Проект Заморожен

Что заставляет нас влюбляться в вымышленных персонажей? Вы заканчиваете прочтение, просмотр, прослушивание, любым способом исчерпываете источник, который давал персонажу жизнь. Вы влюблены. И на этом все! Он мертв! Он во власти своих создателей. И вы дрожите от того, что вам не протянуть ему руки. Вам не спасти его от его создателей. Вы знаете, вы всем своим существом понимаете, что персонаж, которого вы полюбили, находится в воле грязного, прибитого к земле, связанного с кучей таких же червей существа, глупого и ненадежного - человека, такого же, как и вы. Одна ошибка, один огрех, и ваш герой становится обычным персонажем какого-то произведения. Потому что вы любили кого-то другого. Призрачный образ того, чего вы бы хотели, без компромиссов, без ограничений, без условий, без времени, без изменений! Изменения - изменения это все, что отличает любовь к идеалу от любви к живому существу. Вступая в отношения с реальными объектами, вы создаете возможность обоюдного изменения - он может изменить вас, вы — его. В этом величайшая слабость идеала - у него нет ничего своего. Каждый, кто с ним взаимодействует, преображает его своим взглядом. Придумайте всемогущего бога, и он будет таким же беспомощным, что и кукла, "одушевленная" играющим ребенком. Если при этом воспринимать вымышленных героев, как прослойку между внутренней силой людей и внешним миром, то нельзя не заметить, что они занимают место совершенно бесполезного посредника - не умея отдавать энергию, они естественным образом ее поглощают. Возможность изменять друг друга и свое окружение — это огромное достоинство, и, если задуматься, единственное назначение общения. Однако, если отбросить эту деталь, доводы о недостаточности связей с воображаемыми существами теряют основание. Вы скажете, что больших оснований и не требуется, но все зависит от типа отношений. Вы не сможете произвести потомство или создать семью с воображаемым человеком, но что касается любви, привязанности, поклонения и понимания, вы можете столь же спокойно положиться на воображение, имея дело и с живым человеком, и с его изображением. Представление о ком-то – лишь приближенная картина, основанная на наблюдении и предположениях. В этом плане между миром земным и миром иллюзий нет отличий. К примеру, за сто лет до нас жили несколько гениальных ученых. В то время технология копирования сознания все еще разрабатывалась, поэтому сделать их бессмертными их не удалось, от ученых остались лишь наборы разрозненных данных. Но путем кропотливой работы по интерпретации и преобразованию мы-таки смогли "воскресить" этих людей. Теперь они помогают в управлении множества государств и даже смогли закончить работу над несколькими своими прижизненными проектами. Но их жизнь  является обманом, потому что отображает лишь то, что ученые смогли и захотели смоделировать, оставив настоящих людей в их могилах. И, если серьезным ученым разрешено заниматься некромантией, почему я не могу построить для себя слабый безобидный кибернетический мозг? Никто из реальных людей не соглашается обсуждать со мной аниме. Это заключительная часть моей объяснительной декану факультета кибернетики и аналитических систем. Вывод довольно слабо связан с содержанием, не так ли? Я слишком торопился, чтобы все продумать. Ирина Львовна участвовала в упоминаемом проекте по возрождению ученых, поэтому она не стала меня отчислять и отправлять бумаги в соответствующие органы, сказав, что науке нужны люди с сильным чувством юмора. Следующие полгода я работал с ее командой инженеров, перенастраивая некоторые из устройств и программ, примененных мной в разработке мозга, для их нужд. Мне неплохо заплатили, но от машины, создание которой началось еще до того, как я поступил в университет, не осталось ничего, что позволило бы продолжить сборку. Спустя несколько недель после окончания работ над проектом декана я впервые повстречал Ярослава. Помню, мы вместе сидели в библиотеке, готовя доклады по истории развития общества. Мы довольно быстро нашли общий язык и стали часто и помногу беседовать о вещах, которые привыкли держать в себе. Наверное, так обычно и находят друзей. Я на некоторое время