Вкус солнца

— Белый, — пристально глядя в окно, сказал Мицуки. Но когда его закрутили в гирлянду, как в паутину, всё-таки сбился: — Вкуса ванильного мороженого. Чёрт. Приходить в гости к Боруто под Рождество уже стало традицией. Готовила его мама вкусно и много, места в доме хватало, а лишняя пара рук ни одной хозяйке не помешает, когда надо за всем проследить и всё успеть. В этом смысле Мицуки был идеальным гостем: помогал убирать, играл с Химавари, успокаивал Боруто и сам не устраивал кавардак. Он со снисходительной улыбкой наблюдал за тем, как друзья носились по комнате, а гирлянда у них была в роли универсальной удавки. Стянув мигавший разноцветными огоньками провод с плеч, Мицуки подмигнул Химавари и поманил в угол, куда ни Боруто, ни Сарада пока не забегали. — Умеешь вырезать снежинки? — из цветной бумаги за несколько уверенных щелчков ножницами рождались птицы, снежинки, снеговики и ёлки. Мицуки терпеливо объяснял Химавари, что нужно делать, затем давал попробовать и следил, чтобы девочка случайно не отрезала себе палец. Хотя, если быть честным, от Химавари намного меньше проблем и шума, чем от Боруто, который в преддверие семейных праздников становился совершенно неуправляемым. Компанию ему составляла Сарада, и Мицуки чувствовал себя единственным островком спокойствия в бушующем океане. — Молодец. У тебя прекрасно получается. — Мицу-ни, а какого цвета мои волосы? — невинно спросила Химавари, медленно и аккуратно вырезая снежинку вкуса черники. Умная девочка. Ей безумно нравилось играть «в цвета» потому что после этого она узнавала больше блюд, чем из поваренной книги. — Как слива, — вздохнув, честно ответил Мицуки, краем глаза наблюдая за тем, как Сарада догнала-таки Боруто и повалила на кровать. Они катались по ней, точно два слепых котёнка, били друг друга подушками и верещали. У Боруто задралась майка почти до груди, а волосы Сарады напоминали воронье гнездо. Оба покраснели и запыхались, но выглядели счастливыми. — У твоей мамы волосы такого же вкуса… цвета. Только более яркие. — А у братика? — Химавари и без бьякугана умела смотреть и видеть, и Мицуки был ей благодарен за то, что многое она предпочитала хранить в тайне. Иначе его взгляды украдкой давно перестали быть для Боруто тайной. — Лимон. — Такой же кислый? — хихикнула Химивари. — Нет. Яркий. К тому же, лимоны тоже бывают сладкими… если есть их с сахаром. Волосы у Боруто вкуса лимона в карамели. Майка — апельсиновая, а штаны сливочные. Он весь на вкус ощущался свежим и бодрым, от него могло бы сводить зубы, но Мицуки любил фрукты и не морщился, глядя даже на кислотные одежды. Шнурки вкуса мятной жвачки не самое худшее, что случалось с ним в жизни. Это было непросто — воспринимать мир так же, как все «нормальные» люди. Отец говорил, что его перепутанные ощущения как раз вполне естественны для человека, созданного благодаря экспериментам с генами. Во время миссий цвета-вкусы почти не мешали, ведь врагу не нужно докладывать, какого вкуса его одежда. Чаще всего горчица и баклажан, очень редко рис. В переводе на человеческий это значило, что противники предпочитали надевать тёмно-коричневые или чёрные одежды. Иногда же попадались в прямом смысле белые вороны, которых было видно издалека. А вот в быту Мицуки постоянно ловил слова за хвосты, чтобы не ляпнуть что-нибудь в духе: «это платье вкуса лосося тебя полнит», несмотря на то, что розовый правда не слишком удачный выбор для полной ЧоуЧоу. Сначала он думал, что все воспринимают цвета именно так, но потом оговорился случайно перед Боруто и с удивлением узнал, что ничего подобного. Пришлось переучиваться, но всё равно восприятие до сих пор играло с ним злые шутки — снег у него, видите ли, вкуса мороженого, а платье Сарады — клубничное. Вот и живи теперь с этим, Мицуки, сын Орочимару. Живи и вырезай бумажные снежинки вкуса черники. В комнату заглянула Хината-сан, стойко пережила устроенный сыном бардак, и мягко спросила: — Поможете мне нарезать фрукты? Оставлять Боруто и Сараду наедине Мицуки отчего-то ужасно не хотелось, но он был