broomalalleywaysfest: the colours of christmas

задумывались ли вы когда-нибудь, что это такое: жить в монохромном мире? видеть всё в оттенках чёрного и белого, не знать, что луна – цвета слоновой кости, глубокое море имеет аквамариновый цвет, а глаза могут быть голубыми, зелёными, карими в солнечную крапинку… люди в этом мире знали наизусть все оттенки чёрного, но не могли сказать, какого цвета яблоко на самом деле. разумеется, до встречи со своей родственной душой. она, эта встреча, давала возможность раскрасить мир, узнать, что волосы у самого родного человека на земле, к примеру, тёплого пшеничного оттенка, а цвет глаз похож на цвет леса в самой середине лета. что плед, которым любишь укрываться по вечерам, винного цвета в белую клеточку, а здание, в которое заходишь каждый день, приятного бежевого оттенка.

✼✼✼

маленький чонгук к своим восьми годам привык жить в чёрно-белом мире. он знал точно, какого именно оттенка чёрного их дом, а какого – волосы матери. в двенадцать лет мама подошла к чонгуку и попросила уделить ей минутку. чонгук, уже не такой маленький, хотел было убежать на улицу, но, увидев довольно серьёзное лицо матери, присел обратно на диван. там, в гостиной, состоялся их первый разговор о родственных душах. чонгук узнал, что мир на самом деле имеет краски, только видны они далеко не каждому. он узнал, что у каждого человека на земле есть свой, особенный человек, который может раскрасить его мир. мальчику слабо верилось, что такие люди есть, но то, как рассказывала о них мама - в голосе у неё была непередаваемая смесь восхищения, надежды, тепла и какой-то светлой печали – заставляло проникнуться этими словами и запомнить всё, пока что только как красивую историю. в шестнадцать лет подросший чонгук впервые спросил маму, нашла ли она сама художника для своей жизни. мама грустно улыбнулась и, взяв несопротивляющегося юношу за руку, направилась всё к тому же дивану. там, всё ещё держа чонгука за руку, мама сказала, что она своего соулмейта так и не встретила. она не знала красок этого мира, ровно как и отец чонгука, но они всё же любили друг друга, ведь для этого и не требовалось знать цвета. ещё мама поведала чонгуку, что предпосылки судьбоносной встречи не будут резкими и ошеломляющими. по мере приближения к свой родственной душе мир будет постепенно обретать свои настоящие краски, и лишь когда ты непосредственно посмотришь в глаза своего соулмейта, весь мир засияет. на вопрос чонгука о том, откуда она это знает, женщина с тихим вздохом сказала, что в то время, когда она училась в университете, её друзья одни за другими встречали свои пары и делились друг с другом впечатлениями. так чонгук узнал, что судьба не всегда может быть права и своя голова на плечах – полезная, в общем-то, штука. ✼✼✼ поступивший в университет чонгук не сильно заморачивался с ожиданием своей пары – решил, что, когда придёт время, тогда всё будет, если будет вообще. но разгульного образа жизни парень не вёл: никогда не хотелось, да и не считал он, что победы в делах постельных каким-то особым образом помогают человеку стать лучше. на втором курсе к чонгуку подошла его одногруппница и призналась, что тот ей нравится с первого курса. чонгук и сам засматривался на добрую и отзывчивую минхи, поэтому не видел особых затруднений в ответе, даже несмотря на то, что мир по-прежнему оставался чёрно-белым. как оказалось, и у минхи не было сумасшедшей одержимости идеей родственных душ. просто он ей нравился. так чонгук в первый раз полюбил кого-то. они встречались довольно долго, года два. за эти два года влюблённость чонгука основательно окрепла, превратившись в мерно теплящуюся в сердце любовь. да, пламя этой любви было ровным, без искр, без всполохов, но зато оно было уютным и родным. они выучили привычки и особенности друг друга, съехавшись на свою первую годовщину. каждое утро начиналось с нежных обьятий, а каждый вечер заканчивался тёплыми, тягучими поцелуями со вкусом чего-то родного. но, как гласит высказывание наверняка кого-то известного, всё имеет тенденцию