забыл о провале постройки мозга и пустоте, которую он за собой принес. К концу подготовки мы пришли к выводу, что 23 век отличается от 21го не слишком сильно. Обустройство обычной квартиры не слишком изменилось за прошедшие годы. Нужных вещей стало больше, вредных меньше, что-то стало быстрее, что-то медленнее, но в целом быт остался на том же уровне. Он учился в институте разработки программного обеспечения, поэтому на мои заявления о том, что я не могу успешно построить кибер-мозг, он просто сказал: "Почему ты не запустил симуляцию на одном из суперкомпьютеров университета?" Я некоторое время игрался с доступными студентам возможностями суперкомпьютеров в области эмуляции мозговой активности. От удовлетворения работой меня отрывало лишь то, что я пользовался стандартными программами и каталогами, не принося в работу модели ничего нового. После моих объяснений Ярослав долгое время не поднимал эту тему, а затем отправил мне ссылку на сервер эмуляции, который он собрал и запустил сам. Программа была рассчитана на персональные (читайте- слабые) компьютеры, но некоторые задачи выполняла приемлемо. Тем не менее за несколько недель я исчерпал ее возможности, к тому же близилась сессия, поэтому все посторонние дела пришлось забросить.  С идеей запустить устройство Перславина Ярослав подошел ко мне уже в следующем учебном году. Это был куда менее амбициозный и сложный проект по сравнению с кибернетическим мозгом, но выполнимый и столь же противозаконный. Согласившись с его предложением, я задумался над тем, не была ли невыполнимость задачи создания кибернетического мозга привлекательной его чертой. Мне нравилось время работать над ним, мне нравилось мечтать о том, что получится в итоге, но никаких временных ограничений я для себя не делал. Можно вспомнить о том, что путь важнее назначения, но все это чепуха. Для удовольствия и упражнения в мастерстве есть куда более полезные и осмысленные задачи. Больно это признавать, но это был лишь еще один способ уйти от реальности. Работа устройства Перславина основана на нейрофизике, нейропсихологии и прочих отраслях на грани психологии, физиологии и электроники, поэтому мы с Ярославом, как техники, по сей день не можем объяснить основных принципов его работы. Для нас все выглядело куда проще: он может работать с программной частью устройства, я с аппаратной. Проще всего сказать, что этот прибор создан для воплощения фантазий в реальность, но это будет некоторым преувеличением. Помните, выше я говорил о том, что отношения с вымышленным существом отличаются от отношений с реальностью невозможностью изменений? Так вот, помимо визуализации элементов воображения, основная задача устройства Перславина в предоставлении фантазиям собственной воли действия. Прибор становится посредником в отношениях между человеком и каким- либо явлением его психики, подвластным его восприятию. Это может быть общение с вашим собственным "Я", отделенным от вас, вы можете общаться с умершими близкими, чей образ будет собран из ваших о них воспоминаниях. Вы можете даже понаблюдать за работой собственного слуха, насколько возможно это вообразить. Вы можете поговорить с Донкихотом или Карлсоном. Все, что вы можете представить и описать в достаточных подробностях для работы прибора, может быть не только визуализировано, но и наполнено собственной "душой", что позволит вам по-настоящему общаться. Взаимодействие с окружающим миром естественно ограничено, но есть некоторые способы дать фантомам возможность прикасаться не только к оператору машины, но и к окружающим предметам. Это достигается путем работы нескольких дронов, которые манипулируют окружением по запросу призванного фантома. На время работы система скрывает их существование от пользователя так, что создается иллюзия взаимодействия созданного машиной образа с предметами реальности.  