Гарвесте Аддамс

Он это сделал. И, несмотря на то, что с этим следовало бы уже давно покончить, он наконец-то это сделал. Нож поблескивал под белым резким светом люстры в гостиной. Несколько капель крови, краснее рубинов и в два раза драгоценнее, сверкнули на кончике ножа, прежде, чем упасть на пол. В тишине раздался хрип, но тут же затих. Яростный гнев еще не ушел. Его дрожащее пламя ощущалось внутри, но как-то отстраненно, словно это был фарфоровый осколок, закатившийся под комод, который легко вытянуть наружу, было бы желание. Как же давно он хотел это сделать. Если бы сторонний наблюдатель заглянул бы в окно, он бы увидел странную картину: маленький мальчик, вряд ли старше пяти лет, замер, словно хищник над своей добычей. Среди спутанных волос, свисающих со лба неопрятными прядями, двумя изумрудами сверкали зеленые глаза. Худая женщина с длинной шеей притихла в углу, пытаясь слиться с тенью, руки ее с трудом обхватывали вокруг живота грузного мальчика, который баюкал сломанную руку. Женщина тоже была ранена, но ни одна из ран не была смертельной. Но он это исправит. Запахи страха и мочи почти перебивали сильный аромат смерти, застывший в воздухе. Тело Вернона Дурсля неуклюже лежало на полу, как выброшенный на берег кит, а в крошечных поросячьих глазках застыл тусклый взгляд мертвеца. Желание рассмеяться в голос распирало Гарри, и он с трудом его подавил. Оставалось еще много работы. *** Его снова преследовал кузен. Он бежал со всех ног и был быстрее, но Дадли, несмотря на лишний вес, был вынослив, как тягловая лошадь, и, к тому же, гораздо лучше знал округу. Гарри споткнулся о едва заметную трещину на асфальте и упал. В мгновение ока Дадли уже нависал над ним и что есть мочи лупил своими маленькими кулачками по лицу и животу брата. «Глупый маленький уродец!», - кричал Дадли. – «Кто позволил тебе смотреть на моих друзей? Тупой уродец! Тупой уродец!». Эти слова… Вся его недолгая жизнь была наполнена лишь пренебрежением, болью и оскорблениями, и эти несколько слов стали последней каплей. Его глаза застлала пелена ярости, и, рванувшись, он выдернул руку и ударил кузена не глядя. Послышался треск. Дадли вскочил, его бледное лицо расплылось в гримасе боли, а изо рта вырывались стоны. Инстинктивно прижав вывернутую под неестественным углом руку к себе, он помчался к дому. Гарри последовал за ним, несясь быстрее пули, на бегу обдумывая открывающиеся возможности. Кузен сразу влетел в гостиную, но это уже не имело значения. Самым важным местом в доме сейчас была кухня. «АХ ТЫ, СУКИН СЫН, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С МОИМ МАЛЬЧИКОМ!?» Безумная ухмылка Гарри стала последним, что увидел в своей жизни его дядя. *** И теперь он стоял над тремя трупами, не имея ни малейшего понятия, куда спрятать тела. Гарри присел на корточки, лениво прикасаясь острием ножа к губам. Он плотно задернул шторы и, конечно же, запер дверь. Пусть он был маленьким, но не глупым. - Это точно то место, querida? - Мама сказала, дом номер четыре по Тисовой улице, - дверная ручка задергалась, привлекая внимание Гарри, который, прищурившись, резко дернул головой на звук. – Закрыто. Гомес, дорогой, ты не мог бы…? - Для тебя, cara mia, все, что угодно! Послышались тихие шелестящие звуки, а затем замок щелкнул, и дверь со скрипом отворилась, впуская в дом неизвестных. - Мне действительно интересно, о чем говорила мама. Ты ведь знаешь, она всегда не в себе, когда смотрит в свой хрустальный ша... Ого... - Это же твоя мать, Тиш. Что-о-оох! Высокий поджарый мужчина словил брошенный в него нож, не поведя и бровью. - Хороший бросок, молодой человек, - улыбнулся он. - Кто вы? – Гарри уже держал в руках второй нож. На всякий