Твой сын

Дорогая мама!       После своей смерти ты не оставила мне никаких инструкций. Я спрашивал многих, я обошёл соседей, я звонил твоему лечащему врачу и долго говорил с домработницей, но, оказалось, что ты никому и никогда не говорила о своих посмертных пожеланиях. Наш нотариус также заявил, что завещания тобой составлено не было, поэтому всё, что ты имела, теперь станет моим. Но я знаю, что последние годы своей жизни ты была по-матерински влюблена в соседнего мальчика, с которым вы часто пересекались, которому ты одалживала свои книги и которого учила готовить, поэтому я взял на себя смелость лично передать ему твою библиотеку и кое-что из посуды, что он выбрал сам.       Видимо, смерть застала тебя не в тот час, когда ты ждала. Поздно судить – намеренно или случайно вышло так, что мы не попрощались и после себя ты оставила сплошные вопросы, но я помню наш разговор пять лет назад и помню пророненную тобой фразу о том – как же ты любишь горы. Столько лет я знал тебя и только под самый закат твоей жизни выяснил этот факт.       К сожалению, сразу отправиться у меня не были ни сил, ни финансов и прошёл месяц, прежде чем я вышел в отпуск. Всё это время ты, в аккуратной, но простой урне стояла у меня на балконе. Если честно – я просто не знал – куда нужно ставить такие вещи, а залезать в интернет и читать – по-моему, в данном вопросе, это было бы просто дикостью. Поэтому я поставил тебя на балкон. Я прибрался там, убрал старый велосипед, вытащил какой-то строительный мусор. Знаешь, оказывается, что я хранил много ненужного хлама. Даже после своей смерти ты умудряешься занимать меня уборкой.       Твой дом я выставил на торги, но пока он никому не приглянулся, а машину продал почти сразу. Как жаль, мама, что мне ничего от тебя и от твоего не нужно, кроме денег. Как жаль, что мы три года не общались. Но я не уставал и не прекращал тебя любить, несмотря ни на что, даже, если ты про меня забыла. Я искал, но не нашёл дома никаких своих фотографий, хотя помнил, что было даже три фотоальбома, моя старая комната тобой была превращена в кладовку. Я не нашёл своей кровати, игрушек, мои школьные грамоты тоже пропали. Про это я не стал спрашивать соседей, а ведь, наверное, они знали.       Я никак не смог узнать – какую гору ты любишь, поэтому я поехал в Европу. Во-первых, потому что искать гору где-то рядом – это слишком просто и могло бы показаться, что я хочу отделаться, а во-вторых – я всегда хотел побывать в Швейцарии. Путёвка вышла дорогой, но мы с Викой смогли её потянуть, к тому же здорово помогли деньги из наследства. Оставила ты немного, но на небольшое путешествие хватило.       Ты никогда не любила фильмы про семью, а мне они нравились. Ты не верила в эти сказки на экране, но я оставался и остаюсь безнадёжным мечтателем, и мне кажется, что, если бы ты могла увидеть и узнать – что я делаю – ты бы тоже поверила. Или хотя бы чуть-чуть меня поняла. На таможне с урной никаких проблем не было – все всё понимали, но очень скоро я устал от понимания, поэтому я пересыпал тебя в банку из-под кофе. Я часто видел, как такое делают в кино от нехватки денег, а я так поступил, потому что знала бы ты – как давит сочувствие. Вика была против, кстати, но у меня получилось её убедить. И в самом деле – какая разница – где лежит твой прах?       Я знаю, что ты бы точно не хотела, чтобы я брал с собой Вику, но я её люблю. И три года с ней для меня остаются чудом, а вся её прелесть – загадкой. К сожалению, я не знаю – почему вы никак не сошлись характерами, отчего после тех выходных ты позвала меня и поставила этот дурацкий ультиматум, который я решил не в твою пользу. Я никогда не говорил с ней об этом. Наверное, потому что боялся. Узнать, что она моя потерянная сестра или дочь того мужчины, что зарезал отца. Хотя, такое бывает только в кино. Наверное, вы просто поссорились, как это бывает, а ты всегда была скора на суждения и совсем не умела вовремя остановиться.       В первую ночь в гостинице мы с Викой занимались любовью. Не знаю – что на меня нашло. Горный воздух, новая обстановка или просто вся эта тяжесть утраты как-то начала отпускать, но с твоей смерти у нас это было впервые. Ты стояла на подоконнике, за шторами, а Вика была на мне. Не знаю – этично ли о таком говорить, но она потрясающе выглядит голой. Я буду всегда влюблён в неё. На следующий день я нашёл нужное место, но гид рассказал, что оно очень популярно именно по тем причинам, по которым приглянулось мне, поэтому я передумал. Это показалось как-то пошло - ссыпать твой прах и замешивать его в той братской могиле дальше по ветру. И я нашёл другое. Для этого пришлось хорошо побродить по окрестностям, мы с Викой взяли в аренду лыжи и взошли на небольшой холм. Вид оттуда был самый подходящий – ты же любила горы, а горы величественнее не когда ты на их пике, а когда стоишь рядом. И ты тоже будешь рядом.       Таскать везде банку было бы странно и не с руки, поэтому нашли холм мы без тебя. Вернулись в отель. И Вика стала переодеваться в сухое, а я снова на неё набросился. И мне казалось, что я делаю это как тебе назло. Будто ты рядом, и я словно видел, как ты морщишься. А я её любил. А она любила меня. И мы любим друг друга, но тебе, отчего-то, это было не понять.       Но теперь понимать уже поздно. Теперь моя очередь понимать что-то за тебя. У меня не было презервативов, поэтому у Вики, наверное, будет ребёнок. Мы не планировали этого, но решили, что и не против. И если будет девочка, то мы не будем называть её в твою честь. Тебя будут любить чужие дети. Мальчик, который думает, что ты подарила ему свои книги, набожная домработница, которой ты, неожиданно, завещала доставшуюся тебе от отца икону. Я тоже, но не как они. Я понимаю, что смерть ставит точку, но это не значит, что всё, что было, сгладится.       Дорогая мама, я сожгу это письмо и замешаю пепел в твой прах, а потом развею его на том холме, а потом мы с Викой пойдём кататься на фуникулёре. Ты не была лучшей, и я не был лучшим, но давай, по секрету, притворимся, что были.       И если это прощальное письмо, то я тебя прощаю.

Твой сын.