Однако, мы зашли слишком далеко в описании возможностей машины. Большая часть труда по возлагалась на Ярослава. Я раздобыл нужные части и собрал прототип достаточно легко (на это ушел почти год, но кто следит за временем?). Все это время Ярослав собирал ядро системы для запуска процесса сбора данных об элементах воображения. К тому времени, когда я полностью закончил свою часть, он завершил только две трети основной работы, а ведь требовались еще многие дополнительные программы. Стоит вспомнить о том, почему я сказал, что это занятие столь же противозаконно, что и создание кибер мозга. Вы, наверное, можете догадаться, что устройство с подобными возможностями обязано привести к несчастным случаям при использовании, ведь даже человек с плохим воображением может представить себе очень опасные вещи. После нескольких месяцев испытаний, доступ к устройству со стороны общественности было решено прекратить, однако к тому времени все заинтересованные уже знали о его существовании. Прибор включал в себя вполне стандартные детали, так что схема сборки не смогла скрыться от жаждущих, но, в отличие от электронных блоков, программные рутины было просто обнаружить и их воспроизводство было невозможно без привлечения внимания. Поэтому, каждый, кто решался воссоздать устройство, понимал, что даже при соблюдении высочайшей секретности и при наилучших обстоятельствах воспользоваться им получиться только один раз. Конечно же, при отсутствии негативных последствий его использования, наказание за сборку не было чрезмерно суровым, однако с учетом того, что в каждом отдельном случае устройство создавалось заново, без возможности подобающего тестирования и страховки, вероятность того, что само преступление станет наказанием, была достаточно велика. Не стоит забывать о том, что образы для работы машины строились на основе воспоминаний и мыслительного процесса пользователя, поэтому десять различных людей, воспользовавшихся машиной, призвали бы десятерых Донкихотов, обладающих частью их знаний о мире и построенных на их личном понимании персонажа, поэтому "чистым" воспроизведением персонажа это назвать было нельзя. Именно на этапе сбора данных для создания образа чаще всего возникали ошибки, которые приводили к тому, что образ успевал сформироваться, но организм пользователя не выдерживал психического напряжения и он терял сознание. Таких бедолаг обыкновенно погружали в искусственную кому, потому что создание образа требовало колоссальных физических затрат, которые невозможно было восполнить без привлечения госпитализации даже на современном уровне развития медицины. Функционирование образа также требовало психических затрат, так как все инструкции, передаваемые машине для проработки поведения фантома, обращались вначале к нервной системе пользователя. В основном это касалось сколь угодно сложных действий со стороны фантома, так как роботы, взаимодействующие с миром  вместо него, нуждались в командах от человека при возникновении любой неопределенности. Машина умело скрывала подобные обращения, но психическая энергия все же истощалась, а на улучшении технологии поставило крест закрытие проекта. Гораздо легче для пользователя это происходило во сне, так как обработка сигналов погружалась в отдыхающий мозг и вплеталась в сновидения, без участия когнитивных процессов. Несмотря на мрачные прецеденты мы не боялись провала. Нам обоим нужно было получить возможность взаимодействия со своими фантазиями. Для меня это было большей частью отвлечением от того факта, что моя многолетняя работа была уничтожена не только физически, но и морально. Ярослав же, насколько я понял, хотел пообщаться с отдельным полюбившимся ему персонажем. Прошел еще год до выпуска из университета нам оставалось не так много времени. Поэтому на очередном собрании, когда Ярослав сообщил, что у него все готово для запуска устройства, встал вопрос о том, стоит ли нам продолжать с учетом того, какое влияние это окажет на нашу жизнь. Расставаясь с другом, я с удовольствием размышлял о том, что подождать несколько дней и поразмыслить о приоритетах - это весьма "взрослое" решение для парней, которые два года подпольно собирали запрещенное устройство. Через три часа за мной приехала полиция. Полусонный, я выслушивал их объяснения, и, все еще охваченный дремой ехал обратно к дому Ярослава. В его гараже собранный мной комплекс устройств издавал ровное гудение (в пределах нормы, но один из радиаторов очевидно барахлил, и третья подсистема получала слишком много