случай, он принес с кухни весь набор, и теперь, когда незнакомцы ворвались в его дом, они пригодятся. Трупом больше, трупом меньше. Пустяки. Но он никак не ожидал, что красивая женщина с чудесной бледной фарфоровой кожей, живыми глазами, густо подведенными темными тенями, и ярко-алыми губами, просто опустится рядом с ним на пол, и подол ее роскошного платья застынет всего в нескольких миллиметрах от лужи крови. Ее ледяная рука осторожно взяла его нож. Гарри позволил, любопытство взяло верх над разумом, стоило только взглянуть ей в глаза. - Какой смышленый молодой человек. Может, расскажешь мне, что здесь произошло? – голос женщины обволакивал, словно бархатные лепестки роз. - Я их убил, - сказал Гарри, слегка задирая подбородок. Ему было нечего стыдится, но его вряд ли поймут. - Хороший парень, хороший парень, - усмехнулся мужчина, одним пальцем закручивая свои роскошные усы. Он окинул все еще теплые тела взглядом, держась с достоинством ценителя вин. – Прекрасная работа, можете мне поверить, раз уж я так говорю. Ваш первый раз? Хм. Гарри потрясенно кивнул, выдавая себя окончательно. - Отлично! Ледяные пальцы очертили брови Гарри, пробежались по его шраму и коснулись щеки, задев запекшуюся кровь. Гарри невольно дернулся от боли. Под его глазом все еще чернел синяк после того, как Вернон не обнаружил молока в холодильнике пару дней назад. - Они тебя били, мое маленькое сокровище? - Да. - Ох. Не подождёшь ли ты секундочку? – Гарри кивнул в ответ на ее улыбку, и ему показалось, что ее клыки слегка выступали над остальными зубами. – Гомес, любовь моя, нам надо поговорить. Мальчик удивленно моргнул, провожая взглядом на кухню двух взрослых, все еще подозрительно живых. Как странно! Они не испытывали отвращения и не были напуганы увидев, что он сделал. Он посмотрел под ноги, на круглую физиономию своего кузена, на которой застыла гримаса ужаса, и ткнул ножом в его приплюснутый нос. Он тоже не испытывал отвращения. Вес клинка в руке казался таким естественным, а ощущение того, как лезвие плавно входит в плоть, приносило удовлетворение самой его сути. Впервые в жизни Гарри ощущал столь сильные эмоции. - В нем есть искра Аддамсов, не так ли? - Вполне, дорогая. А ты никогда не думала… Их диалог доносился до Гарри, но тем не менее он не собирался отвлекаться. У него еще остались дела. И куда же он убрал мешки для мусора? - Он стал бы прекрасным товарищем для Пагсли и Уэнсдей. - Даже не знаю, Тиш. - Ну, пожалуйста, Bubele. - Ах, Тиш, что же ты делаешь со мной? Гарри быстро работал под звуки поцелуев, только сталь мелькала в его руках. Раньше, когда Дурсли желали поесть что-то кроме ростбифа, его заставляли разделывать кур. Между курицей и человеком оказалось не так много разницы, разве что куски были больше и тяжелее. Плечо, локоть, запястье. Прежде чем отхватить пальцы, Гарри на секунду задумался. Чем меньше вес частей, тем легче будет от них избавиться. Впрочем, ему бы пригодился топор. Дядя Вернон умудрялся доставлять неприятности даже после смерти. Вдруг сбоку от Гарри появилась пара сильных рук, в каждой их которой было зажато по причудливо изогнутому мачете. Высокий мужчина мягко улыбался ему, что несколько расходилось с тем фактом, что он начал кромсать тучную плоть. - Молодой человек, вы пойдете с Тиш, а это предоставьте мне. Я не занимался расчленением уже с месяц! - Вы странные. Позади него раздался тихий смех, который наталкивал на мысли о молнии и перезвоне колоколов в полночь. - Моя маленькая гадюка, как же ты прав! Гарри улыбнулся в ответ на забавное прозвище. Женщина перестала смеяться, ласково посмотрела на него и, взяв за руку, вывела в коридор. - Где твоя комната? - У меня ее нет. Я живу здесь. Мальчик