Поцелуйте меня.

Подстрелен в бою, какое горе, какая беда, какая досада. Не для него самого, наверное… Его собственная смерть никогда не пугала его, в потрёпанном теле командира побывало много пуль, много острых ножей и кинжалов. Но эти пять маленьких снарядов, прошедшие насквозь его грудную клетку, были последними. Скажи, Командир, всегда ли ты так пренебрегал собой ради кого-то? Всегда ли ты подставлял своё потрёпанное тело, защищая того, к кому ты благоговеешь? Скажи, Командир. Чего ты добился, скажи, теперь, лёжа в луже собственной крови, пока твой взор мутнеет, и ты считаешь свои последние вздохи? Скажи, тебя самого не забавляет, что, умирая, ты всё ещё держишься за оружие, остаёшься преданным ему? А ты, Лорд? Всё, что ты видел в своих гадких кошмарах, теперь видишь наяву. Твой солдат, твой напарник и твоя правая рука. Ты никогда не мог отличить его от других, ты никогда не придавал ему особого значения. Хорошо выдрессированный пёс, ты держал его на коротком поводке, он всегда был готов исполнить любую твою прихоть. Именно так ты о нём думал, ставя его по должности ниже, чем твой жуткий питомец, крича на него за мелкие промашки, в то время как он прощал тебе всё? Думая о том, что может стать после того, как ты потеряешь его, ты никогда не представлял себе, что будешь скучать по нему. Ты знал, что он ничего не значит для тебя, ты всегда знал, что если его не станет, ты справишься сам. Ты лучше сделаешь его работу, и свою, если он перестанет мешаться под ногами. Ведь так? Он ведь правда настолько мало для тебя значит? Ты точно уверен в этом? Ты бросаешь свой взгляд вбок, отбиваясь от вражеской армии своими электрическими силами. Император никогда не перестанет пытаться доказать тебе, что он — самый крутой в этой галактике. Ты сам прекрасно знаешь, что это не так, но вместо того, чтобы игнорировать его, с радостью рвешься в бой. Когда-нибудь твоя любовь к соперничеству погубит тебя, но это когда-нибудь. Потом. А на жизнь других тебе плевать, наверное. Ты бросаешь взгляд вбок. Ты бросаешь взгляд вбок. Ты делаешь это мимолётно, просто чтобы убедиться, что с твоим напарником всё в порядке. Он хороший стратег, он умеет вести бои, как бы тебе не хотелось этого признавать. Он всегда знает, что делать. Ты бросаешь взгляд вбок, а он лежит на грязной земле. Ты не заметил этого ранее, потому что был слишком уж занят разбрасыванием вражеских солдат в разные стороны. Ты почти уверен, что с Командующим всё в порядке. С ним всегда всё в порядке. Он всегда знает, что делать. Ведь так? — Пипперс, а ну вставай, не время валяться без дела. Кончай пинать балду во время боя! — рычишь ты, нагибаясь над ним. Ты недоволен своим солдатом, а он… Он нетипично бледен. Даже для себя, хоть его кожа всегда была очень светлой. — Сэр, думаю, я не могу встать, — говорит он тихо, его едва слышно, в частности из-за гула вокруг. — Что значит, не можешь?! С тобой всё в порядке! Ты и с простреленным виском можешь бой вести, что за шутки?! — Я не уверен, сэр, — усмехается твой солдат. Ты недовольно смотришь на него, пытаясь показать, насколько ты в нём разочарован, одним лишь взглядом своих ярко-зеленых глаз. Но что-то заставляло тебя содрогаться. Это такое малоизвестное, малопонятное, странное чувство для тебя. Неприятное ощущение, когда кулаки непроизвольно сжимаются, и ты не можешь нормально дышать, звучно сглатываешь слюну и начинаешь чувствовать, как в голове что-то пульсирует. Страх? Беспокойство? Ты не понимаешь, почему, но что-то тебя