De profundis

      Заключенный в длинном грязном плаще торопливо отошел в сторонку со своим скудным обедом. Привал продлится полчаса, и он хотел еще успеть подремать. — Эй ты! — хрипло окликнули его сзади.       Голова сама собой вжалась в плечи. Он знал этот голос. В той же партии шел главарь одной из самых страшных бандитских шаек Ба Синг Се. Ему подчинялись когда-то рынок в нижнем круге и большая торговая площадь на западе среднего. Надзиратели отвернулись в сторону, как по команде, и теперь он был один на один с главарем. — Ты забыл порядок? — намекнул приспешник бандита, подходя ближе. — Да, да, я помню, — не поднимая лица, как можно тише сказал заключенный и протянул свой обед.       Желудок свело мучительной судорогой, когда чужие руки схватили его миску. До завтрашнего полудня ему не удастся поесть, а он и так голодал уже второй день. А все потому, что он лишен возможности применить свою магию и показать этому жалкому зарвавшемуся воришке, кто он на самом деле!       Его имя еще недавно наводило трепет на весь Ба Синг Се. Он был подлинным правителем последнего оплота Царства Земли. В его руках были все нити внешней политики, ни одна мелочь не только в городе, но и в отдаленных уголках Царства не ускользала от его зоркого взгляда.       И он просчитался, поставив все на союз с принцессой огня.       Его звали Лонг Фенг. Но сейчас он скрывал свое имя и прятал лицо под ветхим плащом с капюшоном. Лонг Фенг с достоинством сносил тяготы пути по этапу в новую тюрьму. Однако горечь поражения подтачивала его силы больше, чем голод и сон на холодной земле. С каждым днем он словно таял, и воля покидала его: главную битву он проиграл, его предали те, на ком покоилось его могущество.       По ночам он видел сны. В этих грезах он вновь носил одежды плотного зеленого шелка, глаза его были холодны, и под их проницательным взглядом терялись самые искушенные политики и самые храбрые полководцы. Когда его будило промозглое утро или бич конвоира, Лонг Фенг спускал капюшон на лицо и брел вперед, с трудом передвигая стертые кандалами ноги.       И вот сейчас, когда он снова остался голодным, его пронзила простая и ясная мысль, что ему не дойти до побережья, где заключенных ждал корабль-тюрьма. Лонг Фенг оглядел свои исхудавшие руки и поразился тому, каким слабым стало его тело. Изо дня в день он терял по крупице желание жить. Даже если в нем ненадолго вспыхивала безумная надежда, и сердце начинало бешено колотиться, и он уже видел себя во главе отрядов сопротивления… Потом он оглядывался и видел вокруг покорные судьбе лица заключенных. Те, кто остался на свободе, были такими же. Лонг Фенг не верил в этот народ. Извечной участью людей Земли было покоряться сильнейшему — соотечественнику или врагу.       Сухие потрескавшиеся губы кровоточили. Он отдал бы полжизни сейчас за стакан воды. Хотя много ли ему осталось этой самой жизни?       Солнце в вышине прокляло его. Оно видело дни его могущества, оно видело его падение. Оно покровительствовало его врагам, и в палящем зное была разлита ненависть солнца к Лонг Фенгу. Перед глазами у него заплясали алые пятна, к горлу подступила дурнота. В душной и тесной темноте, в которой он оказался, не было ничего. Ужас одиночества сковал его сердце. Земля, на которую он привык полагаться, всегда послушная ему земля — ушла из-под ног, потому что и она предала его…       Вдруг его губ словно коснулся нежный поцелуй. Лонг Фенг почувствовал, как разливается по телу благодатная прохлада. Сознание возвращалось вместе с болью в натруженных ногах и ядовитым привкусом унижения. Еще не понимая вполне, что происходит, он встретился взглядом с девушкой, державшей его голову на коленях. Она смочила водой его лицо и теперь обрадовано прошептала: — Очнулся! — девушка поднесла к его губам флягу. — Попей, старик. Не торопись, я тебе помогу.       Она говорила что-то еще, а Лонг Фенг, глотая воду, мог лишь потрясенно смотреть на нее. Изможденная этапом девушка держалась прямо. Благородная кровь древних воинских родов и сейчас чувствовалась в ее жестах, в том, каким сознанием собственной внутренней силы был полон ее взгляд. «Кто ты?» — прочла она немой вопрос Лонг Фенга. — Меня зовут Суюки. Я сражалась во славу Киоши.       Если бы он мог улыбаться, он бы точно посмеялся вместе с судьбой над этой встречей. Но, может быть, это его последняя удача? — Я Лонг Фенг, бывший глава Дай Ли, — через силу выговорил он.       Со странной мрачной радостью Лонг Фенг заметил, как вздрогнули тонкие брови. Руки, поддерживавшие его, невольно напряглись. — Это я помог принцессе Азуле захватить город и заманить в ловушку твоих друзей и Аватара.       В ее чистых глазах полыхнули молнии. Должно быть, только его жалкое нынешнее состояние помешало Суюки немедленно оттолкнуть его или ударить. Но Лонг Фенг не собирался упускать свой шанс. — Сделай мне подарок, воин Киоши — убей меня. Для меня это было бы честью.       Суюки подняла лицо к небу, закрыла глаза, удерживая нахлынувшие слезы. Она молчала, стиснув зубы, и только сбившееся дыхание выдавало ее настоящие чувства. Если бы Лонг Фенг допрашивал ее, в этот момент он подумал бы, что девушка уже готова сломаться.       Но потом произошло нечто неслыханное. Когда Суюки вновь склонилась к нему, во взгляде ее была только строгая скорбь. — Кем бы ты ни был, я не хочу тебя убивать, — сказала Суюки.       Девушка заставила его подняться и положила его руку себе на плечо. Позади раздались окрики конвоиров и засвистели плетки, подгоняя тех, кто вставал слишком медленно. Лонг Фенг безнадежно всматривался в ее лицо, пытаясь понять, почему она помогает ему. Но Суюки только молча хмурилась и продолжала почти тащить его на себе.       Партия заключенных медленно двигалась к морю. Им предстояло еще много дней в пути. Лонг Фенг опирался на плечо той, чьих близких он предал. В душе у него была боль и странная легкость: там, в самой глубине, разворачивалось что-то спрятанное давно-давно, что-то, чему он не знал названия. Но с этим ему не страшно отныне было и жить, и умереть.