указал на дверь чулана под лестницей. Несмотря на то, что он был совсем маленький, он уже мог задеть макушкой притолку. Казалось, в комнате враз потемнело, и изо всех углов, словно густая смола, сочился мрак. Лампы моргали, стремясь скорее потухнуть. Гарри поднял голову и посмотрел на женщину, которая застыла, словно могильное изваяние. - Ясно. И, вдруг, все прекратилось, и дом снова затопил уютный желтый электрический свет. - Моя маленькая гадюка, ты прекрасно впишешься в нашу семью. Можешь ли ты произнести «Sic Gorgiamus Allos Subjectatos Nunc»? - «Sic Gorgiamus Allos Subjectatos Nunc», - послушно повторил Гарри. – А что это значит? - Это девиз нашей семьи. Он гласит: «Мы с радостью пожираем тех, кто пытается нас подчинить». Она опустила голову и улыбнулась ему, и на миг ее зубы сверкнули, словно острие клинка. Спустя всего мгновение, Гарри улыбнулся в ответ. *** - Папа, кто это? Гарри, еще не успев оправиться от шока при виде гигантского человека, открывшего им дверь, уперся взглядом в мальчика, стоящего у подножия лестницы. Он увлеченно сосал леденец на палочке. Он был плотным, но, скорее, крепким и коренастым, в отличие от Дадли, который – теперь уже был – заплывшим жиром. Инстинктивно, Гарри принял защитную позу, и Мортиша это заметила. - Будет вам, мальчики. Никаких драк до обеда, ясно вам? Пагсли, это твой новый брат. Он только что убил свою семью. - Серьезно? Как же я тебе завидую! Звук, похожий на крылья летучих мышей, заставил Гарри дернуться. Его нервы и так были на пределе. Теперь, когда эйфория после убийства схлынула, он был напряжен, словно пружина. Из ниоткуда в его руке снова появился нож. - Это он, так? Иди сюда, дай на тебя взглянуть. Из больших двойных дверей к нему ковыляла пожилая женщина с пышной шевелюрой. Ее бледное, словно смерть, лицо было так сильно испещрено морщинами, что она казалась самим воплощением старости. Гарри успел заметить кипящие котлы в клубах пара, прежде чем угодил в крепкие объятия. Старуха странно пахла – одновременно и лавандой, и грязными носками. - Добро пожаловать, мой котенок! - Maman, не задушите его! По крайней мере, пока. - Как его зовут? - Да я даже и не знаю. Моя маленькая гадюка, - ласково сказала Мортиша, и улыбка разрезала ее прекрасные губы, обнажив клыки. – Ты так и не назвал нам свое имя. - А имеет ли это значение? – прогремел Гомес, дружески хлопая мальчика по плечу. – Что есть имя? Разрушения и смерть не потеряют свою прелесть, если у их творца нет имени. Гарри окинул взглядом лица, приветливо улыбающиеся ему. Он был очень растерян, все, что с ним произошло, было слишком странно, внезапно и быстро. Но… им было все равно. Они приняли его и то, что он совершил, будто бы они… привыкли к такому. Гарри судорожно глотнул. Прямо сейчас они все смотрели на него. Быть в центре внимания было для мальчика совершенно новым, но очень приятным чувством. С некоторым запозданием он вдруг понял, что ему нравились эти люди. И совершенно неважно, насколько странными они были, похожи ли их глаза на капли крови, блестящие под ярким светом, и холодна ли их кожа, словно стенки морозильной камеры. Мужчина с роскошными усами не переставал улыбаться даже тогда, когда вычищал и дезинфицировал последствия того, что натворил Гарри, и он был совсем не похож на дядю Вернона, который и швабру бы в руки не взял. Он даже рассказал, как настраивать его старомодные часы, несмотря на то, что они показывали совершенно неправильно время, и объяснил, как работает защитная крышка. И женщина в черном платье тоже была с ним очень мила, совсем не такая, как тетя Петунья, а еще она сказала, что хотела бы, чтобы Гарри был ее сыном. Тетя Петунья даже не сумела бы выговорить подобное. Если