Пишу тебе

Почему герои «Пилы» не воспользовались лобзиками? Ведь едва ли их оковы были титановыми. Или адамантиевыми. Обычной женской пилочкой для ногтей можно перетереть четыре миллиметра ширины и три миллиметра толщины недрагоценного металла кольца за двенадцать минут. Учитывая перерывы на заглядывание в экран планшета в тщетных попытках вникнуть в сюжетные хитросплетения очередного фильма. Иначе чем еще заняться вечером третьего января, вылив в раковину прошлогодние остатки вина в бутылках темного бордового и изумрудного цвета. И в мусор эту стеклотару, коробки прошлоновогодних конфет, старые зубные щетки, принадлежности для душа, вилки-ложки с потрескавшимися пластиковыми рукоятями, всё-всё-всё, пока не наберется несколько мешков, выносить которые самое время – ближе к полуночи, когда на улицах еще грохают салюты и слышны радостные возгласы людей. К хренам из моей жизни. Год в дороге. И, как в его начале, в отсечении, отпиливании всего, что давно умерло и завонялось. Больные органы нужно вырезать, больные конечности – ампутировать. В прошлый раз твой вопрос был о моем самом плохом воспоминании, но лучше я напишу тебе о самом счастливом – уходить, оставляя все позади. Всегда и отовсюду. Единственный и оттого лучший способ почувствовать что-то. Чудовище-Йохан поглотил все, что попалось в очередной локации, переработал и больше ему здесь делать нечего. «Смотрите, смотрите! То монстр растет внутри меня!» Пора придумать новую сказку. И я пишу тебе это, пишу из самолета на любимом месте с маркировкой «F», с нижней полки поезда, из междугороднего автобуса, проезжая Бердск, из каждой гостиницы с тонкими стенами между номерами, из Макдональдса на Рубинштейна, из лабиринтов второго этажа Дома Книги, с зимней грязной набережной под метромостом, из своей квартиры на восьмом этаже, даже из слишком узкого ворота форменной рубашки. И до сих пор задаюсь вопросом, за какие благодеяния мне наградой довольный и жадный слушатель, требующий «more porn». Северный поезд, кажется, разбивает ледышки моих и без того воспаленных мозгов, вытряхивает их словами, фразами, а иногда и целыми связными предложениями на электронный лист, не имеющий конца до тех пор, пока не кончится сам телефон. Как ни одна история не будет иметь конца, пока ты ее читаешь. И эти ночные откровения, что я вечно дроблю на части, не умея рассказывать иначе, чем не пространно, останутся единственными честными, как на приеме психотерапевта; вскрывая кожу и обнажая месиво внутреннего мира, бурлящее кровью, стянутое мышцами, сухожилиями, белеющее острыми осколками ребер. Постскриптум: я пишу тебе, пишу… Все меняется, остается неизменным, и так удивительно вернуться, спустя столько лет, компьютеров, тем и вложений туда, где все осталось по-прежнему. Войти, толкнув незапертую дверь и не подбирая неловких слов приветствия. Вновь и вновь возвращаться к тому незыблемому, что есть в моей жизни.