Alone Together

Венгрия разбита. В абсолютном смысле этого слова. Прусс смотрит на нее сверху, на его лице играет улыбка. Он победил в этой войне. Буквально сбил с ног эту нахальную девчонку, и доказал, что сильный – только он, остальные же должны пасть. И желательно, к его ногам. Как Елизавета, храбрая и бойкая, чьей бесстрашности мог позавидовать любой полководец. Как Елизавета, лежащая на обожженной земле, жадно вдыхающая воздух пропитанный сыростью. Прусс подходит ближе, наклоняется к ней. На его удивление, он не видит ни слез, ни жалкого выражения лица. Венгрия часто дышит, но на губах проступает улыбка. -Ты глупая женщина. Не понимаешь, что сейчас произошло? — Гилберт насмехается, хотя понимание того, что сейчас происходит, постепенно улетучивается. Какого черта она улыбается? Какого черта?! Побежденный должен рыдать и просить пощады, а не смеяться победителю в лицо! А Елизавета не рыдает, даже не скулит. Только смеется. Гилберт раздражен. Чувствует, как скачок напряжения отдается по телу. Ему хочется, чтобы Венгрия плакала. Чтобы просила: «Пощади!», а он бы великодушно свершил сей акт доброй воли. -Ты хочешь жить? Попроси меня, и я оставлю тебя в живых. Гилберт ждет, но Елизавета молчит, и все также неподвижно лежит на уже влажной от начавшегося дождя земле. Гудящая тишина, и бьющиеся об грунт капли дождя выводят Прусса. Но сомкнутые уста Венгрии заставляют его просто кипеть от ярости. Ему хочется вытащить клинок из ножен, но он вспоминает – ему уже незачем. Все итак сделано, без острых лезвий и горячих голов. Время ломает, Пруссия решается идти. Слишком дорого ему стоят эти минуты тусклого ожидания. -Гилберт, — голос Елизаветы. Прусс останавливает свой шаг. Разворачивается, смотрит на нее. Венгрия уже стоит, хоть и на ватных ногах, но идет в его сторону. Движения даются ей тяжело, колени подгибаются. Дойдя до Гилберта, Елизавета валится ему на плечо и цепляется за руки. Она говорит на выдохе, почти шепотом: — Пожалуйста… Не оставляй меня одну. У Прусса больше нет сомнений. Он абсолютный победитель.