он останется с ними, то, возможно, у него наконец-то появится его собственная семья, которую никогда не надо будет делить с Дадли. И только одно это уже было весомой причиной, чтобы остаться. Внезапно, Гарри на ум пришли строчки из книги, которую он однажды выудил из мусорного бака, словно он их только что прочел. «Бойся Жнеца когда он явится И своими праведными руками прольет кровь, И славой будут одарены не жаждущие ее, А те, кому будет милостиво дарована жизнь. Так бойся Луны Жатвы, Потому, как только она взойдет на небосводе, Смерть поглотит этот мир, Охватив его своими хищными крыльями» - Гарвесте, - он прошептал едва слышно. – Меня зовут Гарвесте. (прим. переводчика: автор пытался сымитировать староанглийскую поэзию; Harveste=Harvester=Жнец=Гарвесте) *** Гарри навсегда запомнил тот момент, когда он впервые увидел волшебство в действии. Это было так просто, но, тем не менее, магия пьянила. В его первый Хэллоуин на Кладбищенском проезде он стал случайным свидетелем того, как Мортиша зажигала свечи. Она нежно касалась фитиля, и его, будто по собственной воле охватывало пламя. И пока она, двигаясь в своей чувственной манере, повторяла эти нехитрые действия, Гарри ощутил, как воздух вокруг потяжелел, а его самого охватила дрожь. Она заметила мальчика и, подозвав к себе, показала ему… как. Аддамсы всегда славились тем, что они использовали никому более неизвестную Темную магию и даже больше. Это была лишь часть их с Пагсли и Уэнсдей занятий; кроме того, они изучали боевые искусства, зелья, фехтование и бальные танцы. Нигде, кроме их дома, где магию практиковали поколениями, не было такого количества доступной первородной силы. Это была одна из причин того, почему Аддамсов так сложно уничтожить. Каждую безлунную ночь семья обеспечивала их особняк кровью и болью, в постоянном притоке которых нуждалась его магия. Дети страстно жаждали чувствовать чистую магию, необычную и пьянящую, и Гарри больше всех. Это было уютное чувство, будто бы ты дома или в самых теплых объятиях в мире. Было даже жутко от того, насколько сильно он нуждался в этом. В свой первый год у Аддамсов, он доверился Матери, обнажив все свои страхи, словно потроха, раскиданные по столу. Он знал, что он не принадлежит Семье, и ему казалось, что магия отринет его, не ответит на его зов. - Моя маленькая гадюка, - прошептала она, уткнувшись в темные волосы, так похожие на ее собственные. – Ты принадлежишь нашей Семье. Я уверена в этом, ведь это я использовала чары. - Чары? - Да, дорогой. Ты наш во всех смыслах, как если бы я сама произвела тебя на свет. Ты Гарвесте Аддамс, и никто в мире не сможет этого изменить. - Но как? - Я обязательно расскажу тебе, но позже, когда ты подрастешь, - его лба коснулись губы, что были холоднее свежей могилы зимой. – Просто помни, что нет ничего, что нельзя сотворить с помощью магии крови. Помни об этом, моя милая гадюка, и все будет хорошо. Под чутким руководством Бабули он полюбил зелья. Уэнсдей была лучшей в дуэлинге, и на сегодняшний день была единственной, кто сумел уложить на лопатки отца, а Пагсли… ну, он просто любил все взрывать, к большому неудовольствию дворецкого Ларча. *** Спустя десять месяцев с того дня, как Аддамсы нашли его, Гарри исполнилось шесть. Его кожа побледнела, а волосы отросли, обрамляя его когда-то впалые щеки. Бабуля взвалила на себя миссию по откармливанию Гарри до размеров Пагсли. Но сколько бы он не съел, каким-то образом он все еще выглядел слишком худым. Возможно, дело было в хорошем обмене веществ. Но все-таки на его костях наросло немного мяса, и он больше не мог пересчитать свои ребра не снимая одежды. Гарвесте улыбнулся, и яркая помада, которой он попробовал накраситься