Миссия выполнима: покориться страсти за неделю

      Около девяти утра выйдя в гостиную из своей спальни, Жак Дебоннер невольно содрогнулся. Боже, ну и бедлам! Такое чувство, что в номере гуляла рота пьяных солдат. Мебель стояла где попало, на полу батареей выстроились пустые бутылки из-под виски и коньяка. На журнальном столике красовались три пустых бокала и пепельница, забитая окурками под завязку. Фотограф редко обходился без сигареты - в основном, в присутствии дам, - но выкурить за вечер такое количество он бы не сумел… Значит, кое-кто составил ему компанию.       Мужчина пересек гостиную и решительно толкнул дверь в соседнюю комнату.       - Подъем! Время радоваться новому дню!       - Крестный… Какого дьявола? – донеслось из полумрака спальни.       - Такого. Пить надо меньше! - безапелляционно заявил Жак, подошел к окну-порталу, раздвинул шторы и распахнул раму настежь, впуская в помещение свежий воздух. Обернувшись, мужчина успел увидеть, как Адриан зажмуривается от яркого света и накрывается одеялом с головой.       - Вылезай, мой мальчик. Тебе предстоит нелегкий труд – ползать в ногах у Маринетт и горячо вымаливать прощение.       - Она меня все равно не простит, – пробурчали в ответ.       - Здрасьте, приехали! Это что еще за глупости? А ну-ка вылазь из своей берлоги! – фотограф приблизился к кровати и решительно потянул одеяло на себя.       - Дядя Жак, ну вот зачем…       - Жак, скотина, верни его!       Брюнет с нескрываемым удовольствием наблюдал, как крестник переворачивается с боку на бок и обнаруживает рядом собственного отца.       - О, а вот папаша очнулся. С добрым утром!       - Оно было бы гораздо добрее, начнись оно позже. Какого черта ты хозяйничаешь в моей спальне?       - Бужу твоего сыночка.       - Не мели вздор. Адриан сейчас… - модельер тоже повернулся на другой бок и обомлел.       - Buona mattina, красавчики! – пропел Дебоннер. – Должен заметить, вы вчера знатно погуляли.       - Твою мать! – «поприветствовали» друг друга отец и сын. Оба спали прямо в одежде и выглядели сейчас весьма помято.       - Как ты оказался в моей спальне? – первым опомнился Габриэль.       - Еще бы я помнил! – отозвался Адриан.       Жак едва не вопил от счастья, глядя на их замешательство. Ему выпала честь поведать загулявшему дуэту о событиях прошлой ночи. А рассказать было что! Фотограф жалел только об одном – он не додумался запечатлеть пьяный дебош на пленку. Интересно, сколько бы стоил такой эксклюзивный материал?       - Ох, неужели мы ничего не помним? – его приторно-наигранное сочувствие вызвало гримасы на лицах Агрестов.       - Если ты опять собираешься язвить…       - Помолчи, сын. Жак, если тебе есть что сказать, то давай прямо, без своих преамбул.       - Сожалею - без них никак не обойтись. Но начнем по порядку. Адриан, скажи, что последнее ты помнишь?       Адриан потер веки, пытаясь собраться с мыслями.       - Я выкинул очередную шалаву из своего номера… Мы с Маринетт поругались… Я пытался попасть обратно в люкс, но ты… убедил меня в том, что надо остыть. А дальше… Не помню.       - Вы, друг мой?       Габриэль с явным трудом приподнялся и сел, прислонившись спиной к изголовью кровати.       - Вчера вы оба пришли сюда с такими лицами, будто случился конец света. От сына я не добился ни слова. Ты обрисовал мне в общих чертах ситуацию, заправив рассказ бутылочкой виски. Когда бутылка кончилась, мы достали из бара вторую. На половине третьей я уже соображал не так ясно.       - О… значит, самое интересное из вашей памяти выпало? Позвольте мне освежить ваши воспоминания, - брюнет уселся в кресло возле окна и продолжил: - После первой бутылки твой сын внезапно обрел дар речи. Ты, Габриэль, и я выслушали драматичный монолог, в котором Адриан проклинал почем зря весь женский род. К началу третьей ты включился в разговор, выдав нам эксклюзивные подробности из своей женатой жизни. Твой сын оказался ими весьма обескуражен, и мне пришлось срочно бежать за четвертой бутылкой. Было забавно слушать, как двое самых желанных мужчин Франции сетуют друг другу на проблемы с женщинами.       - Ты хочешь сказать, я жаловался сыну на его же собственную мать?       - Что б ты там ни говорил, я все равно это не помню, - сказал парень, садясь на постели.       - Разумеется, нет. Когда мы почали третью, ты вообще начал нести бред. Мол, кто Маринетт такая, что позволяет себе так говорить о Коте Нуаре и мешать его с грязью.       На этой фразе юноша резко побледнел.       - И-и… чт-то еще я ск-казал?       - Что ты крутейший супергерой Парижа и даже твоя Леди, при всей ее холодности, не позволяет себе таких резких слов в твой адрес. Вот тут мы с Габриэлем поняли, что ты в хлам. Но решили не обращать внимание. Ближе к часу ночи наш бар в номере опустел, ты порывался сходить в «Атриум» за добавкой. Но твой папа, воспрянув духом, послал «Атриум» к чертям собачьим и заявил, что знает неплохое местечко, где можно развеяться. Мои призывы к благоразумию, разумеется, были отвергнуты. Спустя полчаса именитый модельер и его не менее известный сын-манекенщик продолжили заливать свое горе в Piccolo Cafe.       - Стой-стой-стой! Хочешь сказать, что я притащил сына… в гей-бар?!       Выражение лица Агреста-старшего было просто непередаваемым.       - А откуда нам с крестником было знать, что это место весьма специфического толка? Ты сказал таксисту: «Вези туда, где поменьше женщин!» Мы лишь следовали за тобой.       - Что-то мне уже не хочется знать окончание этой истории, - тихо сказал Адриан.       - Ну и зря, мой мальчик. Потому что с этого момента начинается все самое захватывающее. Еще поднабравшись, ты решил сходить освежиться. Прошло двадцать минут. Ты так и не появился, и твой отец, забив тревогу, поспешил по твоим следам. Каково же было его изумление, когда он увидел, что его сына вжимает в стену какой-то мужик, совершенно в открытую его домогаясь… Такого оскорбления в твой, и попутно в свой адрес Габриэль Агрест стерпеть просто не мог. Это на людях он сама толерантность, а в частной жизни - ярый поборник традиционных отношений. Обидчик его отпрыска, пролетев ползала, врезался в барную стойку. Завязалась потасовка, в которую постепенно втянулось все заведение. Администрация Piccolo вызвала полицию. Вы по гроб жизни должны быть мне благодарны за то, что я успел вывести вас оттуда до приезда карабинеров.       Отец и сын шокировано смотрели на Дебоннера, не решаясь прервать его рассказ.       - Вот почему все тело болит, словно по мне каток проехался… Последний раз я так развлекался лет двадцать назад, - нарушил молчание Габриэль.       - И чем все закончилось? – ожил следом Агрест-младший.       - Мне чудом удалось затолкать вас в такси и привезти обратно в гостиницу. Ты, Габриэль, к твоей чести, отправился на боковую сам, без намеков. С сыном получилось хуже. Слегка протрезвев по дороге, он решил снова поговорить со своей девушкой. В три часа утра! Я останавливал его, как мог, но все попытки потерпели крах. Мне осталось только еще раз отправить его в нокаут. Бросить бедного бесчувственного мальчика на диване было жестоко, и я перетащил Адриана в твою комнату. Затем сам ушел спать.       Несколько минут в комнате царила гробовая тишина.       - Занимательно, правда? – усмехнулся Жак. - Повеселились, Габриэль, прямо как в молодости.       - Чтобы я… да еще раз… с вами пил… да упаси меня Бог! – медленно заявил Адриан.       - Если бы кое-кто не создавал сам себе трудности, этого вообще бы не случилось, - ответил ему модельер, вставая и направляясь к столику, на котором стоял графин с водой.       - По-твоему, я виноват?       - А кто? Не я же поругался со своей девушкой из-за чепухи! – утолив жажду, парировал его отец и осторожно сел возле кровати на белую банкетку.       - Чепухи?! Какая-то итальянская девка, которую я видел первый раз в жизни, внаглую пыталась забраться ко мне в штаны. А Маринетт не придумала ничего лучше, как встать на ее сторону. Это, по-твоему, чепуха?! – взбеленился парень.       - Раз твоя половинка так повела себя, значит, у нее были для этого достаточные основания… Либо она не поняла происходящее,- ответил парню Дебоннер.       - При всем уважении, крестный, я не тащу в кровать каждую вешающуюся на меня фанатку!       - Значит, ты считаешь Маринетт слишком глупой, чтобы определить, кто в ситуации агрессор, а кто – жертва? Ты еще скажи, что она в первый раз в жизни увидела, как тебя домогаются другие девушки?!       От этой фразы Жака Адриан покраснел и потупился. Это привело мужчину в замешательство.       - Хочешь сказать, что никогда не обсуждал с ней эти вещи? - округлил глаза фотограф.       - Я просто не хотел впутывать Нетти во все это дерьмо,- тихо сказал юноша.       Модельер молча закрыл лицо ладонью.       - Весьма глупо с твоей стороны, мой мальчик. Поговорив начистоту, ты обезопасил бы себя в будущем от повторения таких случаев. Твои поклонницы должны знать, что бесстыдное отношение к тебе – плевок в лицо твоей девушке.       - А ты спроси, Жак, поклонницы в курсе, что у него есть девушка? – вставил Габриэль.       Возникла пауза.       - Тогда я абсолютно не удивляюсь вчерашней реакции Маринетт. Никогда бы не подумал, что ты можешь так низко поступать со своей возлюбленной, - заявил брюнет.       - Я что, по-вашему, не имею права на приватность? Я не желаю, чтобы всякий раз, когда я хочу побыть с Нетти наедине, за мной хвостом ходили папарацци! - вскинулся Агрест-младший.       - Скрытность – результат того, что хочешь уберечь её от нападок, или того, что ты ее стесняешься? По мне, лучше первое. Вторым ты принижаешь ее достоинство. Или ты не рассматриваешь мадемуазель Дюпен-Чен как дальнейшую спутницу жизни?       - С чего ты вообще взял, что я могу стесняться Нетти? Разумеется, я хочу только уберечь ее!       - Тогда у тебя не получится. Ты персона достаточно известная. Если у вас с Маринетт дело все-таки дойдет до свадьбы - а я искренне надеюсь, что так будет, – ей в любом случае придется иметь дело с твоими воздыхательницами. Твой брачный статус не иммунитет от посягательств на твою очаровательную задницу, - сказал Дебоннер.       - Никогда не думал, что соглашусь с твоим крестным, Адриан, но он прав. Будешь отмалчиваться, и ваши отношения еще больше разладятся. Я настоятельно тебе рекомендую вернуться в номер и повиниться перед ней во всех грехах, - вынес свой вердикт Габриэль.       - Она не будет разговаривать со мной, - горько вздохнул Агрест-младший, опуская голову.       - Хорошего же ты мнения о своей любимой! – удивился фотограф. – Брось. Мадемуазель Маринетт не настолько жестока, чтобы вышвырнуть тебя вон безо всяких объяснений. Рискну даже предположить, что она сейчас лихорадочно ищет тебя по всему отелю. Поэтому хватит себя накручивать. Топай к ней, и не дай Бог нам узнать, что вы не помирились. Я лично возьмусь за твое воспитание… тогда тебе даже Габриэль не поможет. Можешь сегодня не приходить на съемку, от тебя все равно мало толку. А теперь кончай валяться в отцовской кровати. Ноги в руки - и бегом извиняться!