заканчиваться. особенно хорошее. начиналось всё довольно незаметно. милая, хорошая, родная минхи стала выглядеть чуть грустнее, чаще вздыхала, так тяжело, что казалось, что на её плечах лежит огромная гора. чонгук не сразу начал замечать изменения в их жизни, но когда заметил – заволновался. тысячи раз спрашивал, не заболела ли его девочка, на что минхи улыбалась краешком губ и говорила, что всё хорошо. так, в состоянии хрупкого и относительного покоя, они прожили ещё месяц. а потом пришло нечто прекрасное и грустное одновременно. однажды, когда чонгук подхватил простуду, он дня три сидел дома. в один из этих дней, когда он как раз начал чувствовать себя получше, минхи пришла домой странная. она почти никуда не смотрела, когда снимала верхнюю одежду в коридоре, а потом, пройдя на кухню, молча села за стол и уставилась на его шероховатую поверхность. выползший из гостиной чонгук нахмурился и сел рядом с любимой девушкой за стол. тихонечко прикоснулся к её плечу: - мин, всё хорошо? – в голосе были слышны явное беспокойство и забота. девушка медленно подняла голову и посмотрела на чонгука взглядом, от которого у последнего побежали мурашки. - всё хорошо, гукки, вот только я нашла своего соулмейта. вязкое, недоверчивое, но с нотками безысходности молчание заполнило комнату. глаза чонгука расширились, а сам парень ощутил холодок, который своими лапками обвивал его тело, заключал в свой плен. - ты его знаешь? хорошо знаешь? – слова тяжело сорвались с губ, каждое было пропитано пока что необьяснимой горечью и страхом. по щекам девушки скатились первые слезинки. - д-да, это мой давний друг, который уехал учиться в другую страну в шестнадцать лет. мы много общались, когда были в средней школе, но ты сам знаешь, что связь может проявлять себя только с девятнадцати лет. а сейчас он приехал, разыскал меня, хотел встретиться, и вот так на встрече мы узнали друг друга.., - девушка глубоко вздохнула, даже не пытаясь вытереть слёзы, и голосом, выражавшим необыкновенную печаль, продолжила, - я понимаю, что я собираюсь сделать, и я не думала, что когда-либо пойду на такое. чонгук, сможешь ли ты отпустить меня, несмотря на то, что мы всё ещё любим друг друга? слёзы застучали, с тихим «кап» разбиваясь о поверхность стола. чонгук внезапно встал и подошёл к девушке, опустился перед ней на колени. - мин, я всё понимаю. я, наверное, понимаю, как тяжело это. я не могу обещать, что забуду и отпущу тебя сразу же – слишком сильно пока чувство. но я не буду тебя держать. главное, помни, что всегда стоит тянуться к своему счастью, – парень протянул руки к девушке. – ну же, не плачь, хорошая моя, иди сюда. девушка, уже почти захлёбываясь в слезах, крепко прижалась к чонгуку, передавая немую благодарность. так они просидели где-то полчаса, успокаиваясь, вытирая слёзы. чонгук даже нашёл в себе силы пошутить про то, что «теперь-то ты точно будешь знать, какое здание – ваш дом, даже считать не придётся!» сердце чонгука разбилось в тот день, а мир, казалось, посерел ещё больше. после он помогал минхи собраться, проверял, не забыла ли она что-нибудь важное. когда настал момент прощания, минхи, уже не его, но всё такая же добрая и ласковая, легонько приобняла чонгука. почти выйдя за порог их совместной квартиры, девушка обернулась и сказала: - гукки, я уверена, что ты найдёшь своего, действительно своего человека. просто верь в это. а ещё запомни, что у тебя прекрасные глаза. в них отражается твоя душа, и она совсем не уступает им в красоте. до встречи. я думаю, что мы ещё когда-нибудь увидимся, - после этих слов девушка мягко улыбнулась и поцеловала чонгука в последний раз. парень закрыл дверь, в то время как в душе его рушились надежды, планы, а сердце отдавало тупой болью. но жить дальше было нужно. ✼✼✼ чонгук, как и говорил, не забывал минхи. просто к концу его учёбы чувство любви остыло совсем, оставив после себя тепло и пожелания счастья девушке, которая когда-то была самым родным существом на этой планете. парень по-прежнему ходил на учёбу, сдавал экзамены, жил. единственное