превратила его губы в жуткое пятно. Рука похлопала его по плечу. - Привет, Вещь. Что думаешь? Отрубленная рука подняла большой палец вверх, а затем вытащила что-то из кучи всякого барахла на столе. Это была зеленая атласная лента. - О, очень мило. Спасибо. В тот момент, когда он собрал свои волосы в хвост, краем глаза он заметил какое-то движение в зеркале. Тонкая обоюдоострая игла упала на пол с глухим звоном, сбитая ловким ударом кинжала. Гомес звонко рассмеялся, заходя в комнату: - Молодец, мой мальчик. Ты почти попал в меня. Твоя мать прекрасно тебя обучила. - Спасибо, отец, - он замер, разглядывая мужчину в зеркале. – Все в порядке? - Ты выглядишь несколько необычно, мой мальчик. Зеленые глаза разочарованно потухли. Как глупо. Он скомкал ленту в руках и начал мямлить: - Мне так жаль, Отец. Я просто экспериментировал. Я знаю, это совсем не похоже на то, чем обычно занимаются мальчишки. Этого больше не повторится. - И почему это? На секунду Гарри замер в замешательстве, прежде чем развернуться лицом к отцу. - Моя маленькая гадюка! Ты – Аддамс! Мы живем ради необычного! - Так… так ты не возражаешь? - Возражаю? Бедный ребенок. Пойдем, Вещь. Мортиша, мы идем за покупками! *** Стены дома дрожали, повинуясь надрывным стенаниям древнего органа, пыль осыпалась с древних балок, а пауки раскачивались на своих паутинках. Это была ужасающая, но доставляющая мрачное удовольствие мелодия, легкая и нечеловечески быстрая. - Можешь ли ты поверить, - сказал Гомес, с гордостью взирая на крошечную фигурку, которая терялась среди органных труб, – что три месяца назад он впервые прикоснулся к инструменту, и вот теперь… Пальцы Гарри без видимых усилий порхали над клавишами из пожелтевшей слоновой кости и шелковистого черного дерева. Его узкие запястья и тонкие пальцы скрывали в себе огромную мощь, что необходима, чтобы извлечь такие сильные ноты. Волосы были стянуты в высокий хвост, зелень атласной ленты едва проглядывала сквозь черноту локонов. Худенькое семилетнее тело плотно облегало платье цвета грозовой тучи, на ноги, что то и дело нажимали резные педали органа, были обуты изящные кожаные сапожки. - Он сочинил эту мелодию сам, - губы Мортиши сложились в хитрую улыбку, когда она прислонилась к мужу. – Какой большой талант у нашей маленькой гадюки. - Это у него от тебя, cara mia. - Ох, Гомез. Сегодня на дыбе? Звук преследовал их, яростно набирая темп. *** - Выглядишь положительно прекрасно, дорогой. - Спасибо, Мама. Доброе утро, отец. Восьмилетний Гарри сел за стол в мрачной кухне. Бабуля Фрамп засуетилась вокруг него, гремя тарелками, и поставила перед ним завтрак. Завтрак рыгнул. - Мам, а можно мне платье, как у Гарри? Младшая сестра скользнула на стул рядом с ним, все еще лохматая со вчерашнего дня. Она была очаровательной, мрачной и увлеченной смертью настолько сильно, насколько это возможно для маленькой девочки. И немного склонной к самоубийству. - Оно называется «ципао», Уэнсдей, - его улыбка расползалась по лицу, словно змея, что грелась на теплых камнях. – Я сошью тебе такое же, если хочешь. - Только я хочу пуговицы из кошачьих глаз, а не черепа. - Может быть, у Бабули где-нибудь и завалялись глаза, ммм? - Банка на самом верху слева, - проворчала Бабушка, указывая на пыльный стеллаж. – Если тебя не смутит, что они несвежие. - Ничего, немного жидкого азота и они будут как новенькие, - Гарвесте снова улыбнулся, поддевая вилкой моченого жука и бросая его в котел. Он не имел ни малейшего понятия, что Бабуля варила там, но как только жук стал напоминать желе, над кипящим котлом повалил желтый пар. - Слава богам! Я долго пыталась добиться этого. У тебя несомненный талант к зельям, Гарри. - Я учился у лучших, - ответил