настораживает. Спокойный голос твоего Командира — необычное для тебя явление, потому что Пипперс никогда не бывает спокойным, и, получая ранения, едва успев наложить жгут, снова рвётся на поле боя. Ты боишься за него? Навряд ли. Ведь он для тебя никто. Да и с ним всё равно ничего не случится. Ведь… Так? Ведь так? Ведь так?! — Только не говори, что ты собираешься мне тут умирать. — фырчишь ты, закатывая глаза, будто бы всё в порядке, и ты совершенно не встревожен. Ты садишься на колени перед ним. Ты не знаешь зачем, но ты берешь его себе на руки. На этот раз тебя не волнует то, что твоя одежда будет перепачкана в крови. Ты даже не думаешь об этом ни на секунду, хотя ты достаточно брезглив в этом плане. Не любишь пачкать свою одежду. — Сэр. — Мне не нужно тут мёртвых солдат, ясно?! — пытаешься отшучиваться ты. — Сэр. — Я не хочу отдавать твою голову Отпаду как трофей, — ты на грани. — Сэр. — Да что «сэр»?! — орёшь ты во весь голос. Солдаты вокруг тебя замирают, обращая внимание на то, как ты держишь Командующего на руках. А этот одноглазый засранец снимает свою алую перчатку с правой руки, и касается твой щеки. Тебя пробирает дрожь от столь холодного, но мягкого прикосновения его бледной, слегка синеватой руки. Сейчас ты особенно ненавидишь его длинные тонкие пальцы. — Сэр, — повторил он своим пугающе спокойным и тихим голосом. — Поцелуйте меня так, будто бы вы всегда любили меня. Поцелуйте меня. Будто бы вы Всегда любили меня. «Я никогда не любил тебя, с чего бы мне делать вид?» — сказал бы ты. Если бы мог говорить. Если бы хотел это говорить. Ты просто смотрел в его глаза, он — в твои. Его взгляд был непривычен для тебя, потому как он смотрел на тебя так, как будто если ты сделаешь то, что попросил, он станет самым счастливым человеком во Вселенной, и чудесным образом излечится. Возможно, так и есть. Нет, на самом деле, последнее бывает только в глупых детских сказках, которые мамы читают своим маленьким детям перед сном. Ты на сто процентов был уверен, что это это какая-то глупая шутка. Ты же знаешь, он воспринимает тебя как босса, и только. Как своего хозяина. Наверное, ты ошибался? Наверное. Твой взгляд для него тоже был непривычен. Ты никогда не смотрел ему в глаза с такой паникой и отчаянием. Ты правда не знал, что делать. Ты хотел. Почему-то ты хотел поцеловать его, именно сейчас, но не мог. Твой статус и люди вокруг… Ты поставил это на первый план, слишком глуп и помешан на своей «крутости». А так ты крут на самом деле? — Не могу, — выдавливаешь из себя.— Я просто… Я просто не могу. Когда дело касалось твоих желаний, ты делал всё, чтобы исполнить их. Когда дело касалось того, что нужно ему, ты всегда находил отговорки. Что-то заставило тебя задуматься в первый раз жизни, сейчас, что твой поступок был… Не совсем правильным. Но твои мысли перебил тихий смех Командира, который снова заставил тебя содрогнуться. Да что ж такое? Тебе же плевать. Тебе же плевать. Тебе же… Плевать? — Я знал, сэр, — он прикрывает глаза, и убирает руку с твоей щеки. Его улыбка, такая неуместная и дурацкая, у него на лице, из-за которой не понимаешь, хочешь ты его ударить, и выбить из него всю дурь, или же… Ты не знаешь. — Я знал, сэр, что вы никогда не сделали бы ничего для меня. Тебе же плевать. Тебе же плевать. Эта фраза отдается эхом в твоей голове, оставаясь где-то глубоко. Он делает последний в его жизни выдох. С улыбкой, столь нетипичной для него. А ты продолжаешь держать его на руках, прижимать его тело к себе, и вокруг всё будто