Скульптура

Людям свойственно не замечать хорошего. Не замечать вовсе или же просто не придавать этому особого значения — неважно. До тех самых пор, пока оно есть в наших жизнях, мы лишены способности осознать его истинную ценность. Мы словно ослеплены уверенностью, что так будет всегда. То хорошее, чем мы обладаем, никогда не исчезнет. Оно продолжит перетекать из одного дня в другой, из месяца в месяц, из года в год. Вы никогда не сравнивали прекрасное с маленький песчинкой в песочных часах? С одной стороны она кружит туда-сюда в огромной банке с миллионами других частичек, и это остается неизменным, но, однако, попав в огромный океан жизни, она понесется по нему со скоростью света и также стремительно в нем растворится. Так уж заведено, люди в отчаянии хватаются за головы и осознают, как же все-таки много они держали, оказывается, в своих руках, лишь тогда, когда хорошее испаряется из их повседневности. В шестнадцать-семнадцать лет все выглядит сложным и в тот же самый момент таким простым. Ты молод, в твоих жилах бурлит кровь, порой ты так сильно загораешься чем-то, что тебе кажется, будто ради этого ты можешь совершить невозможное. Это время серьезных решений, которые в силу своей неопытности еще не в состоянии принять, но которых ждут от тебя твои родители и учителя. Это время ошибок, безрассудных поступков, нелепых признаний, драк. С виду это бесконечность, дорога или даже крутая американская горка, на которой ты оказываешься неожиданно. А на деле это время лишь миг — крошечный такой миг настоящей беспечности, его финал способен изменить людей, превратить их в тех, кем они мечтали стать или же наоборот, в полные противоположности. Нас всегда частично или полностью меняют только две «вещи» — время и люди. Время потому, что под ежедневным гнетом событий человек просто не может мыслить и видеть действительность так, как вчера. А люди, подобно урагану, врываются в наши судьбы, перемешивают ваши мысли, переворачивают наше сознание и мировоззрение, разве после таких катаклизмов хоть один из нас сможет сказать, что он остался прежним? Когда мне было шестнадцать лет, я с полной уверенностью в голосе заявлял — стану врачом, и делал все возможное, чтобы после школы поступить в медицинский университет. Что-то однажды вызвало во мне интерес в людях в белых халатах, и с тех самых пор я искал знаки. Чуть позже я понял — проще найти только тогда, когда знаешь, что ищешь. В тот момент взял свое начало мой интерес к гороскопам, я верил, будто они подскажут мне верную дорогу… Мы все немного странные в этом возрасте, сами того не осознавая, стремимся выделиться из толпы, не быть серой массой, быть другими. По прошествии более десяти лет я оглядываюсь назад в прошлое и даже, если честно, не понимаю, что ты тогда увидел такого в чудном высоком парне в очках, который скептически относился ко всем, был немного высокомерен, а вдобавок ко всему еще и таскал с собой статуэтку жабы или какого-нибудь другого талисмана дня? Что тогда заставило тебя прилипнуть ко мне словно жвачка и даже не задумываться о том, чтобы отлипнуть, несмотря на всю мою холодность? Скажи мне, Такао, что это было? Нашими американскими горками в то время стал баскетбол. Я хорошо помню миг, когда во мне ярким пламенем вспыхнул интерес к чему-то помимо скальпелей, уколов и болезней. Мы тогда достигли того самого беспечного возраста, даже всего одна спортивная игра казалась нам всей нашей жизнью. Надеждам свойственно разбиваться, каждый думал, будто поколение чудес сможет существовать вечно. Но такого понятия нет, даже у самой глубокой расщелины есть дно и рано или поздно, но брошенный в нее камень все-таки его достигнет. Мы собирали осколки нашей общей надежды уже в одиночестве. Прежних нас уже не было, все понимали свое превосходство друг над другом. Наша совместная игра, наша команда, все, что мы создавали