Оркестр дерева, огня и пыли

Надженда, Раббак. Каждый их взгляд друг на друга, мимолетное касание… Все это не отражало ничего, никаких настоящих эмоций, что они скрывали. Шутки и стеснительность Раббака, суровость и нежность Надженды. Нет, они не дополняли друг друга, они не были созданы друг для друга. Они сами построили свою судьбу. Парень, восхищение которого заставило его уйти из мира, где он мог все, из мира, в котором ему ничего не угрожало, но где он не был счастлив. Надженда стала для него всем. Нет, это было не похабное желание, это было чувство. Чувство, рождающее эмоции при виде нее, живой, целой, чувство, дающее ему силы каждый раз вновь и вновь сражаться за свою жизнь, чтобы опять встретиться с Наджендой, ощутить это теплое дыхание, долгожданные объятия… Чувства, которых не изменит боль, ненависть страх, это не поверхностное возжелание, это не просто любовь. Женщина, окруженная вечной смертью, знающая насквозь все зло мира вокруг, настроенная решительно это исправить, постоянно теряющая своих товарищей одного за другим. Тронутая тем, как обыкновенный сыночек купца изменил предначертанный рождением путь, готовый терпеть лишения ради нее, ради ее взглядов, ради ее желания. Спустя долгое время, она прониклась этим парнем, его, порой, детскою наивностью, помогавшей ей на время забыть о своих попытках исправить этот мир. Он шел с ней с самого начала, он — тот, на кого она могла положиться, даже будучи сильнее. Стоило ли говорить Ночному рейду о том, как много раз она пыталась его убедить не ходить на задания, ходить с ней, где он мог бы быть бесполезнее, но в большей безопасности… Нужнее ей. Кто-то, кто должен был пережить войну обязательно, несомненно, тот, с кем потом она спокойно сможет жить, забыв о прошлом. Но каждый раз слышала отказ и понимала абсурдность собственных слов. Он не тот, кто бросит свою команду, потому что это команда его Босса. И эта команда должна помочь его Боссу изменить мир, чтоб его Босс могла насладиться спокойной жизнью. Несомненно, они оба любили Ночной рейд, но, оставаясь наедине, становились центрами вселенной друг для друга. Надженда нежно обнимала парня, как можно крепче, удивительно, как такой, бесстыдный парень сразу начинал смущаться. Нежно проводила по его волосам собственной рукой, начинала целовать в нос, щеки, пока парень не успокоится и не начнет отвечать на поцелуи… До того, как он первый прикоснется своими губами к губам женщины, закроет глаза и будет готов к тому, как она медленно вберет его нижнюю губу, нежно покусывая до тех пор, пока он не будет готов. Не проведет языком по зубам любимого человека, не приобнимет как пару, как девушку. Вовлечет в поцелуй, который будет длиться долго, достаточно долго, чтобы воспоминаний о нем хватило на выполнение задания, которое его ждет завтра. Но женщина расторгает поцелуй, кладя указательный палец на губы парня каждый раз, словно обещая, что в следующий раз она даст закончить. Но он и не требует большего, он лишь крепче сжимает Надженду, улыбаясь, он понимает, что каждое задание может стать последним. И она, как бы она не хотела себя обмануть, тоже это понимает. И он уходит в свою комнату. Но разве может распаленный мальчик так легко заснуть в кровати? Разве может он успокоиться после такого? Как бы он хотел продолжить этот поцелуй, быть уверенным, что после всего он сможет жить с этой женщиной. Он не может сдерживаться больше. Он встает с кровати. Он бежит в комнату Надженды. Он открывает дверь… Контраст горячего мальчишеского тела, холодного стола заставляет Надженду отдаться чувствам, бушевавшим в парне, поддаться это мановению, жестко продиктованному любовью. Она все понимает. И, кажется, после этого она уже не отпустит его. Никогда. Скрип стола, нарастающий темп, огненные движения, распаляющие душу и тело вновь и вновь, без остановки. Парень так молод и не опытен, но это не важно, Надженда не более опытна, чем он. На пределе она хватает его за шею, начав целовать худое тело, не похожее на тело убийцы, такое слабое. Скрип все нарастает… Это уже не остановить, словно кто-то играет на скрипке, постепенно увеличивая скорость, громкость, заставляет сознание прислушиваться, прислушиваться к биению сердец, к биению тел. Быстрым вдохам и выдохам парня, стонам женщины. Стол ломается под натиском тех, кто так долго сдерживался на расстоянии друг друга. Еще поцелуи, укусы, и шея и грудь Раббака уже в красных пятнах, которые он потом будет скрывать, однако оно того стоит. Контраст холода и жара, боли и наслаждения, нежной любви и готовности убивать! Выплеснув все эмоции, которые он так долго держал в себе, завершит этот оркестр дерева, огня и пыли, поцелует своего Босса самым долгим поцелуем, на который способен, пытаясь запомнить вкус кожи, обещая продлить этот акт любви, но даже не подозревая, что это его последний поцелуй с ней.