энергии из-за неверного напряжения... простите, лишние детали). Судя по индикаторам приборной панели и подключенному монитору процесс эмуляции протекал идеально. Ожидаемое время работы - три дня при текущих параметрах. Мне протянули шлем - он нуждался лишь при инициализации работы программы. Ярослав уже лежал в больнице в искусственной коме. Конечно же, он не сдержался и решил проверить работу системы. Конечно же, он подключил не все элементы, надеясь быстро проверить основные параметры и выключить машину до нашей следующей встречи. Ну конечно же, что-то пошло не так. Флаттершай сидела в дальнем, темном углу гаража и оторопело смотрела на людей, собравшихся вокруг машины. Она не плакала. Умница! Я подошел к ней и осторожно провел пальцами по гриве. Говорить не хотелось. Она инстинктивно вздрогнула и попятилась, но через мгновение расслабилась и  подняла глаза. Внимательно изучив мое лицо, она ткнулась носом в тыльную сторону моей ладони. Теперь пришла моя очередь вздрогнуть и напрячься. - Ты ведь не Ярослав? - Нет, боюсь вы не сможете увидеться. - С ним все будет хорошо? - Да, меня заверили, что он поправиться и серьезных повреждений у него нет. - Я слышала, как он бормотал о том, что его могу убить либо я, либо Владимир, когда о всем узнает... - Владимир это я, приятно познакомиться! - Флаттершай протянула мне переднюю правую лапу и последовало неловкое рукопожатие, если это понятие применимо. - Не бойся, я буду с тобой. Больше всего меня удивляет то, что ты не дрожишь, сжавшись в комочек, или плачешь. - Все слишком непонятно, я даже не могу испугаться. - Флаттершай, все это время смотревшая мне вглаза, вдруг опустила голову, уставившись в пол. - То, что ты будешь со мной - это ведь хорошо? - Не знаю, - честно ответил я, и повернулся к офицеру, наблюдавшему со стороны. - Слияние прошло успешно. Прибыли медики и инженеры. Более получаса ушло на демонтаж прибора и подготовку устройств к транспортировке. У медиков я взял плотный темно- синий плед и уселся на нем вместе с Флаттершай в том же углу. Пони прижалась ко мне, и я неуклюже положил ей руку на... плечи? Она знала, что в этом мире я - единственный человек, для которого она существует, наверное, поэтому напряжения в ее позе я не ощущал. Стоило ли напрягаться мне? Пусть на короткие три дня, но чья-то жизнь полностью зависит от меня. Не могу сейчас о таком размышлять, слишком хочется спать. А Флаттершай теплая и маленькая, интересно, можно ли будет использовать ее в качестве подушки? - Я... я не против - Флаттершай продолжает смотреть в пол. Я не говорю, что во мне можно увидеть что-то интересное, но всегда можно глазеть по сторонам. С другой стороны, я сам уже некоторое время в каком-то трансе изучаю то, как синева пледа переходит в иссушенные доски гаражного пола. - Проблема в том, что у меня во сне часто текут слюни. Это, наверное, неприятно. - Флаттершай взглянула на меня, чтобы узнать выражение моего лица, но оно оставалось неизменно сонным. Уже после того, как она снова опустила голову, я подумал, что может быть, ее ободрила бы моя улыбка. Как только нас вывезли за город на изолированную базу и привели в нашу комнату, уверившись, что от меня больше ничего не требуется, я сразу же повалился на кровать. Флаттершай смотрела на меня стоя посреди комнаты. По крайней мере она не забилась в угол.  - Я лягу спать, если будет нужно, можешь меня разбудить, можешь лечь рядом, можешь устроиться одна, вон там стоит ваза с фруктами, можешь перекусить, в общем, чувствуй себя как дома. - Хорошо. Спустя несколько минут, на грани бесповоротного погружения в сон, я почувствовал непонятное раздражение. Разлепив глаза, в пелене я увидел силуэт Флаттершай, стоящей у корзины с фруктами. Видимо она бесплодно пыталась взять что-нибудь. Я резко сел на кровати, чтобы хоть немного собраться. Флаттершай отскочила от корзины и уставилась на меня. Я провел нужные мысленные операции, дававшие ей возможность есть. Перед тем, как провалиться в сон, я пробормотал "не пугайся, приятного аппетита". Утром, увидев, что Флаттершай спокойно спит на своей кровати, я первым делом проверил корзину с фруктами. Похоже, она все-таки съела парочку. Проснувшись