вместе, в один миг ускользнуло от нас, словно песок, просочившийся сквозь пальцы. Я вынес несколько уроков и стал тем, кто и привлек твое внимание. Горка не закончилась, она лишь изменила свое направление и моих спутников. Тогда начался путь Шутоку. Не знаю, в силу возраста или в силу скверного характера, тогда я не воспринимал тебя, как друга. Ты был для меня как муха, назойливый, шумный. Ты много шутил, зачастую твои анекдоты не вызывали нужных эмоций, и тогда все спасал твой громкий смех, способный заразить любого. Ты никогда не был силен в пении, но почему-то никогда не мог сдержаться и не напеть себе под нос какую-нибудь популярную мелодию. Но во взгляде твоих серых глаз уже тогда я уловил нечто, незнакомое мне, и для своей же безопасности я решил для начала разобраться, что это такое… Время, проведенное с поколением чудес, принесло свои плоды. Понимая свое превосходство над остальными членами новой баскетбольной команды, я не подпускал к себе людей, считал их недостойными. Однако, несмотря на всю мою неприступность и холодность, ты продолжал крепко держаться за меня, делая все возможное, чтобы завязать со мной дружбу. Если мы рассмотрим отношения со стороны искусства, то их можно сравнить со скульптурой, над которой трудятся два скульптора. Каждому из них необходимо создать свою половину произведения, а вот сколько времени и усилий они приложат к своей работе, и совпадут ли их части, зависит только от повелений судьбы. Ты трудился над своей частью, вкладывал в нее свою душу. Может, ты не был талантливым мастером, но ты был влюблен в жизнь и каждый ее момент, что и помогло тебе создать шедевр. В то время как я даже не протянул своей руки к инструменту. Наша дружба появилась, но ты либо был таким глупым, что не замечал ее односторонности, либо таким отчаянным, что с широкой улыбкой терпел меня и продолжал оставаться рядом. Спустя столько времени, теперь я, конечно же, знаю ответ… Кубок за кубком, победа за победой, мы преодолевали все вместе. За несколько лет мы сблизились, наши отношения перестали быть ограниченными рамками короля и его верного слуги, в которые я сам же по своей глупости их и заключил. Я был молод, тупые амбиции били из меня фонтаном, моим рабом мог стать кто-угодно, но желающие почему-то не становились во многокилометровую очередь… Тяжелые поражения, они выбивали победу прям из под носа и заставляли сменить улыбки на равнодушные маски, за которыми никто не увидит, как всего несколько минут назад в раздевалке по твоим щекам текли горькие слезы. В такие моменты я взрослел и понимал, что в этой игре я не единственный и уж точно не король. Ты показал мне преимущество команды перед одиночками и помог избежать ошибок, уничтоживших поколение чудес как единое целое. Что это за чувство, когда оказавшись на самой вершине горки, вы на какое-то время задерживаетесь там, а потом на первой космической летите на своей вагонетке вниз? Что чувствуете? Вы знаете, не разобьетесь, так как аттракцион нам обещали не смертельный, но вдруг солгали? Ваши чувства кардинально изменятся, если вам скажут, что дорога, по которой вы несетесь, не достроена и вот-вот вы сорветесь в неизвестность? Детство и юность заканчиваются именно так. Они врываются в нашу подростковую реальность, затаскивают нас на пики, откуда мы и падаем в пропасть. Узнаем, что нет вечности, мы не сможем постоянно прятаться за иллюзиями и розовыми очками. Мы разбиваемся, обращаемся в пепел, теряем несколько лет на поиск своего места и приходим в себя уже целыми скучными взрослыми, которые только и могут, что со смехом вспоминать свои школьные годы. Я и сейчас помню, в какой момент началось мое падение и у подножие каких гор оно завершилось… Это был выпускной вечер в школе, наполненный шумом, музыкой, вспышками камер, слезами преподавателей, воздушными шариками, фраками, платьями, алкоголем… Никогда