Хороший мальчик

Знаете тот момент, когда вы куда-то уезжаете, а, возвращаясь домой, ощущаете, будто никуда и не уезжали, будто поездка была сном? Ведь дом такой привычный, родной, там тебя ждут. Мирон жил в съёмной комнате почти в центре Лондона во время учебной недели в университете. Каждые выходные он возвращался в свой загородный дом к семье и будто учебной недели и не было вовсе. Дни постепенно становились всё длиннее, весна - теплее, Фёдоров - загруженнее. Проекты, рефераты, зачёты и экзамены в конце года - всё это, к сожалению, не давало парню заниматься тем, чем ему хочется: проводить время с друзьями, писать тексты к новым трекам, играть с Димой. Диму отец Мирона принёс в дом Фёдоровых около года назад. Раненый на дороге паппи героически молчал, зализывая раны в канаве после аварии, поэтому никто не обращал на него внимания, но добрый мужчина, направляясь с работы домой, заметил его и непременно взял к себе. Мирон никогда раньше о паппи не слышал, поэтому подумал сначала, что Хинтер - обычный мужчина, друг отца. Только вот выглядел он достаточно 'улично' в этих потертых джинсах с дырками на коленях, черной шапке и весь в татуировках, даже на лице. Сложно сказать, сколько времени Федоров отходил от шока, когда Дима снял шапку и продемонстрировал собачьи уши, слегка пушистые, одно из них надорвано сбоку - последствия аварии. Позже он показал и хвост, и то, какой он хороший мальчик. Взрослый паппи, который по размерам явно превосходил парня, стал самым настоящим членом их семьи за считанные месяцы, не только любимым питомцем, но и полноценным близким другом Мира. Этот день был особенно жарким и, пока горе-студент с трудом заучивал ненавистные ему билеты по истории зарубежного искусства, Дима беззаботно носился по саду на заднем дворе дома в одних шортах и, как и подобает верному псу, помогал матери Мирона с уборкой. Привычный вкус кофе на языке, сигарета меж пальцев, листки, разбросанные по всему столу и кровати - мозги парня кипели конкретно, понятия и термины путались в голове, заходя одно за другое, было всё сложнее запоминать материал. Внезапно раздался стук в дверь и всё тело Фёдорова напряглось - он безумно не любил, когда его отвлекают от выполнения домашнего задания, если ему что-то надо было от родителей, он сам выходил из комнаты. - Кто?! - раздраженно бросил он, убирая ноги со стола и туша сигарету в пепельнице. Но, к его удивлению, из-за двери показался Дима, который медленно прошмыгнул в его комнату, поджав уши, и сел на краешек кровати. - Серьезно? Обычно ты не стучишься. Мирон привык, что паппи заходил в его комнату без всякого спроса, спокойно валялся на его кровати или ковре, потому что он никогда ему не мешал, в отличии от разговорчивых родителей. Но не сегодня. - Сегодня год, как я у вас. Парню на долю секунды показалось, что его внутренние органы похолодели. Год - это немного, но и немало. Он вроде вечность знает Диму, а вроде еще недавно впервые увидел его в проеме своей входной двери. Но всё же это какая-никакая дата, несмотря на то, что Мирон в принципе не любил годовщины, он прокрутился на кресле лицом к Хинтеру и улыбнулся одним уголком губ: - Поздравляю. Это очень.. мило. Я правда рад, что ты у нас, - кроме этих тупых и шаблонных слов он больше ничего не мог ответить. - А я рад, что я больше не ничейный, - хмыкнул тот и невольно кинул взгляд на тату на своей руке - каждая из них обозначала какую-то историю в его жизни, чаще, не очень хорошую. - Я рад, что я твой. На самом деле парень знал, что нужно сказать, чтобы паппи буквально растаял, высунул язык, зарычал и залил слюнями коврик, ластясь к его ногам. Но эти блядские листочки так и требовали своего внимания, кофе остывал, история зарубежного искусства шептала на ухо томные фразы, поэтому Мирон колебался: выгнать Диму или оставить? - А я - твой, - спустя некоторое время все же ответил Федоров, заставив хвост Хинтера дернуться от неожиданности и слегка задрожать. Дима поднялся и подошел к столу парня, разглядывая все, что там сейчас было накидано, образовывая полный хаос: - Четыре чашки кофе? Ты, жида, давно пиздюлей не получал? - Без кофе я совсем амеба, ничего сделать не могу, подняться с кровати даже, не то, чтобы учить... - стал оправдываться тот, посмотрев в потемневшие от любопытства и некой злости тёмно-карие глаза своего пса. - Ну и нахрена тебе эта история зарубежного искусства? - он показательно потряс листочками и небрежно кинул их обратно, не замечая, как некоторые полетели на пол. - В душе не ебу, но экзамены всё же сдать надо, родители платят огромные деньги, чтобы я в универе хуи пинал? - Мирон сложил руки на груди и продолжал смотреть, как Дима с интересом рассматривает его рабочее место, быстро дыша, будто он может уловить какие-то запахи. Затем паппи плавно опустился на пятую точку, вытягивая ноги под стол, и еле ощутимо потерся лбом о штанину парня. Он понятия не имел, как можно ему помочь, потому что просто-напросто не имел должного образования, а учеба у людей дело все-таки важное, он не разбирался в этом, но одновременно с этим