с прояснившимися мыслями, я удивился тому, как спокойно справился с возникшими проблемами будучи сонным. Конечно от меня в сложившемся положении мало что зависело, но я, по крайней мере, достойно повел себя с фантомом, созданным Ярославом. До случившегося я планировал выдать призванному существу буклет, описывающий ситуацию, в которой он оказался и дающий необходимые инструкции поведения. Конечно, это было смехотворной идеей, но, как видно, Флаттершай объяснять ничего не нужно, она получила необходимые о нашем мире знания при создании. Ну или ей абсолютно плевать на то, что с ней происходит, что маловероятно. Ради того, чтобы хоть немного узнать о пони, я посмотрел несколько отобранных Ярославом серий сериала. Неплохо, но меня не затянуло. Каждому свое, как говорится... лично я предпочитаю смотреть японские анимационные сериалы про школьников, примерно того же периода. Возвращаясь к моей ситуации, если бы все пошло по плану, я призвал бы себе одну из героинь сериала о необычном школьном кружке. Просто, чтобы посмотреть, как она себя поведет в подобной ситуации, и найдем ли мы общий язык. Конечно же, она бы не смогла отвернуть от меня нос и уйти, потому, что процесс извлечения ее из моего воображения накладывал некоторые ограничения на самостоятельность. Наверное, поэтому Флаттершай не унеслась сидеть у ложа больного Ярослава. Честно говоря, я не знаю, что с ней делать. Насколько я ее знаю, она не будет против провести это время в домашней обстановке за чаем и беседами... ну и неплохо было бы подкинуть ей вредного зайца. Я согласен пить чай, но решительно не могу представить, о чем нам говорить. Усевшись поперек койки спиной к стене, я задумался, рассматривая спящую соседку. А о чем бы я говорил с любой из своих  "кавай-десу чан"? Да, они сияют красотой и энергией, да, они вызывают мое восхищение. Но они прекрасны в своем мире, где для этого есть почва, подготовленная автором. А в этом мире для них буду существовать только я. Могу ли я послужить поводом для экстраординарности и счастья, будучи заурядным студентом? Да, в аниме они все обычные люди в большинстве случаев. Но, можете ли вы припомнить достаточно моментов из своей школьной жизни, чтобы можно было составить хотя-бы один сезон слайс- оф-лайф аниме? Лично я о себе бы этого не сказал, несмотря на хорошие отношения с одноклассниками и учебой в целом. И что может дать главный герой одному из членов массовки? - У тебя страшная улыбка. - Флаттершай с серьезным видом изучала мое лицо. - Я задумался над тем, что мы будем делать сегодня, и неожиданно перешел к самобичеванию, это нормально. - Я снова упал на кровать, боком, повторяя позу пони. - Хочешь чаю? - Я хотела спросить, зачем Ярослав меня позвал. Вы приложили так много усилий для создания этой... этой штуки, и даже не боялись наказания, но зачем? - Просто, чтобы тебя увидеть. - Отчетливость и достоверность этого ответа удивили меня самого. - Полицейские и врачи, когда забирали Ярослава, называли его идиотом. Неужели мое появление — это просто ребячество? - В ответ на это я просто пожал плечами. Палата, в которой мы находились, была обустроена на манер уютной однокомнатной квартиры, поэтому спустя несколько минут поисков я смог приготовить все необходимое для чаепития. Флаттершай продолжала лежать в постели, отсутствующим взглядом наблюдая за моими действиями. - Харухи ты хотел создать тоже, чтобы просто увидеться? - Флаттершай села на кровати, но не спешила подходить к столу - Ведь ты уже посещал салоны, в которых ее превращали в живого человека? - Я ходил туда даже несколько раз, пока мое либидо не успокоилось. - Чертов процесс создания фантома с учетом того, что Ярослав прописывал параметры еще и для меня, снабдил Флаттершай знаниями, которых у нее быть не должно. - Это произошло через неделю после того, как из-за просмотра аниме с ней я ушел из дома. - Но ведь меня... Меня призвали не ради либидо? - Ее глаза, излучающие тревогу, наполнились слезами. Наконец-то, я уже начинал беспокоиться за правильность построения образа. - За Ярослава говорить не могу, но меня ты можешь не опасаться. - В это время я начал отрезать себе кусок изумительно пахнущего шоколадного торта, обнаруженного в холодильнике, а когда поднял глаза на Флаттершай, увидел, что та спряталась под одеялом. Этого я и боялся. Ей уютнее в темноте под покрывалом, чем со мной.  