отличие от его прежней жизни выражалось в том, что после занятий, вечером, когда делать было вообще нечего, чонгук ходил в разные клубы. не веселья ради, но для того, чтобы послушать жёсткий, проходящий по венам рэп андерграудных исполнителей и посмотреть на зачастую интересные выступления танцоров. там, в одном из клубов он познакомился с намджуном, а потом и с юнги. они были старше его на пару лет, но часто были такими легкомысленными мудаками, что цензурных слов не находилось. они любили своего донсена, а тот, в свою очередь, привязался к ним. каждые выходные он присоединялся к хёнам в клубе, а когда те не выступали, приезжал к ним на квартирку и общался за жизнь, украшая всё это философское безобразие бутылочкой вина, или парой банок пива, как уж получалось. то, что эти двое были неимоверной голубизны, скрывалось недолго. чонгук, в принципе, и сам догадался – то, каким неуклюже-обходительным и застенчивым становился намджун, когда дело касалось старшего из их компании, вообще сложно не заметить, равно как и то, что, пробивая себе лоб ладонью из-за действий намджуна, юнги успевал слегка краснеть и улыбаться краешком губ. а уж когда чонгук где-то во второй раз решил заглянуть к хёнам пораньше и наткнулся на почти идиллическую картину поцелуев старших, позже получив по шеям за это от ранее упомянутых, и вообще сводило на нет все подозрения. отношения чонгука к хёнам это не поменяло: он всё так же оставался у них на ночь, просыпаясь иногда уткнувшись носом в голень какого-нибудь из парней, всё так же ходил к ним на выступления и после них почти кричал о том, что «да вы же круче всех тут, боги, вы всех можете сделать на раз-два!!!», на что получал дружелюбный пинок с просьбой орать поменьше от юнги и такой же восторженный крик от намджуна. позже чонгук узнал, что друзья были соулмейтами. это в один из вечеров, проводимых чонгуком в их квартите, обьяснил ему намджун. - жили спокойно, дружили давно. вместе мечтали о том, что будем зажигать на сцене. писали кучи песен, показывали их друг другу. так досконально наши души, кроме нас самих, никто не знал, - намджун улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. – а потом, когда юнги стукнуло девятнадцать, он какой-то дёрганный стал. сторонился меня, избегал. я всё недоумевал: может, сказал чего не так? а потом, уже на свой день рождения, я пошёл к юнги, потому что мне было одиноко. и по дороге к нему я заметил, что у меня как-то странно рябит в глазах, - парень усмехнулся. – а как только я припёрся к нему и залез через окно, чуть не упав и чуть не сломав ногу, потому что эта козлина упрямая не хотела открывать, и как только я посмотрел ему в глаза, я увидел, что они не чёрные, оказывается. они были цвета тёмного шоколада с такими еле заметными искорками. а вот волосы у него оказались светлые, крашенные, он их, к слову, покрасил после того, как начал идиотничать. я у него и спросил, из-за этого ли он бегал, как будто у него задница в огне была. - а я ответил, что просто не хотел одному маленькому кретину навязывать то, что случилось, - старший появился вовремя для того, чтобы вставить свои пять копеек. намджун засмеялся: - да, примерно так всё и было! а потом мы признались друг другу, а потом долго трахались. что? цвету ушей чонгука мог позавидовать самый алый мак. – да ничего же такого!!! – возмутился намджун в ответ на колкий и красноречивый взгляд старшего. юнги отвесил тому подзатыльник, а чонгук, отойдя от слишком подробного описания личной жизни друзей, ощутил, как заныло сердце. так прошла ещё пара месяцев, наполненных событиями и впечатлениями. ✼✼✼ уже был канун рождества, когда чонгуку пришло сообщение в катоке о том, что в клубе, где выступали старшие, сегодня будет рождественская вечеринка. ради неё на вечер сменят антураж: поставят большую ёлку, пригласят группу, которая была довольна известна благодаря тому, что знала добрую сотню рождественских песен. в общем, намечался довольно уютный праздник. но вот на душе у чонгука было довольно пусто и печально, учитывая то, что с рождеством