Ты жульничаешь с чувствами, но ты лжёшь лишь сама себе
У тебя красивая фигура, девочка, и ты не видишь смысла скрывать свои формы под мешковатыми нарядами, закрытыми рукавами и манжетами — любая столичная красотка, пустышка или же дочь очередного богатенького папочки, будет плакать, обливаясь слезами от зависти. Твое платье провокационно обтягивает, словно вторая кожа, каждый изгиб. В твоем теле нет ни одного угла, девочка — оно состоит из плавных вольных линий, где на каждом повороте кроется обман, пьянящий, как сладкое вино, разлитое в хрустальные бокалы на тонких ножках. Тебя создали совершенной — в том нет воли или вины всевышнего. Твои глаза — сверкающие аметисты в обрамлении угольно-черных ресниц, бросающих резковатые тени на тонкие скулы — слишком жестокие для маленькой хрупкой девочки, скользящей плавно по мраморным холодным плитам просторного зала, сжимая в хрупкой ладони бронзовый шандал. Он слишком тяжелый для тебя, но ты никогда не выглядишь уставшей. С тобой, наверное, мечтает быть любой мужчина лишь однажды. Лишь один раз, чтобы целовать и эти руки, опаляя их порочным сбившимся дыханием, и эти губы красивейшей из женщин Централа — их яркий алый цвет не принадлежит тебе. Он такой же фальшивый, как твои нежные улыбки и слова, отравленные самым вкусным на свете ядом.Ты прекрасна, маленькая девочка
Ты не мечтаешь никогда о новых платьях и дорогом парфюме — умеешь радоваться подаренному случайному букету, и говоришь спасибо, сверкая искусственной искрой в мертвых глазах цвета аметиста, прежде чем выпустить когти из гранита в теплую живую плоть. Когда-то молодой наивный лейтенант принес тебе цветы, простые желтые тюльпаны, но ты предпочитаешь розы — такие же откровенные и гордые. Играть страсть тебе всегда удавалось лучше, чем любовь. Ты играешь, девочка, вкушая плод обмана крашенными аккуратно губками, облизываешь мягко языком, ласкаешь глубокие царапины, собирая с них густеющую кровь — твои пальчики слишком красивы, чтобы вовремя увидеть на них тоненькие ниточки, оплетающие чужие руки. Тебе непросто будет говорить о своих чувствах, потому что ты всего лишь не умеешь их испытывать по-настоящему — когда-нибудь Отец заберет обратно твой грех — самый лживый и желанный из семи.Наверное, ты сильно устаешь от недалеких кукол, маленькая девочка
Ты — мерзкий монстр, созданный из канувшего в лету отчаяния, заточенный в томных изгибах, которого никто не сумеет приручить, и когда он бьет тебя, безжалостно терзая языками пламени, ты не знаешь в чем сгоришь быстрее — в огне или холодном блеске жестоких черных глаз. Они чернее твоего обтягивающего платья и волос, спутанных от смолы. Ты впервые видишь, кто честен с тобой и меняешь правила собственной игры — спектакль должен продолжаться несмотря ни на что. Ты недооцениваешь людей, но думаешь невольно о том, что хотела бы побыть в его руках, совсем ненадолго, слабой женщиной — этого не узнает никто, дурочка, потому что ты сама поддаешься ему, раскрываешь себя, и это нечто более личное, чем обнаженное полностью тело — там тебе точно нечего скрывать. Он жалил тебя огнем - использовал то, что ты сама рассказываешь, отдаваясь со страстью, теперь уже не наигранной, во взгляде. О чем ты думаешь, когда выпускаешь в последний раз шипы, но знаешь, что проиграла? Ты - лишь девочка, умеющая только играть в куклы и отрывать им руки, когда наскучит. Твой голос остается бархатным, как сладкое вино из опрокинувшегося хрустального бокала, будто капли разбавленной слезами крови - ты не умеешь плакать, потому шепчешь ему неслышное прощай, предсказывая мучительную гибель. Ты не можешь знать наверняка, но надеешься на это, как никогда искренне.Так о чем же ты думала тогда, глупая маленькая девочка?