Налив чая, я стал медленно поглощать отрезанный кусок торта, пытаясь выдать оцепенение неопределенности за спокойствие. В абсолютной тишине я прикончил одну долю, отрезать себе вторую казалось оскорблением чувств пони. Вытерев губы салфеткой, я ломающимся голосом произнес: "Я сейчас подойду и попытаюсь погладить тебя по голове. Не пугайся. Другого способа успокоения я пока не придумал" Полдень встретил меня сидящим на краешке кровати чужой фантазии, укрытой одеялом. К тому времени, когда Флаттершай вынула свою голову из укрытия, я абсолютно успокоился. - Торт вкусный? - Да. - Пойдем. Когда я поставил перед ней тарелку с тортом и чашку дымящегося чая, Флаттершай наконец подняла на меня взгляд. - Я знала, что все пройдет куда проще, если я не буду задавать вопросов. Прости. - Ты должна делать все, чтобы весело провести время. Молчать обидно. - Может быть поиграем в настольную игру? - Я не знаю правил ни одной из ваших игр! - Мы сделаем свою. Я наконец-то придумал, чем тебя занять! - В моей улыбке могло бы быть и меньше гордости. - Но я не хочу тебя утомлять... - Заинтересовавшись было затеей, Флаттершай снова погрустнела. - Ты нарисуешь доску, а я смоделирую фигурки и кости. - Я выдал Флаттершай большой лист картона и несколько цветных маркеров. - Что мне рисовать? - Нарисуй дорожку, раздели ее на квадратики, некоторые пометь цветом, потом придумаем для них особенные правила. - Ты пытаешься занять меня теми же способами, которые я использую, когда меня просят проследить за детьми. - Флаттершай улыбнулась, подняв голову от листа. - В отличие от тебя у меня нет грозного взгляда, способного испугать василиска. - Кубики будут черными с желтыми точками, строго и контрастно. - Это был Кокотрикс. - М-мм. Когда Флаттершай выдала мне готовую карту приключений, вместо бесцветной клетчатой змейки с несколькими цветными участками, я увидел дорожку, составленную из цветных блоков разной длины. Чего еще я ожидал? - Почему ты улыбаешься?  - Благодаря тебе процесс описания правил игры значительно затянется. Цветными квадратами ведь помечены уникальные события. Они не могут происходить так часто. - Я могу переделать! - Не надо, будем играть так. Дай подумать... - Через полчаса мы определились с правилами игры, которую мы едва смогли растянуть на час. Все-таки обеспечивать энергией другое существо утомительно. - Я отдохну, если не возражаешь. Можешь пока придумать, чем нам еще заняться. Перед тем, как отвернуться к стене и погрузиться в сон, я успел заметить, что Флаттершай смотрит на игровое поле странным взглядом. Во сне я бил Ярослава. Объяснять, что я беспокоюсь, было стыдно, так что я пошел по пути наименьшего сопротивления. Сон резко сменил направление. Я сидел в залитой солнцем классной комнате. Тут же установились правила: шел урок обществознания, я только что ответил, тема была легкая и я решил ничего не записывать. И... За партой передо мной. Сидела Она. Не одна из моих настоящих одноклассниц, которые действительно являются мне во снах время от времени. Харухи. Я боялся пошевелиться. Просто я и ее прямая спина, ее шикарные длинные волосы. Наступит перемена, может быть она повернется, и мы перекинемся парой слов. Но это не обязательно. Я четко осознавал, что сплю, и что мне нужно запомнить этот сон, это ощущение, в мельчайших деталях. Обычно это мгновенно вырывало меня из мира грез, но этот сон был устойчивым. Неужели машина? Неважно... Все-таки она повернулась! Ее глаза наполнены вожделением. Я сфокусировался на выражении ее лица, хотя она начала расстегивать матроску. Легким движением она собрала волосы в хвост и полезла под мою парту. Ее руки уже начинают работу над ширинкой моих брюк...  