останавливается. На самом деле, всё и правда останавливается, все солдаты, твои и вражеские, смотрят на тебя. А гул продолжается, но только уже в твоей голове. Тебе же… Плевать. Идут дни, а от него остался только старый шлем, на котором засохло большое кровавое пятно, и пустая комната, в которой он раньше жил. Заправленная кровать, пустые тумбочки и письменный стол с бумагами на нём… Всё это уже покрылось тонким слоем пыли. Ты заходишь в комнату довольно часто, ожидая увидеть его за своим письменным столом, работающим над новыми глупыми планами по завоеванию планет, как будто пару дней назад ты не закапывал его бездыханное тело глубоко в землю. Но каждый раз его нет там, не удивительно, конечно, но ты злишься на него за это. Что-то изменилось, наверное. Ты продолжаешь выкрикивать его имя, когда тебе нужно, чтобы кто-нибудь заказал пиццу, выслушал твою новую идею, поиграл с тобой в видеоигры, может быть, накричал на тебя за то, что ты ничего не делаешь. И ты ждёшь, зажмурившись, и затаив дыхание, ждёшь что услышишь топот его быстрых маленьких ног, и его голос, который так тебя достал за все года службы. Что он, черноволосый, бледный, появится в твоей комнате, отдаст честь и будет готов слушать твои указания. «Что-то нужно, сэр?» Ты этого не слышишь. И каждый раз тяжело вздыхаешь, бездумно тыкая в кнопки на джойстике. Тебе тяжело признаваться самому себе, наверное, но ты его ждёшь. Ждёшь так, будто он был для тебя чем-то большим, чем просто солдатом. Другом? Ты отбрасываешь эту мысль. В конце концов, ты можешь нанять себе нового командира… Которого уволишь на следующий же день, это же очевидно. Никто и никогда не сможет доставать тебя и путаться под твоими ногами так искусно, как это делал твой командующий. «Что-то нужно, сэр?» Ты даже не знаешь, что чувствуешь. Ненависть, скорее всего, пробирает тебя всего, охватывает с головы до пальцев ног. Ты ненавидишь его за… Что-то, чего понять не можешь. За то, что он бросил тебя, оставил, просто так, что не сберег себя? Может быть, за то, что Пипперс заставил тебя привыкнуть к тому, насколько сильно он мозолил глаза. Маленький, вечно нервный и не выспавшийся, кричащий на всех вокруг, за то, что они ленивые идиоты. Готовый на всё ради тебя. Он… В каком-то плане забавлял тебя всем этим. Ты смеялся над ним как над ребенком, который пытается умничать, в то время как он обходил тебя во всём, кроме физической силы. Всегда был на шаг впереди по завоеваниям, из него получился бы прекрасный диктатор, несмотря на то, что ростом был мал. Он бы мог сделать всё в одиночку, но, почему-то, он выбрал быть верным такому, как ты. Ты размышляешь о том, что им движило… А может быть ты чувствуешь вину. «Вы бы никогда не сделали ничего для меня». Почему-то эти слова заставляют тебя морщиться и недовольно ворчать. Ты не понимаешь, почему тебе так неприятно прокручивать его слова. Потому что он был прав, когда говорил это? Потому что… Ты не хочешь, чтобы он был прав? В любом случае, теперь уже поздно что-то исправлять. Его улыбка. Она в твоей голове. В твоих мыслях. Теперь она везде. Интересно, не правда ли? Всё же, возможно, тебе не хватает всего этого. Ты раздраженно вздыхаешь, и закрываешь дверь в его комнату на ключ, а ключ кладёшь в карман своей толстовки. И что теперь будешь делать, Суперзвезда Номер Один? «Что-то нужно, мой дорогой Лорд?» «Да ничего мне больше не нужно!» Твой будильник с утра никто не выключает. Он звенит, и просыпаясь, ты чувствуешь, как умирают твои нервные клетки. Ты бы