он, потупив взор, и темные длинные ресницы контрастировали с бледной кожей. Моргнув, Гарри вдруг наклонил голову в сторону, как раз достаточно, чтобы металлический дротик пролетел рядом с его щекой. - Проклятье, я опять промазал. - Повезет в следующий раз, - Гарвесте сверкнул улыбкой. – С Днем рождения, Пагсли. Доброе утро, Дядя Фестер. Пагсли Аддамс провел рукой по короткому ежику волос. Он давно лелеял идею побриться налысо, но прекрасно осознавал, что ему все равно не сравниться с Дядей Фестером. Тот просто был создан, чтобы быть лысым. Когда он был моложе, его отец проделал отличную работу по снятию скальпа. - Одиннадцать лет! – Гомес, как всегда, был радостным и громким. – Как мы будем праздновать? - Что-нибудь взорвем! – тут же отозвался Фестер. - Устроим пир! – прокряхтела бабуля, и ее тусклые глаза зажглись жутким огнем. – Я достану евнуха. А Уэнсдей предложила: - Мы могли бы кого-нибудь убить и выпустить всю кровь во имя благословения богини Кали! - Да уже плавали, уже знаем. - Мы могли бы убить много кого. - Вечеринка, - Гарри заглушил смешок ладошкой, когда все повернулись к нему. – Мы не собирались всей семьей с тех пор, как вернулся Дядя Фестер. Можно даже вскрыть могилы и разбудить стариков. - Отличная идея! Старое доброе собрание семьи Аддамс в духе наших лучших традиций! Ларч! - Вы. Звали? - Приглашения! Нам надо… А это еще что? Гарри вскинул руку вверх на несколько секунд быстрее родичей. Пронзенная иглой точно в сердце, птица рухнула на стол. К ее лапке было привязано письмо. - Перикл Фейосо Аддамс, - прочел Гарвесте. – Новый друг по переписке, Пагсли? Все внимание в комнате вдруг сосредоточилось на их матери, ее мягкие черты стали резче на ярком свету, который падал только на ее глаза, оставляя остальное лицо во мраке. - Это Corvus Brachyrhynchos, - сказала Мортиша с придыханием. – Американский Ворон. Ох, Пагсли, дорогой, это твое первое письмо из школы волшебников! - Салем, да? – отец шутливо пихнул Пагсли в бок и подмигнул. – Меня оттуда выгнали в первый же семестр. Хорошие были времена. *** Наблюдая за родственниками, которые плясали с бубнами, Гарри решил, что Мортиша похожа на темного ангела разрушения. Прекрасные звуки семейной мелодии «Мамушка» разносились в воздухе. Они играли и танцевали в честь Лампи, абсурдно красивого кузена, который только что обручился с Малифисентой Пенумбра. - Я бы очень хотела быть похожей на нее, - прошептала сестра рядом. Она тоже не сводила с матери своих темных глаз. Они удобно утроились на ограждении на западной башне, прямо над банкетным залом. Через его стеклянный потолок все были, как на ладони, словно колония муравьев. Дети сидели и болтали ногами высоко на холодном ноябрьском ветру. Гарри взглянул на сестру. Уже в семь лет в ней угадывались изящные и благородные фамильные черты. Тяжелые темные волосы ниспадали на спину, сложенные в самозатягивающуюся петлю палача. Она надела платье в готическом стиле, одно из тех, что сшил Гарвесте. Черная паутинка кружева резко контрастировала с бледной кожей. - Однажды в тебе проявится такая же дикая красота, что и у матери. В ответ на комплимент на личике Уэнсдей в форме сердечка расцвела благодарная улыбка. - Эй, Гарри? - Ммм? В честь праздника на мальчике были леггинсы и изумрудно-зелёный корсет, расшитый желтым кружевом, таким ярким, что оно жгло глаза, как лимонный сок. Положа руку на сердце, Уэнсдей всегда казалось, что Гарвесте куда больше похож на мать, изящный, словно молния, и смертоносный, как самый сильный яд. - Каково это, убить кого-то единолично? Лезвие, сверкнувшее в ярком свете. Тепло тьмы, льющееся с его рук рекой, поток которой не хочется останавливать. И желание продолжать, пробирающее