не считал себя любителем подобных мероприятий, но мой гороскоп в тот день настоятельно рекомендовал мне посетить такое место. Не буду поднимать в воспоминаниях все произошедшее тогда, лишь главное. Устав от обилия цветов и любопытных глаз, глупых шуток пьяных одноклассников и бьющей по голове музыки, я отправился из актового зала в спортивный, где, сняв пиджак, принялся бросать баскетбольные мячи в кольцо. В тот вечер всем, о чем я мог думать, был финал большой части моей жизни. И я без устали продолжал в деталях его анализировать, а баскетбол всегда помогал мне настроиться на нужные мысли. Но вдруг из размышлений меня вырвал шум, раздавшийся с противоположной стороны зала. На площадку выходил ты, смешно перебирая ногами и весело болтая полный бред, благодаря чему я понял, что ты уже достаточно набрался. Ты двигался в мою сторону не слишком устойчивыми, но уверенными шагами, держа в одной своей руке большой воздушный шарик на веревочке. — Шииин-чааан! — ты активно начал махать свободной рукой и заметно ускорился, сокращая расстояние между нами. — Такао, — я хмурюсь, — что ты делаешь здесь? — привычным жестом поправляю очки. — Ты забыл свой талисман, Шин-чан, — ты звонко смеешься. Я наклоняюсь к тебе, чтобы наши головы были приблизительно на одном уровне, так у меня появился шанс с укоризной посмотреть тебе прямо в глаза. — Зачем ты столько выпил? — даже не знаю, что теперь делать, ведь не бросить тут одного. Ты тянешь за ниточку, и воздушный шарик оказывается ровно между нашими головами, даря тебе возможность спрятать свое раскрасневшееся пьяное лицо за куском латекса. Твой смех эхом разлетается по огромному залу, и я убеждаюсь, что один ты точно уже не справишься. — Давай мой талисман, — протягиваю руку, чтобы забрать шарик, но в эту же самую секунду ты разжимаешь свои пальцы и объект, разделяющий нас, начинает подниматься к потолку. Стоит мне отвлечься лишь на миг и поднять свои глаза, как твои губы оказываются в непозволительной близости от моего рта и накрывают мои. Поцелуй получается смазанным, но этого хватает для того, чтобы бесповоротно изменить что-то во мне самом и моем мировоззрении. Ты подвел меня к этому углу уже достаточно давно и оставил одного, надеясь, что я сам наберусь смелости и посмотрю, что же за ним скрывается. Но разве можно делать такие повороты в одиночку? — Шииин-чан! — ты хлопаешь меня по плечу и весело смеешься. Жизнь вроде бы продолжает свой прежний ход, а вроде бы и изменила его несколько мгновений назад. Положив руку мне на плечо, ты выходишь вместе со мной из спортивного зала на улицу. Вдыхая опьяняющий запах глубокого летнего вечера стремительно перетекающего в ночь, я смотрю на усыпанное звездами небо. Моя бесконечность исчезнет, как только горизонт озарится теплым светом яркого солнца. Такого же теплого и яркого, как твоя улыбка. — Шин-чан, — ты пытаешься выглядеть серьезным, — так будет всегда! — говоришь уверенно, словно уже видишь наше будущее. — Мы всегда будем вместе. И наш баскетбол тоже никогда не закончится, — кричишь ты и буквально виснешь на моем плече. В ответ тебе я лишь горько усмехаюсь и вновь поправляю очки. Перемены уже начались, и главная разница, которую в тот вечер я увидел, была в том, что ты только забрался на эту вершину, а я уже стремительно летел с нее вниз…