поставил его на более позднее время, но не знаешь, как его перенастраивать. А Пипперс знал, ловишь ты себя на мысли. Ты не решался его разбить. В последнее время ты много спал, скорее всего чтобы не думать ни о чём и не слышать гула в ушах, и ты боялся, что если будильник не разбудит тебя Ты больше никогда не проснешься. Хотя может, так было бы лучше… На самом деле нет. Ты встаешь с кровати и подходишь к зеркалу в своей личной ванной комнате. Из-за татуировок на твоём лице не понятно, как ты выглядишь. Ты выглядишь… Как обычно, возможно, только чуточку бледней. Начинаешь расчесывать свои короткие кислотно-зеленые волосы, впервые в жизни ненавидя этот цвет. Да и… Всё, кем ты являешься. Не волнуйся, ты до сих пор самый крутой злодей галактики. Наверное. Ты забылся. И ходишь по комнате. — Нужно устранить Императора Отпада, — начинаешь ты громко, пытаясь затронуть ту тему, которая всегда нервировала командующего. Просто чтобы позлить его. — И поймать Вондера, чтобы он не мешал мне стать номером один в Галактике. Давай, придумай уже какой-нибудь дурацкий план. Ты забылся. Его здесь нет. — Мне нужен твой тупой и бесполезный план! Давай же, выдай что-нибудь занудное и глупое, как ты сам! Его здесь нет. Твои слова звучат эхом, отражаясь от стен твоей комнаты. Которую ты ненавидишь. Ненавидишь. — Почему ты ничего не говоришь?! Его здесь нет. — Мне нужен твой голос! Его здесь нет. И не будет больше. — Какого черта ты прятался от меня, Пипперс, я ждал тебя! Если ты будешь так делать снова, ты будешь уволен! — со слезами на глазах ты трясёшь бедного черномазого худого дозора, которого ты зачел своим погибшим… Другом. Другом? Другом. Возможно это было более подходящее слово, чем просто командир. — Сэр, вы с ума сошли?! — кричит тот, убирая твои мощные ладони со своих плеч. — Командир уже давно мёртв! А тебя теперь пробирает дрожь. Тебе становится холодно. Будто твоё электричество больше не в силах согреть тебя. Ты отпускаешь его, и молча уходишь, как будто этого не было. Кидая вслед: «Ты уволен». Это и правда не он. Не его голос, не его взгляд, глаз второй цел, это не его бледная кожа… Которая стала для тебя такой желанной. Скучаешь по ней? Да. Ты смотришь фотографии в своей комнате, на своем смартфоне, не ощущая слёз, которые несколько часов подряд текут по твоим щекам, и капают тебе на колени, оставляя мокрые следы на рваных старых серых джинсах. Смотришь на фотографии, не ощущая ни голода, ни жажды, ни сонливости, ни… Ничего. Ты фотографировался с ним часто, когда он улыбался. Ты фотографировался с ним после успешного боя. Ты фотографировал его пока он не видел. Пока он ел. После того, когда он уснул, и ты разрисовал ему лицо. Когда он был напуган, весел, серьезен. Он злился на тебя за все эти фотографии, но никогда не удалял их втайне от тебя. А ты смеялся. Теперь этого больше нет. Ничего. Всё осталось только в памяти твоего телефона, да в твоей голове. Ты нажимаешь на кнопку «удалить». Теперь только в твоей голове. Но к несчастью… Ты не удалишь это из своей головы. Тебе тяжело это признавать, но если бы ты и мог, тебе не стало бы легче. Ты видишь тени, постоянно, вокруг себя, ты чувствуешь, как будто кто-то стоит за твоей спиной. Оборачиваешься, чтобы увидеть его. «Сэр, я здесь, простите, что так долго не было.» Никого нет. Ничего. Ты бродишь по кораблю. Каждому, кто попадается тебе на глаза, говоришь, что тот уволен. Не хочешь, чтобы кто-то показывался тебе на глаза. Возможно, ты сказал кому-то это несколько раз, так как не