до дрожи, до самой души. Свобода. - Это как… впервые по-настоящему вдохнуть, - мечтательно сказал Гарри, глядя в ночное небо и вызывая в памяти те события четырехлетней давности. – Слаще самого вкусного торта с долгоносиками. Такие ощущения невозможно описать словами. Лучше, я когда-нибудь тебе покажу, каково это. Гарвесте оглянулся, привлеченный металлическим щелчком. - Уэнсдей! Мне казалось, что мы решили бросить курить! *** Десятилетний Гарри резко выскочил из кресла, за мгновение до того, как в мягкую спинку вошел кинжал, ровнехонько туда, где еще недавно была его голова. Он поднялся с пола ловким перекатом и ринулся прочь, а позади него, с тихим звуком распарывая ковер, втыкались лезвия. Гарри наспех подколол волосы схваченным ножом для писем. Это была вынужденная мера, ведь нет никакого смысла бросаться в бой, когда тебя слепят свои же локоны. Точно зная, что это сработает, а не уповая на удачу, мальчик резко дернул рукой, метнув иглу для отвлечения внимания. Вот. Гарри сорвал со стены тяжелый двусторонний боевой топор и замахнулся им, с легкостью и точностью настоящего воина. Сильный удар пришелся на щит, оставив на нем большую вмятину. - Хороший ход! Гарвесте словил летящий в него нож и, оттолкнувшись от стола, в прыжке послал его в ответ. Кинжал вошел прямо в книжный шкаф, проткнув на сквозь первое издание «Повести о двух городах». Отец в ответ выхватил рапиру. Неповоротливый боевой топор теперь стал бесполезен, но метательные кинжалы пришлись как раз кстати. Звон стали. - Ха-ха! Гарри отскочил в сторону, в возбужденном взгляде бурлил адреналин. Острое лезвие задело его, и через дырку на рукаве было видно, как по его руке стекают первые капельки крови. Ее аромат был восхитителен. Он предвкушающе улыбнулся, прежде чем ринуться вперед, выставив перед собой веер с остро заточенными лезвиями на планках. Он обошел спешную защиту отца, и вынырнул за его спиной, раскрытый веер сверкнул своими острыми краями. Гомес не зря был признанным мастером боя. Конечно, это не останавливало Гарри от попыток достать его. Используя скорость как свое преимущество, он быстро приближался в попытке нанести удар и, танцуя, отступал, уходя с линии атаки. В результате вторую кровь пролил Гомес, после того как веер рассек его щеку. Раздался смех, который был похож на звук полуночного колокола, проникающего под многовековой слой пыли и праха, и звон металла. - Как много энергии. Гарвесте, пожалуйста, оставь от отца достаточно, чтобы он смог с нами поужинать. Над акульей улыбкой бездонным омутом темнели глаза с расширенными от притока адреналина зрачками. - Я постараюсь, Мама. *** - Уэнсдей, я знаю, что это ты взяла мой топорик! Гарри знал, что сестра была расстроена тем, что Гарри тоже получил письмо с приглашением в школу волшебников, но несмотря на это, прятать его оружие было уже чересчур. - Уэнсдей! - Успокойся, Гарри, - сказал Пагсли, которому уже исполнилось четырнадцать. Он приближался к классической конституции Аддамсов, и имел все шансы стать таким же высоким, как Ларч. Теперь он перенял от отца манеру зализывать назад свои светлые волосы. - Мы всегда сможем ее поймать. - Я почти готов послать за ней Цербера. Гибрид лесного волка оживился, услышав свое имя, и оторвал от пола обе головы, смешно пошевелив ушами. - Лучше не стоит. Ты же знаешь, он не способен удержаться, если учует кошачий корм. - Чрево Локи! – вскинулся Гарри, и его темные волосы упали на лицо. – Эта девчонка самая настоящая… - Что я говорила тебе об упоминание имен Богов всуе, моя маленькая гадюка? – Мортиша замерла в дверном проеме, сложив руки на животе. Маленький Пьюберт прильнул к подолу ее платья, словно пиявка, не прекращая сосать палец. - Мой