну тихо, детей разбудите, — громким шепотом Сокджин остановил начавшуюся было перепалку и, тихонько открыв дверь в соседнюю комнату, умиленно улыбнулся. В полумраке спальни, освещенной лишь тусклым светом фонарей с улицы, было отчетливо видно, как на кровати, распластавшись в форме морской звезды, мирно посапывал Тэхён, закинув одну ногу на притулившегося рядом Чонгука. Сокджин пару минут наблюдал за открывшейся его глазам идиллией, пока не услышал приглушенные голоса с кухни и не бросился туда, чертыхаясь. — Я тут это… — виновато улыбнувшись во все 32, констатировал Намджун, облизнув кончиком языка ложку, — вку-у-усно. Дверца холодильника хлопнула. — Я не буду есть то, к чему прикасались руки этого горе кулинара, — Юнги откупорил бутылку пива о край стола и, оставляя за собой след из еловых колючек, направился в комнату. Усталое «верните, в конце концов, елку в вертикальное положение» прилетело ему в спину, на что он небрежно отмахнулся и, пробубнив что-то про «стресс и заслуженный отдых», скрылся в темноте коридора. *** За дверью раздалось несколько ударов, звук чего-то падающего, приглушенный голос и звон ключей. — Я вернулся, — за кучей разноцветных коробок, полностью скрывавших вошедшего, отчетливо угадывался голос Хосока. — А чем это там так вкусно пахнет? — он втянул носом воздух и прямо рядом с дверью начал сосредоточено выстраивать неустойчивую пирамиду из коробок. Водрузив наверх самую маленькую из них, золотисто-зеленого цвета, украшенную несоразмерно огромным фиолетовым бантом, он поднял взгляд и чуть было не заржал в голос, едва успев прикрыть расползшийся в улыбке рот ладонями. — А что произошло? — со всей возможной в данной ситуации серьезностью произнес он, краем глаза посматривая на растрепанного Юнги, но, не выдержав, заливисто рассмеялся. — Не кричи, дети спят! — со стороны кухни появилась испачканная в соусе лопаточка, а следом взлохмаченная голова Сокджина. — Намджун сказал, что поставить елку — легче легкого, — Юнги в очередной раз взъерошил волосы, пытаясь вытряхнуть из них колючки. — Хорошо еще, что игрушки не стеклянные, как вначале предлагал Сокджин-хён. — В смысле, как не стеклян… Рука Намджуна, материализовавшаяся на плече у Сокджина, утащила его обратно на кухню, не дав ему в очередной раз толкнуть речь о том, что стеклянные игрушки — это традиционно, в них есть дух Нового года, своя история, своя внутренняя красота, а пластиковые — это нелепая подделка, убивающая весь праздник. Самый же главный аргумент Сокджина заключался в том, что пластиковые игрушки — не такие красивые. Юнги и Хосок переглянулись и понимающе кивнули друг другу, решив, что и в этот раз Сокджину лучше не говорить о подмене, которую они совершили еще три года назад, когда Намджун, роясь в шкафу, случайно уронил на пол все коробки с игрушками. — Не волнуйся, сейчас все быстренько поправим, — в пространство произнес Хосок и на цыпочках направился в комнату. *** По центру стояла елка. Кривенько, косенько, чуть заваливаясь на бок, но все же стояла. Кое-где она изрядно полысела, кое-где были немного обломаны веточки; часть игрушек угрожающе покачивалась на кончиках раскидистых ветвей, другие сиротливо валялись на полу. Хосок почесал затылок, что-то прикидывая в голове, и, проскользнув между змеящимися по всему полу гирляндами, задумчиво протянул: — Мда, я думал, что ущерб не столь устрашающий, — он наклонился и, что-то подкрутив на стойке, удерживающей елку, привел ее в более-менее вертикальное положение. В его руках появились несколько разноцветных шаров, поднятых с пола, которые были тут же развешены между зеленых еловых лап. Шары мерцали, переливались, играли бликами, отсвечивали, создавая непередаваемую атмосферу чуда и праздника. Хосок радостно крутился вокруг елки, то с одной стороны, то с другой, изредка приговаривая: «Так, это сюда», «А это тут будет великолепно смотреться», «А это, вообще, кто сюда повесил?» Пару раз он отскакивал назад, чуть не натыкаясь на стоявшего поодаль Юнги, и оценивающе разглядывал свое творение. — Ты даже елку украшаешь, будто танцуешь, — протянул Юнги, с нескрываемым интересом наблюдая за движениями Хосока, который, улыбнувшись, сделал еще пару кругов вокруг елки, развесив ленту из светящихся лампочек, как последний, заключительный штрих. — Неплохо, — отойдя назад, констатировал он. — Идеально, — шею Хосока обожгло горячее дыхание Юнги, длинные пальцы сомкнувшись в замок на поясе, притянули его к себе. — Он меня выгнал, — за их спинами