идеальным гостем, поэтому вместе с Химавари ушёл на кухню. Там восхитительно пахло тушёным мясом, раменом и мандаринами. — Братик ещё не знает, — шепнула ему Химавари на ухо. — Отлично, — улыбнулся Мицуки, снимая душистую кожицу мандарина и складывая в отдельную миску. Из неё получится отличное украшение. — Будет сюрприз. Он любил делать сюрпризы. На прошлое Рождество нашёл для Сарады книгу, о которой та мечтала; будто бы случайно оставлял ответы к тестам на парте; убирал за Боруто в комнате, пока тот спал после сложного раунда игрушки, и загадочно улыбался в ответ на рассказы про призраков уборки. Сегодня же он прыгнул, кажется, выше головы, совершил почти невозможное — и если всё получится, то счастливая улыбка Боруто станет самой желанной наградой. Мицуки украдкой зевнул, дочистил мандарины и жестом фокусника превратил кожуру от него в красивые «розочки». — Спасибо большое, — нежный голос Хинаты-сан напоминал Мицуки ручей. Тонкий и робкий, он скромно тёк извилистой тропкой меж гладких камней, не привлекая внимания, но рано или поздно превращался в могучую реку. — Это вам спасибо, — поклонился он церемонно и глубоко, как божеству. — За то, что дали жизнь моему лучшему другу. Смущалась Хината-сан очень трогательно: прижимала ладони к щекам цвета спелой сливы и часто-часто хлопала глазами. Но вид у неё при этом был не глупый, а естественный, такой… правильный. Боруто краснел так же. — Пойдём, — потянула за рукав Химавари, удерживая одновременно и Мицуки, и полную миску мандаринов. — Я хочу, чтобы мы все вместе поиграли! И они играли — сначала в прятки, загнав Сараду в шкаф, а Боруто под кровать; затем строили шалаш и валялись там с фонариками, рассказывая страшные истории и заедая их мандаринами. Чувствовать тёплый бок Боруто рядом и слушать его звенящий от восторга голос слишком хорошо, слишком прекрасно, чтобы в один момент не утратить над собой контроль. Пока Сарада отвлеклась на картинку, что показывала ей Химавари, Мицуки прижался лбом к плечу Боруто и замер. Мгновение растянулось для него на вечность, а затем Боруто неловко пошевелился, вздохнул мандариново и спросил чуть дрожащим голосом: «Всё в порядке?» — Да. — Мицуки прекрасно видел в темноте, потому смущение вкуса вишни на щеках лучшего друга (ли?) не было для него секретом. — Всё прекрасно. В шалаше жарко, тесно и хорошо настолько, что когда хлопнула входная дверь и раскрасневшийся Боруто полетел встречать отца, Мицуки не сдержал разочарованного вздоха. И всё-таки сюрприз удался. Наруто Узумаки — безумно занятой человек, даже в канун Рождества стопка бумаг на его столе обычно не уменьшалась. Но не в этот раз. — Что ты сделал, чтобы он пришёл раньше? — спросила Сарада, выглядывая из комнаты. Мешать Боруто разговаривать с отцом она не могла, но посмотреть на самого Седьмого — это святое. — Секрет, — иногда догадливость Сарады его восхищала, иногда раздражала. Мицуки приложил палец к губам и нечитаемо улыбнулся, не собираясь рассказывать, как каждую ночь последней недели приходил в резиденцию Хокаге и помогал с бумагами. Убедить Наруто принять помощь оказалось легко, достаточно было сказать: «Я хочу, чтобы на Рождество вы были с Боруто», и всё, сам Седьмой растаял и смирился с неизбежным. Он ведь тоже человек, а не идол без изъяна и пороков. — Жаль, — совершенно искренне опечалилась Сарада. — Если бы ты и моего отца вернул домой на Рождество, я… Не знаю, что бы я сделала, но многое! «Отдала бы мне Боруто?» — хотелось спросить Мицуки, но для таких разговоров было ещё слишком рано; и слишком сильно он дорожил их дружбой, чтобы рушить её глупой ревностью. В комнату влетел Боруто, сияющий, яркий — волосы дыбом, глаза огромные, а шёпот жаркий и туманящий разум. Он спрашивал, будто в лихорадке: «Не клон, не клон ведь?!», а Сарада отвечала: «Дурак! Конечно, он настоящий!». Волосы у Боруто вкуса лимона в карамели. Румянец — спелая вишня без косточек, сладкая и терпкая. А губы вкуса солнца. Так ли это на самом деле, Мицуки пока не знал, но не сомневался: когда-нибудь Боруто сам предложит ему попробовать.