было связано много тёплых воспоминаний о минхи, которые всё еще иногда кололи душу своими льдинками. тем не менее, он решил пойти, чтобы отвлечься от тоски. натягивая на себя свой любимый свитер (пушистый и с ёлкой, холодно же), чонгук думал о том, что ему суждено прожить жизнь в одиночку. ну, не то, чтобы совсем в одиночку: крутящийся у ног толстый кот по имени ромашка (отчего и почему так, не скажет и сам чонгук. просто) опровергал сделанное мысленно заявление. втиснувшись-таки в одежду и взлохматив этим свои и так лохматые волосы, чонгук , взяв мобильник, ключи и бумажник и пожмякав на прощание кота, надел пальто и ботинки, замотался в шарф и поспешил на выход. на улице была метель, везде был белый-белый и холодный снег, и видимость была почти нулевая. кое-как добравшись до клуба и умудрившись ничего себе не отморозить, чонгук почти ввалился в двери помещения. а там была сказка. большая тёмно-зелёная ёлка была украшена гирляндами и хрупкими золотистыми шариками. на вершине ели находился маленький ангелок в розоватом одеянии, на устах которого была тёплая улыбка. по стенам бегали блики от гирлянд, вся комната была освещена тёплым желтоватым светом. организаторы даже притащили откуда-то пару диванов и кресел, так что народу, которого, к слову, было не так много, было где присесть. со стороны одного из этих диванов уже доносился хрипловатый голос юнги и возражающий ему глубокий голос намджуна. чонгук увидел слегка розоватую макушку старшего, и тут его накрыло. он различает. видит. как угодно. да, по большей части это были лишь отголоски настоящих цветов, но чонгуку казалось, что всё расцвело. его так очаровала открывшаяся ему картина, что он не заметил, как двинулся вперёд и сбил кого-то. - эй, можно и аккуратнее. я хоть и невысокий, но глаза надо иметь всё-таки! – чонгук опустил глаза на пол и…пропал. все цвета стали насыщенными. он запомнил мельчайшие детали того вечера и той встречи. вот упавший парень с волосами цвета утреннего неба отряхивается, поднимается сам, поднимает глаза на чонгука и замирает. потому что, наверное, видит то же самое, что и сам гук – краски. глаза парня, оказавшиеся цвета расплавленного молочного шоколада, округляются в шоке, а время, кажется, остановилось навсегда. чонгук приходит в себя от громких восклицаний на заднем плане. он тут же находит руку другого парня и, сжимая её изо всех сил, шепчет: - так это ты… парень судорожно сжимает в ответ руку чонгука и отвечает неимоверной глупостью, уместной в это мгновение: - а это ты… они оба ещё минуту стоят, пытаясь осознать, что только что произошло. парень, всё ещё не оторвавший взгляда от глаз чонгука, всё так же тихо произносит: - меня зовут чимин. юноша несколько раз моргает и наконец выдаёт: - я чонгук. можно? – и, не дожидаясь ответа, притягивает чимина, чимина в смешном кремовом свитере с оленем рудольфом, чимина, чьи волосы напоминают рассвет, уже родного чимина к себе, заключая в крепкие, отчаянно надеющиеся обьятия. чимин обвивает талию чонгука руками и прислоняется лбом к его груди. наконец всё правильно. потом они, всё ещё не расцепляя рук, тихо исчезнут с празднования, предпочтя компанию друг друга. потом у чонгука дома они будут узнавать друг друга. чонгук узнает, что чимин, оказавшийся другом юнги, добрый, милый и трудолюбивый, он всегда доводит свои дела до конца. ещё чимин очень заботливый. он буквально обволакивает чонгука своим желанием любить и греть. о них можно говорить ещё очень долго: о том, как они впервые поцеловались (это, кстати, было рождественское утро, самое прекрасное утро в жизни чонгука), о том, как мама чонгука чуть не затискала чимина, который «такой миленький, я просто не могу!!», о том, как весело теперь стало проводить вечера в квартире старших, ведь теперь там был чимин. его чимин. но самое главное – то, что рождественское чудо нашло своё место в жизнях чимина и чонгука, раскрасив их повседневность в разнообразные оттенки. их история продолжилась, как продолжалась уже много-много веков, и будет продолжаться бесконечно. the end