Гори, гори ясно.

Отвратительно-пустые, леденящие душу глаза смотрели прямо на каджитку. Дракон, к битве с которым ее столько готовили, наконец окончательно появился перед ней, и теперь настало время кровавой битве. Туман, окутывающий все вокруг, объял врагов плотным кругом, еще сильнее сужая между ними расстояние. Либо он – либо она. Сутай-рат тихо зашипела, сверкая глазами и яростно хлеща хвостом себе по бокам. Шерсть ее вздыбилась, и пока Алдуин поднимал крылья для полета, довакин открыла рот в громком крике. – JooR Zah FRUL!* – синий дым объял все тело магического существа, и оно тяжело приземлилось на землю, заставляя все пошатнуться под его весом. Огромные крылья сложились по телу, и враг извергнул пламя прямо на юную волшебницу, которая только и успела спрятать себя и своего товарища, стоящего рядом, с помощью оберега. Пламя ударялось о него и скользило вверх, уносясь в небо, и так же уходило вниз, ударяясь о земь. Пожиратель мира яростно взмахнул хвостом и ударил им позади себя, заставляя все вокруг вновь пошатнуться. Долго удерживала Драконорожденная пламя, пока дова не начал прекращать. Товарищ подошел к каджитке ближе и приобнял, шепча на ухо что-то на подобии "у нас все получится, Пла'амия", хотя на самом деле он всей душой молился, чтобы это объятие не было последним. Сутай-рат повела ушами и бросила осторожный взгляд на вора, который, отойдя, присел и достал мечи, косясь на подругу, после чего начал заходить в бок от Алдуина. Когда сила ту'ума закончилась, дракон начал подниматься в небо, но опять же крик драконорожденной оставил его на земле. – Roo Dir VOLaaN!* – прорычал пожиратель мира, грозно сверкая глазами и открывая пасть. – Бриньольф, заходи за спину! – громко прокричала каджитка, стараясь перекричать рокотание Алдуина, когда тот готовился выпустить новую порцию огня. Гори, гори ясно, Чтобы светило И не погасло. К чему эти числа? Нам бы добавить немного смысла. Подняв обе руки, каджитка осторожно дыхнула на них, и вскоре по пальцам начали скользить яркие огоньки холодного голубого и теплого янтарного цветов. Подняв хитрые глаза на врага, довакин ухмыльнулась, после чего пустила в дракона огромную порцию льда и огня, которые оставили на морде Алдуина кровавые раны. Предвестник Апокалипсиса хмыкнул, стряхивая алые капли и прорезал тишину раскатистым смехом, вновь заставляя все пошатнуться. – Roo Mey, DOVahKiiN!* – гадко улыбнулся он, переставая смеяться. "Это не убьет его. Используй Драконобой, сестра моя" пронеслись слова Партурнакса у Пла'амии в голове, и она опять произнесла этот сильный ту'ум, заставляя дракона страдальчески застонать, но он все еще не был готов упасть с ног. Ты гори без гари, И не гасни, если вокруг темнеет. С тобою мы в паре, А значит и наш свет сильнее. – DRaaL, Roo DILON!* – с усмешкой произнесло чудовище, размахивая хвостом, а Бриньольф позади старался увернуться. Сутай-рат обратила на это внимание, поэтому не сразу заметила, как в нее полетел огонь. Шерсть на хвосте и загривке вспыхнула, и звероженщина начала кататься по земле, стараясь убрать огонь. Через некоторое время она вскочила и закричала сильнее чем обычно, заставляя врага пошатнуться и застонать еще громче, правда после этого на его морде всё равно появилась ухмылка: – Roo Mah!* – расхохотался он, размахивая хвостом еще активней, и Бриньольфу пришлось вообще отойти от дракона, желая еще немного продлить свою жизнь. Драконорожденная усмехнулась на слова Алдуина, поэтому, вдохнув полную грудь воздуха, она использовала ту'ум на полную силу, произнося все три слова очень громко. Дракон, не удержавшись, повалился на землю, но на этом битва еще не останавливалась. Заметив, наконец, товарища довакина, он хлестнул хвостом прямо рядом с ним, заставляя Бриньольфа подпрыгнуть. Подняв голову, дракон изверг пламя прямо на бедного соловья, который упал на землю сразу же после конца огненного удара. Вся одежда его прожглась, и на лице можно было видеть пару красный пятен, которые оповещали об ожогах. Где светишь - не важно. Пусть ты просто, скажем, фонарик бумажный. И пусть все погаснет, Свети, как прежде, сияй отважно. В сердце каджитки защемило, когда она увидела полный боли взгляд вора, поэтому в слепой ярости за любимого она подошла слишком близко к дракону. Смотря прямо в глаза пожирателю мира, она даже не шелохнулась. Прошло, наверное, пара мгновений, как вдруг дракон начал открывать пасть, но довакин, опередив его, оглушила его последним криком. Алдуин начал