маленький дьяволенок, ты снова играл на кладбище? – проворковал Гарри. Он поднял малыша на руки и с трудом вытащил из его жадного ротика кусок мертвой плоти. Палец выглядел свежим, почти живым, чистым от могильной земли. Пьюберт захныкал и Гарри вернул ему часть чужого тела. - Прости меня, Мама. Не взывай к Богам, не имея хорошей жертвы, я помню. Один из его чемоданов лежал открытый, наполовину заполненный аккуратно сложенными просторными блузками и юбками, которые перемежались свернутыми в рульки чулками и фиалами с зельями. Вдоль бортиков были аккуратно уложены запакованные в пластиковые футляры ножи и кинжалы, которые даже в прозрачной оболочке все еще выглядели смертельно опасными. Их доставили по своим каналам из Японии, они были выполнены из закаленной стали и были острее, чем язык Матери. Полный набор метательного оружия был самым ценным подарком на его одиннадцатый день рождения. После боевого веера и игл это было его самое любимое оружие. Но без метательного топорика набор был неполным. А после того, как он обнаружил мышеловку у себя в ботинке, раздражение стало только сильнее. - Ты же знаешь, что сестра пытается тебя поддержать, только по-своему. Она будет сильно скучать по тебе. - Я знаю, Мама, - он вытряхнул мышеловку. Она захлопнулась в нескольких миллиметрах от его пальцев. - Я так и не понял, на кой ляд тебе надо тащиться аж в Шотландию, - вздохнул Пагсли. Он поднял ловушку, не обращая никакого внимания на иглы с тыльной стороны, и выкинул ее в окно. Послышался звук удара, и кто-то не-Аддамс взвизгнул. Все улыбнулись, даже Пьюберт выразил свое удовольствие, растянув в подобии улыбки свой беззубый рот. - Напоминаю, что я не получил письма из Салема. Думаю, что одного Аддамса им достаточно. - Но это же Шотландия! - С тем же успехом я могу пойти в Шармбаттон, - ответил Гарри, с головой погрузившись в свой шкаф. Пьюберт копошился рядом с ним на полу, слюнявя какой-то флакончик вместо забытого пальца. - Вот и белена нашлась. Пагс, положи ее рядом с настойкой беладонны, пожалуйста. - Ну ты достаточно похож на девчонку, чтобы они тебя приняли, - старший брат легко отбил привычную иглу и поймал флакон, а после с удивлением заметил, как от пальцев, сжимающих его, повалил дым. - Это мой собственный рецепт, - подмигнул ему Гарвесте, возвращаясь к собиранию вещей. – Где мой чертов банный халат? - Прекрасное применение крыльев докси, моя маленькая гадюка. Бабушка может тобой гордится. Пагсли хмыкнул, сомневаясь, и лизнул руку: - Остренько. - Я рад, что ты выяснил это, - раздраженно буркнул Гарри, и, сдавшись, зашел в шкаф целиком. Послышался крик, который тут же прервался. Голос Гарри доносился глухо, то и дело прерываясь звяканием металла о металл. - И в Дурмстранг я тоже не хочу. А на территорию Гаити и Индонезии нас до сих пор не пускают. - Ммм, да, - Мортиша мечтательно прищурилась, предаваясь воспоминаниям. – Нет чувства лучше, чем ощущать дрожь земли под своими ногами. Это был наш с отцом лучший медовый месяц. Старая добрая Дементия всегда держит слово. - Так что Хогвартс для меня единственный вариант. И к тому же, Аддамсы там не учились уже очень и очень давно. Так что будет здорово… напомнить им о нашей семье. Дом сотряс взрыв, и Гарри вышел из шкафа, надменно отряхнувшись от пыли. Его руку покрывала зеленая слизь, которую он остервенело принялся стирать какой-то тряпкой. - Опять эти чертовы бугимены. Они никогда не учатся на своих ошибках. - Поэтому с ними так приятно иметь дело, - мама одарила их своей ласковой улыбкой. – Я уверена, ты встряхнешь эту старую школу, моя маленькая гадюка. Гарри вдруг стало смешно, а в его глазах зажегся кровожадный огонек. - Ты можешь рассчитывать на меня, Мама.