послышался обреченный вздох, и Юнги нехотя выпустил Хосока из объятий. — Сказал, чтобы я не мешался под ногами. Давайте я вам помогу. *** Намджун аккуратно перетаскивал коробки из коридора в комнату, стараясь не приближаться к злополучной елке, дабы не нервировать окружающих. Юнги, устроившись на полу между ног Хосока, стоически терпел, пока тот, скрупулезно перебирая пряди, вытаскивал из них острые зеленые иголки. — Колется, где-то в районе лопатки, — потеревшись плечом о колено Хосока, пробубнил Юнги. В этот момент в коридоре послышалась какая-то возня, шуршание, приглушенный голос, и в комнату вплыл Чонгук. — Сокджин-хён так тихо пытался нас не разбудить, что я даже не понимаю, почему эта брыкающаяся коала до сих пор не проснулась. Он мало того что сам не спал нормально, наворачивая круги по всей кровати так, что его привязать хотелось, — бровь Хосока поползла вверх, видимо представив эту картину, — так еще и меня пинал каждые пять минут. То ногу закинет, то руку, то голова моя плохо лежит, то вообще я плохо и неудобно лежу, то моя подушка мягче и холоднее, — Чонгук скосил взгляд на Тэхёна, висящего у него на спине, и дернул плечами. — Эвкалиптик, — протянул Тэхён и, сладко потянувшись, расставил руки и ноги в разные стороны, чуть не упав на пол, — ты такой милый, — он крепче вцепился в шею Чонгука и, хитро улыбнувшись, укусил его за ухо. Видимо, именно слово коала в этой тираде показалось сонному мозгу Тэхёна ключевым. Хосок прыснул от смеха, наблюдая за меняющимся выражением лица макнэ, и на радостях кинул в него маленькой диванной подушкой. — Лицо попроще сделай, — с ехидцей в голосе заметил Юнги, уворачиваясь от полетевшего обратно снаряда, который угодил прямиком в заботливо сложенные коробки. В очередной раз грустно вздохнув, Намджун мягко намекнул, кто в данной ситуации виноват и что будет, если коробки не окажутся сложены идеальной пирамидкой в ближайшее время. — Чимин, кстати, задерживается, а Сокджин-хён уснул на кухне в обнимку со сковородкой, — мимоходом сообщил Чонгук, пытаясь стряхнуть Тэхёна на диван. Последний же, хватаясь за него, как за спасательный круг, упорно не хотел отцепляться. — Пусть отдохнет, — заботливо предложил Намджун, — он и так сегодня как заведенный весь день бегает. *** Несколько часов пролетели в несвойственной для этого места тишине. Намджун нашел где-то гигантский красный бант и с завидным упорством крутился у зеркала, прилаживая его то к шее, то к голове, то вообще, повязав на поясе, рассекал вокруг елки и интересовался у окружающих, «как лучше выглядит». Тэхён, все же проснувшийся, но до сих пор абсолютно солидарный с Сокджином, даже некоторое время пытался прокрасться обратно в комнату к мягкой и теплой кроватке, но цепкие руки Чонгука ловили его еще на этапе сползания с дивана и усаживали обратно. В конце концов это «обратно» превратилось в колени самого Чонгука, и пути к отступлению были отрезаны полностью. Хосок, нацепив на голову очаровательные оленьи рожки, мурлыкал под нос новогодние песенки, а Юнги дрейфовал взад-вперед по комнате с блокнотом в руках, делая в нем многочисленные пометки и то и дело сталкиваясь с вездесущим Намджуном. — Ну наконец-то, — подал голос Тэхён, увидев заспанное лицо Сокджина с отпечатавшимся на его щеке донышком сковородки, — мы решили, что тебе нужен отдых, — заявил он так важно, словно идея принадлежала ему. Сокджину даже показалось, что Тэхён выпятил грудь колесом от переполняющей его гордости. — Сокджин-а, — Намджун все же нацепил свой красный бант на голову, — я не знал, что тебе подарить, поэтому решил, — его лицо прямо светилось от понимания того, какая прекрасная идея пришла ему в голову, — что лучший подарок — это я. Он стиснул Сокджина в крепких объятьях, намекая, что путей к отступлению нет, и, коснувшись его уха, зашептал нечто такое, от чего щеки Сокджина резко сменили оттенок с легкого румянца на ярко-алый. Смущенный взгляд выдавал, что рассказывали ему отнюдь не о шикарных кулинарных талантах, которыми Намджун восхищался добрых полчаса назад. — Ура, давайте праздновать! — Хосок на радостях вскочил на диван, размахивая над головой той самой злополучной подушкой. — Я опоздал, да? — в дверях возник запыхавшийся Чимин, перетянув все внимание на себя, отчего Хосок ослабил хватку, и подушка, обретя долгожданную свободу, вырвалась из его руки и молниеносно спикировала на елку. Послышалось уже знакомое всем «хрясь», и наступила гробовая тишина. На полу лежала елка. Под елкой лежал Мин Юнги.