извиваться, бить хвостом о землю и дрыгать ногами. Гори, гори ясно, Пусть нам твердят, что светить напрасно, Но в мире без света Никакого, друг, тока нету. – В тебе еще осталась сила, да? – волшебница подошла еще ближе. Она понимала, что дракон ее не понимал, но ей было всё равно. Это чудовище должно было умереть. Это его судьба. Посмотрев в глубокие, заледеневшие глаза, которые оставили шрам на всей душе каджитки, она сморщилась, но останавливаться не пожелала. Ты гори без гари, И не гасни, если вокруг темнеет. С тобою мы в паре, А значит и наш свет сильнее. Положив свой меч на шею пожирателя мира, драконорожденная вздохнула. Столько дорог надо было обойти, чтобы этот момент наступил. Проведя рукой по теплой чешуе на шее дракона, довакин вздохнула. Отодвинув оружие, она прильнула к Алдуину всем телом, желая ощутить тепло врага. Он шумно выдохнул, заставляя деревья рядом шелохнуться, а листья тихо зашелестеть. Каджитка отошла от дракона на шаг и поклонилась ему. Сутай-рат понимала, что закончить дело было ее обязанностью, но она до такой боли в груди чувствовала родню с этим существом, что тяжело опустилась на землю, оттягивая последний момент. – DaaR NeyL OBLaaN...* – грудным басом пророкотал монстр, пододвигаясь к довакину, после чего притих. Сердце его холодного огранизма громко стучало, отдаваясь эхом в земле. Наконец, каджитка поднялась на ноги. Занеся меч над головой, она зажмурила глаза и прокричала так, чтобы дракон услышал: – KROSIS, ZeyMah!* – после чего послышался удар мечом, звук разрезания жесткой чешуи и ломаные вздохи захлебывавшегося своей же кровью Алдуина. Когда тело и голова окончательно отделились друг от друга и перестали дергаться, волшебница коснулась рукой все еще теплой чешуи дракона. Прошла пара мгновений, и каджитка только и успела отдёрнуть руку, как дракон воспламенился, и вскоре на его месте ничего не осталось. Драконорожденная никогда не забудет этого сильного и свирепого существа, которое поняло в свою последнюю минуту жизни, что ему есть равные. Его холодные глаза никогда не выйдут из памяти драконорожденной. Где светишь - не важно. Пусть ты просто, скажем, фонарик бумажный. И пусть все погаснет, Свети, как прежде, сияй отважно. Хрип норда раздался где-то позади. Резко обернувшись, каджитка увидела друга, лежавшего недалеко от нее. Оказалось, что при конвульсиях дракона, Бриньольфа сильно задело и откинуло в сторону, поэтому он лежал на спине слегка неуклюже раскинув ноги. Лишь хриплое дыхание и подрагивающая грудная клетка при вздохах показывали, что он жив. Появившись рядом с нордом со скоростью молнии, каджитка опустилась на колени рядом. Грудь вздымалась все меньше заметнее, из-за чего волшебницу будто током прошибало. Она быстро вспомнила самое сильное заклинание лечения, после чего подняла руки и стала наблюдать, как ясные огоньки магии опять сверкали на ее пальцах. Опустив руки и прижав их к норду, волшебница стала ждать. Дыхание стало еще тише, пока совсем не прекратилось. Не убирая руки и не переставая надеяться, каджитка наклонилась ближе к рыжему вору. Глядя на его полное боли лицо, волшебница зажмурилась, после чего горячие слезы потекли по ее щекам, оставляя влажные дорожки. Гори, гори ясно, Чтоб стало грустно, когда погаснет... От волнения магия стала еще сильнее, но Пла'амия не заметила этого, так как пелена горя закрыла ее глаза. Сутай-рат не сразу почувствовала легкое, совсем невесомое прикосновение к своей щеке. Что-то в голове отчетливо щелкнуло, и резко открыв глаза, она увидела открытые глаза соловья, которые с интересом смотрели на нее. Но это не скоро, и это тема отдельного разговора. – Детка, не плачь. Я люблю тебя. – улыбнулся он, убирая слезинки, и каджитка, улыбнувшись в ответ, опустилась к нему и прижалась всем телом, обнимая. Послышался приглушенный вскрик. Резко отскочив от товарища, Амия удивленно посмотрела на Бриньольфа, но осознав, что она надавила ему на раны, каджитка виновато опустила глаза. – Прости, тебе больно... – проговорила она извинения, после чего хотела уже встать с колен, как соловей притянул ее к себе за руки и осторожно коснулся ее щеки своими губами. Сутай-рат лизнула вора в щеку и потерлась носом о его нос. Ты гори без гари, И не гасни, если вокруг темнеет, С тобою мы в паре, А значит, и наш свет сильнее. Где светишь - не важно. Пусть ты просто, скажем, фонарик бумажный. И пусть все погаснет, Свети, как прежде, сияй отважно. Гори, гори ясно, Чтобы светило и не погасло...