Управление. Удалить процессы, не связанные с одобренной эмуляцией. Оборвать связи с инородными задачами. Отключение недавно задействованного оборудования. Я закрыл глаза, когда сконцентрировался на управлении устройством Перславина. Ощутив облегчение, следующее за высвобождением ресурсов системы, я открыл их. Передо мной стояло довольное лицо Харухи. Она подмигнула мне и распустила волосы. - Меня позвала Флаттершай. Я уже отправила ее собирать травы для ухода за тобой, потому что сидя на месте она сходила с ума. Так что и мне нужно закругляться. Не ругай ее, пожалуйста! - Судзумия склонила голову и бросила на меня умоляющий взгляд. - Не подражай Микуру. - Не успел я договорить, как Харухи снова подскочила ко мне и решительно уставилась в глаза. - Никогда не призывай меня! Ты ведь знаешь. Харухи исчезла, вместе с классной комнатой, вернув меня в естественный сон. Я хотел подняться, чтобы проверить, чем занята Флаттершай, но не смог. Устройство поглотило слишком много моей энергии... Больше сновидений не было. Когда я проснулся, Флаттершай не было в комнате. Узнав, который час, я убедился, что проспал немногим меньше суток и еще примерно столько же времени оставалось пони. Я думал, что после пережитого у меня должна болеть голова, но вместо этого я ощущал себя покинувшим собственное тело. Мысли летели подобно облакам, не оставляя следа в небе сознания... Я что, под кайфом? Когда надо мной склонилась обеспокоенная мордашка Флаттершай, я в один и тот же момент ужаснулся неожиданному ее появлению и испугался тому, что эта реакция ее заденет. Не знаю, как при этом выглядело мое лицо. Пони долго, мучительно долго вглядывалась в мои глаза. Когда атмосфера стала невыносимой, я сверился с часами: прошло всего десять секунд после того, как я сверялся с ними, еще до прихода пони. С моим сознанием определенно что-то не так. - Я так рада, что ты проснулся! - Флаттершай смахнула слезы. - Только не плачь. - Мой голос неприятным скрипом пронесся по комнате. - У тебя что-то с горлом? Сейчас! Повернув голову, чтобы проследить за действиями Флаттершай, которая склонилась над блестящим эмалированным ведром, забитым различной травой, листьями, цветами и ветками, я заметил фигуру в полицейской форме, стоящую у входа. - Не беспокойся, ее врачевания тебя не прикончат.- Упитанная приземистая женщина лет сорока, с удивительно молодым лицом, вид которого портили  усталые глаза, практически мгновенно прервала визуальный контакт, вернувшись к наблюдениям за пони.- Наши инженеры говорят, что ты выдал достаточно данных, чтобы избавить от проблем и себя и своего друга. Пришлось присмотреть за коняшкой, когда она отправилась шастать по заповеднику в поисках трав. Произошедшее настолько вывело ее из себя, что она едва не убилась, бегая по лесу. - Она неожиданно снова посмотрела на меня. - Почему ты отказался от минета? Засечем время: как долго я смогу всматриваться в эти усталые глаза? Она ушла спустя каких-то пять секунд, не проронив ни слова. Слабо. Спустя три минуты сорок две секунды после появления Флаттершай, ко мне начали возвращаться телесные ощущения, и первым, что я почувствовал, был вкус горечи и плесени во рту. Облизав губы, я, стараясь сделать голос мягче, попросил Флаттершай подать мне планшет. Она что-то мешала в кастрюльке на плите у окна, и не отреагировала на мою просьбу. Пустяк, я все равно не могу мыслить достаточно четко, чтобы создать формулу для добавки к зелью, улучшающую его вкус. И это выглядело бы так, будто я не доверяю ее навыкам. Флаттершай протянула мне кружку с непонятной зеленой жижей. Вопреки моим ожиданиям, она оказалась весьма приятной, ничем не напоминая привкус прошлого зелья, быстро испарившийся. - Итак, ты подумала, что зря тратишь мое время, и призвала Харухи, когда я спал? Но потом, увидев, что мои данные не улучшаются, ты решила еще и запустить симуляцию мозга, над которой я когда-то работал? - Когда Харухи появилась в твоем сне, все показатели достигли максимальных результатов, но практически мгновенно сбросили темп. Поначалу я думала, что Харухи тоже не хочет тратить твоих сил. Оказалось, что она собирает часть энергии, так, словно хочет продлить текущее состояние. - Моя великолепная Харухи хотела сделать меня овощем, продлив сон до бесконечности? - Чтобы не рисковать, я решила призвать еще кого-то, чтобы сбить настройки. - Ты бы видела, как отлично у тебя все вышло. - Тело не хотело слушаться, но я все же смог погладить пони по голове и успокаивающе