различаешь лиц своих подчиненных. Ты даже не хочешь различать, путаясь и теряясь в коридорах собственного корабля. С постоянным гулом в голове, чувствуешь, как постепенно сходишь с ума. Ты каждый раз приходишь к одному и тому же месту, по какому коридору ты бы ни пошёл. Ты каждый раз приходишь к одному и тому же месту. Ты каждый раз Приходишь К его комнате. Ты так его ненавидишь. Ты затыкаешь уши, пытаясь не слышать этот гул. Ты продолжаешь пытаться, хотя знаешь, что этот гул стоит у тебя в голове. С самого начала. С каждым днём он всё больше и больше напоминает голос твоего дорогого друга. Да. Дорогого друга. Если ранее ты почти не замечал его, то сейчас он мучает тебя, вызывая у тебя сильные головные боли. С каждым днём ты всё больше сожалеешь. И ненавидишь. В тебе не остается ничего кроме этой ненависти, и ты представления не имеешь, к кому или к чему именно. Может быть, немного к себе, к командиру, к своей армии, которую ты распустил и отвёз каждого по домам, оставив старый корабль-череп себе. Хотя ты не уверен, что твои солдаты жили на той маленькой необитаемой планетке, куда ты их выбросил, но… Тебе плевать. Ты больше не нуждался в корабле, ты думал о том, чтобы начать скитаться по галактике, прячась от ненавистников и закона, в конце концов, у тебя не слишком хорошая репутация… Ты затыкаешь уши и жмуришься, пока твой гул в голове начинает казаться тебе шепотом. Непонятным шепотом, таким, что даже если бы попытался разобрать слова, ты бы не смог. Ты пытаешься не замечать этого уже несколько дней, ты пытаешься Пытаешься… — Сэр… — слышишь ты, и резко раскрываешь глаза. Никого нет рядом, но ты точно слышал его голос. Ты встаёшь со своей кровати. Паника охватывает тебя, когда раздаётся второе тихое «сэр». Ты бежишь прочь из комнаты, прочь от этого голоса, больше не желая его слышать, ты передумал. Ты боишься его слышать. — Сэр…  — Да заткнись! — рычишь ты, зажимая уши. Ты знаешь, что никогда не убежишь от этого, как бы ты не плутал в своём корабле, в какой бы отдалённый угол ты не забрался. Его голос найдёт тебя. Тоска сменяется злостью. Паникой. Отчаянием. — Сэр… Ты запинаешься обо что-то, чего ты не заметил, обо что-то невидимое, и падаешь, ударяясь коленями о пол. — Сэр… Ты закрываешь голову руками, и кричишь. Закрыв глаза. Единственное, что ты хочешь Это то Чтобы это закончилось. Прекратилось навсегда. … — Сэр, вы снова проспали! Ты резко открываешь глаза… И резко отрываешь торс от кровати… И смотришь вперёд. Ты ловишь на себе раздражённый взгляд Пипперса, который нервно щелкает свой старой шариковой ручкой. На миг ты потерялся между сном и реальностью, но… Ты понял. Что всё это был просто Глупый Сон. — Сэр, мы договаривались, что вы сегодня встанете раньше, у нас сегодня предстояла важная миссия, но вы проспали! Опять! — начал он, и его голос прозвучал для тебя мелодией… Как будто кто-то, кто не умеет играть на скрипке, взялся за это дело. Для тебя его раздражающе высокий голос всегда звучал так, но сейчас, этот недо-музыкант будто бы научился играть и попал в ноты. Ты дернулся. Он подошёл ближе к тебе. Начал тыкать ручкой в свой блокнот с записями, держа его прямо перед твоим лицом, говорить, насколько важна была эта миссия, и что теперь нужно полностью менять план действий… Говорил что-то про злодейский рейтинг, о том, что вы отстаёте от графика. Вы… Ты почти не разбираешь того, что он говорит. Ты даже не понимаешь, о чём речь идёт, но… Ты смотришь в его глаза, пока тот, пялясь в блокнот, зачитывает тебе