***

Учеба в университете, практика, потом работа. После окончания школы наши жизни стали наполняться взрослыми заботами, вся наша беспечность испарилась подобно звездам в ночном небе на рассвете. Ты так ни разу и не вспомнил о нашем поцелуе, который неожиданно случился у нас с тобой на выпускном вечере. Сначала и я не придал ему значения, ссылаясь на алкоголь и атмосферу праздника. Однако потом мысль о нем начала обрастать рядом вопросов и предположений, которые долго еще не отпускали меня. Ты молчал, и в какой-то момент я пришел к выводу, что ты вовсе забыл о случившемся. Ведь если так подумать, то это было не более чем безрассудный поступок, которые принято совершать на подобных мероприятиях и которые не несут в себе особо никакой смысловой нагрузки. Жизнь и до этого неслась со скоростью звука, а уж после окончания медицинского университета вообще стала походить на бешеную, нечеловеческую гонку, и кто от кого бежит или кого пытается догнать — непонятно. До сих пор помню тот год, он выдался для меня тяжелым, а ты смог привнести в него новости, которые вызвали во мне двоякие чувства. Ты сказал мне, что вскоре женишься на девчонке из вашего офиса и предложил мне стать твоим шафером. Знаешь, до сих пор помню блеск в твоих глазах в то утро, он был точно таким же, как и на нашем выпускном вечере, только беспечности в нем было в разы меньше, да и ты не был пьян. Я понял, что рано или поздно коварная штука жизнь в итоге расставляет все точки над «i» и объясняет нам, почему то или иное однажды произошло. Когда мы обладаем чем-то хорошим, светлым, когда мы кому-то небезразличны, это не значит, что все ощутимо. Зачастую о существовании в наших жизнях прекрасного мы узнаем лишь тогда, когда полностью или частично лишаемся этого. Так и со мной. Я в полной мере осознал, как много важных и ценных моментов я упустил, пока отталкивал тебя и мнил из себя короля. Но мое наплевательское отношение не остановило твоих попыток сблизиться, и ты остался, чтобы показать мне все то, к чему я в итоге пришел; чтобы помочь мне вынести правильный урок. Я понял всю твою важность в своей жизни только тогда, когда ты начал стремительно из нее испаряться, растворяясь в ее огромном водовороте. Мои руки были связаны. Такой была судьба. А спустя еще пару лет после вашей свадьбы, в твоей семье родился первый ребенок. Когда мне пришел час определиться с направлением, в котором я продолжу развиваться и реализовывать себя как врач, красная ниточка указала мне на педиатрию. Ты всегда верил в мои способности и всю старшую школу твердил мне, что я обязательно добьюсь успеха. Поэтому после рождения твоего ребенка, ты без раздумий заявил, что его лечащим врачом должен быть я и никто кроме меня. С годами твое доверие ко мне только возрастало. Знаешь, с первым ребенком всегда трудно. С таким пополнением в семье на свет приходит не только новая маленькая жизнь, но и большая ответственность. И ты стремишься сделать все правильно, сделать идеально, но потом в какой-то момент останавливаешься и понимаешь — не в твоих это силах — держать все под контролем. Ты звонил мне даже по ночам. «Шин-чан, она снова плачет», «Шин-чан, у нее горячий лобик», «Шин-сан, кажется, у нее режутся зубки, что делать?», эти вопросы и миллион других. Я мог бы дать тебе ответы по телефону, объяснить, что необходимо предпринять, но вместо этого я срывался из дома и приезжал к вам, чтобы лично убедиться — все хорошо. Не помню, когда это точно случилось, помню лишь как. Я возвращался домой после работы и увидел на улице девушку. Она шла, скорее всего, со свидания и несла в руках цветы и воздушный шарик. Последний был точно таким же, как тот, что долгие годы назад разделял наши лица в спортивном зале. Я смотрел на него и вдруг вспомнил гипотезу о том, что если сравнить отношения с искусством, то они — скульптура. И меня осенило: ты закончил свою часть еще тогда, а наш поцелуй и был последним завершающим штрихом, после которого ты передал свой инструмент мне. Но для всего в мире существует свое время и свое место, тогда было уже катастрофически поздно что-то менять. Есть такие скульптуры, которым суждено остаться незаконченными. Тогда наши вагонетки понесли нас по разным дорогам одной жизни. Они шли рядом, но пересечься уже никак не могли… Теперь я был тем, кто добрался до новой вершины и замер на ней, осознавая происходящее. А ты был тем, кто летел с нее вниз…