улыбнуться. - Я скоро опять усну... прости, что не смог составить тебе веселую компанию. Если бы я не заболел, ты бы так и провела все это время в четырех стенах. - Я думала, это мне придется оправдываться. Пока есть время, я сварю еще что-нибудь. Благодаря знаниям, полученным при построении от Ярослава фантом смог организовать вызов не одного, а целых двух независимых дополнительных иллюзий! Уж если эти данные не заставят полицию отцепиться,  ухватившись за изучение феномена и вызвавшего его оборудования, то я не знаю, что на это способно. Пони из Эквестрии ни за что не смогла бы это провернуть, однако машина хранила данные, которые Ярослав успел собрать, подключая меня, и благодаря отсутствию настоящего пользователя система не смогла противиться ее изменениям. И каким местом думал этот идиотский кибернетический мозг, моделируя эту пошлую сцену с Харухи? Пользуясь исходным материалом, он заставил ее собрать волосы в хвост. Это нравилось главному герою аниме. Но не мне. Отвратительно. К счастью самый четкий момент сновидения, оставшийся в моей памяти - это последние секунды, лицом к лицу с ней. Я повернулся на спину и закрыл глаза. Она сидела ко мне спиной, расчетливо подгоняя условия так, чтобы я был счастлив как можно дольше. Интересно, на сколько бы ее хватило? Сидеть вот так, уставившись в доску, ради удовольствия того, к кому опасно даже обернуться? Она всегда нравилась мне своеволием, но чувствовалось, что ради некоторых вещей она готова пожертвовать многим. Мозг, напротив, видел во мне лишь средство выживания. И он должен был с самого начала понять, что при данных обстоятельствах ничто не может ему помочь. Машина рассчитана на поддержание локальных иллюзий, у нее нет ни вычислительной силы, ни программных компонентов, чтобы поддержать что-то более сложное. Когда я проснулся, Флаттершай уже не было. Аккуратной кучкой в углу лежали манипуляторы, позволявшие ей взаимодействовать с реальным миром. Подойдя к ней (тело слушалось отлично) и осмотрев несколько миниатюрных роботов, я убедился, что все данные о их работе тщательно зачищены. Техники зря заметали следы - я не собирался их забирать. Говоря о техниках, парочка инженеров помогла мне быстрее закончить с бумажными делами, они даже пригласили меня на вечеринку в следующем месяце, но потом остановились, смущенно добавив, что у меня не будет на нее допуска. Замечательные парни, эти техники при полиции. Предлагали мне посмотреть на запись последних минут Флаттершай. Хотели затеять спор о том, смогу ли я предугадать ее поведение. Кричала ли она, прижималась ли ко мне, или вовсе выбежала из комнаты? А может молча мешала свое зелье или лежала на кровати? Я отказался. Возвращаясь к заявлению, которым я начал этот рассказ. Теперь я не думаю, что главное отличие реального от вымышленного состоит в изменяемости. Флаттершай оставила мне воспоминания, которые даже без должного осмысления изменили мой мир, а ведь она даже не была "моим" фантомом. Отличия во влиянии случайных величин. Пусть случайности не смогли  помешать вам встретиться, но вы всегда можете друг друга потерять. Утрата, утрата страшнее изменений и усилий на общем пути. Но если бы я написал тогда в объяснительной об утрате, кто знает, дали бы мне шанс влезть еще в одну переделку. - Я супертрадиционен, принес тебе фруктов. - Ярослав спал на кровати с безмятежным лицом, но я знал, что он отреагирует на мой голос. - Ты перевел систему в режим реконструкции на 17-е? Мы договорились, что, если что-то пойдет не так, но разработку можно будет продолжать после некоторой задержки, тот, у кого будет доступ, заморозит проект, откатив ошибочные изменения. Конечно же, в случае того, что произошло в действительности, я не смог бы прийти навестить Ярослава, так что он предположил наиболее вероятный исход - что-то вышло из строя и я замел следы, пока его откачивали в больнице. То, что нас взяли с потрохами, и я добился помилования, пробыв в течение недели подопытной крысой, труднее вообразить. - Это тебе от Флаттершай! - Я поставил на тумбочку у его кровати бутылку с искрящейся жидкостью. - Ты туда нассал что-ли?! - Ярослав рассмеялся. Наверное, с тяжелой правдой можно подождать...