последнее время его безумно раздражало то, как кропотливо Федоров учит и выполняет эти задания, почти не обращая внимания на друга. - Ну, хочешь, я тебе вслух это почитаю? Может, и правда так быстрее запомню, - хмыкнул Миро. - И ты мне поможешь таким образом. - Читай, малыш, - низким утробным тоном ответил Дима и пересел на колени, подгибая под себя ноги и вслушиваясь в тихий усталый голос Фёдорова. Лекции оказались безумно нудными, да еще и парень читал так, будто он на допросе у немцев и нихрена Хинтеру не было понятно. Поэтому тот решил оживить своего хозяина, тихо заскулив и пытаясь обратить на себя внимание, все еще ластясь к его ноге. Мирон в это время почёсывал его за ушком, но потом всё равно продолжал читать. Тогда Дима положил свою голову ему на колени и заскулил чуть громче. - Дим, ну, ты чего? - рвано произнес Федоров, потому что нос паппи оказался на его бедре слишком близко к промежности. - Хочу, - только твердо ответил тот и поднял взгляд наверх, на Мирона. Они почти никогда этого не делали. Мирон от неожиданности резко вдохнул, заливаясь бордовой краской, когда Дима устроился меж его ног и легонько ткнулся носом в ширинку. Листы тут же полетели на землю, потому что парень вжался пальцами в собственное кресло, расширенными глазами глядя на паппи. У того же глаза потемнели уже до черноты, хвост ходил туда-сюда по ковру, шурша листиками, и он вдруг зарычал. - Мирррр, - ехидно прорычал Дима, замечая, как увеличивается бугорок на джинсах Фёдорова, и положил свои теплые большие ладони на его бедра, слегка сжимая. - Я просто хочу помочь тебе расслабиться. Позволь мне. Мирона иногда удивляло то, с какой покорностью Хинтер всегда спрашивал у него разрешение, ведь был по массе вдвойне сильнее мальчика, мог легко взять верх и сделать что угодно. Только вот он прекрасно знал своего питомца и все его слабости. В том числе знал, как дать ему волю. - Да, папочка, - наигранным невинным тоном ответил он, до боли прикусывая губу, чтобы сдержать довольную улыбку. Все это было до безумия неправильно, до безумия неловко, но до безумия желанно и горячо. Лишь Дима услышал команду, он легким движением руки расстегнул пуговичку и ширинку на джинсах Мирона и оттянул резинку боксеров вниз, невольно высовывая кончик языка и тяжело дыша от предвкушения. Член парня уже порядком раскраснелся за всё время их беседы и головка блестела от естественной смазки. Фёдорову теперь стало совсем неловко, хотелось натянуть штаны обратно и попросить Диму выйти, но соблазн продолжить был велик. Поэтому он ухватился двумя пальцами за тонкий черный ошейник на шее Хинтера и слегка притянул ближе, заставляя полные губы паппи коснуться его плоти. - Хороший мальчик, - не сдержавшись, простонал Мирон, тут же краснея еще больше, а Диму это только раззадоривало. Он сначала принялся облизывать живот парня, дразня и делая его безумно влажным, при этом специально не дотрагиваясь до члена. Федоров не видел себя со стороны, но был точно уверен - сейчас он красный как помидор. Его бедра невольно дернулись вперед, и головка вновь коснулась нижней губы Димы. Тот только усмехнулся от его нетерпеливости и облизнул ее своим шершавым языком. Мирон был сладкий во всех смыслах. - Хочу зализать тебя до смерти. Блядь, я даже не против умереть от удовольствия под твоим языком., - промелькнуло в голове у жида, но вслух он лишь глухо промычал и вновь улыбнулся, бросая взгляд вниз и сходя с ума от этого верного и готового на всё щенячьего взгляда. Дима даже не думал взять член в рот, он только медленно проходился языком по всей длине и издавал такие звуки, от которых Мирон тут же забывал о том, что Хинтер - его чертова собака, и вообще о любых рамках приличия. В реальности парня держало только то, что он кое-как ухватывался за почти голый затылок паппи и усиленно чесал его за ушком в благодарность. Тот же утробно рычал от этого и ускорял свои вылизывающие движения. Нет, это неправильно, Фёдоров это прекрасно понимал, а вот Дима осознавал не до конца, но оттолкнуть он его просто не мог. Слишком хорошо, намного лучше, чем когда он дрочил себе сам, даже лучше секса с его бывшей девушкой. Дима был реально хорошим мальчиком. Когда ноги парня задрожали от накатившего внезапного оргазма, слишком быстрого, чем он рассчитывал, Хинтер с энтузиазмом слизал семя с его лобка и уселся на ковер, поджав под себя колени, улыбаясь так, будто ничего и не было. Хитрюга. - Спасибо, папочка, - вновь повторил он столь любимое Димой прозвище, от такого наслаждения растеряв все остальные слова, и почесал его за ушком. - Ты сегодня был очень хорошим мальчиком. - Не такой уж я и мальчик, - пробасил тот, поднимаясь и вытягиваясь во весь рост. - А вот ты - солнышко, - он погладил волосы Мирона и улёгся на его постель. - Продолжай читать. - Ты серьезно? - усмехнулся парень, ведь после такого он наврятли смог бы выговорить хоть какое-нибудь определение дрожащим сиплым голосом. Но он всё же продолжил. Причем, намного увереннее и бойче, чем раньше. А Дима отметил для себя, что вот так иногда расслаблять Мирона очень даже стоит.