свои записи. Иногда сердито поглядывает на тебя. Пару раз поправил повязку на глазу. Такой смешной. Такой… Ты заливаешься громким смехом. Пипперс замолкает. Ты смеёшься, так громко, как никогда не смеялся. Ты ощущаешь себя счастливым. Как истинный злодей, ты ненавидишь это чувство, но… Ладно. Кого ты обманываешь. Ты обожаешь это. — Сэр, вы… В порядке? — спрашивает он, стоя перед тобой. Положил на прикроватную тумбочку свой маленький черный блокнот со старой ручкой, в которой почти не осталось чернил. Обеспокоенно посмотрел на тебя. Так беспокоится за тебя… Такой смешной. Ты хватаешь его за ворот его черной облегающей формы, и резким движением притягиваешь к себе. Пока он не успевает как-либо среагировать, сам не зная, что делаешь, ты касаешься его губ своими губами. Ты целуешь его так нежно, как никого не целовал. Сначала он вздрагивает, и положив руку на его плечо, ты чувствуешь, что он дрожит, но… После он расслабляется и подается вперёд. Смотри… Ты целуешь его так, будто бы ты всегда его любил. Но будто бы это не так? Как будто бы тебе не нравится это сейчас? Конечно же… Нравится. Тебя заставляет «очнуться» от этого тумана нахлынувших чувств ткань перчаток, которая касается твоей шеи. Прохладная, как и сами руки командующего. Ты дергаешься назад, командир резко убирает руки от твоей шеи, и слегка пятится. Не очень приятный момент, когда вы оба непонимающе смотрите друг на друга. У Пипперса вопросы. У тебя тоже… Его щеки, усыпанные веснушками, и кончики ушей красные, и это тебя забавляет. Но у тебя нет оправданий. — Это просто… По-дружески. — говоришь ты. — По-др… — начинает Пипперс, но ты тут же перебиваешь. — Мне просто сон плохой приснился. — фыркаешь ты, отводя взгляд. — А… Ага. — выдавливает Пипперс, тоже отведя взгляд куда-то вбок. Чешет затылок. Ты смотришь на него. Снова. — Никому не скажем? — Так точно, сэр. Ты встаёшь с кровати, и потягиваешься. Слышишь хруст собственных суставов, думаешь, что тебе бы не помешала хороша разминка. Пипперс берет свой блокнот с ручкой, как ни в чём не бывало, и продолжает толковать что-то про план. Ты смотришь на него. Надеваешь свою повседневную красно-черную толстовку и рваные джинсы. Ты носишь их беспрестанно, но никто не говорит тебе ничего по этому поводу. Пипперс поглядывает на тебя, и на какой-то момент улыбается. После отворачивается и говорит, что вам нужно предупредить армию о предстоящей миссии. Ты послушно соглашаешься, будто главный тут он, и выходишь вместе с ним из комнаты. Ты смотришь на него. Смотришь на его спину, на его походку и идеальную осанку. Разглядываешь его всего сзади, как будто бы не видел его так долго… Слушаешь его голос внимательно. Каждое слово, смену его интонации. Шагая позади него, по абсолютно пустому коридору. Звуки шагов и его голоса доносятся эхом до твоих ушей. Ты… Ты рад. Рад снова его видеть. Ты смотришь на него. — Может… Как-нибудь повторим? — вдруг тихо спрашивает Пипперс, слегка поворачивая голову и смотря назад, на тебя, при этом продолжая идти. — Ты о чём? — спрашиваешь ты, хотя прекрасно понимаешь, о чём он говорит. Ты не так глуп, как о тебе думают, наверное. Наверное. — Ну… Об этом… — его голос становится тише. — О поцелуе. Ну давай же. Скажи нет. Скажи. Скажи. Ты слишком крут, чтобы соглашаться, Ты… — Да, х… Хорошо. — отвечаешь ты. Он отворачивает голову, и потому ты не видишь, как он расплывается в улыбке. Ты смотришь на него. Ты смотришь на него. Ты смотришь на него, И понимаешь, Что никогда больше не хочешь его терять.