Мама?..

Он всегда был лидером. Еще в колледже, где ни одна драка не обходилась без его участия. Он всегда был первым. Кубки и медали по стенам зала лишь служили тому подтверждением. Он всегда был властным и вспыльчивым хозяином этого дома. Об этом нам сообщают синяки и раны на ее тонкой, серой бумажной коже. Он всегда любил ее?.. Вряд ли. Его зовут Георг Шварц. Сегодня он надел свое темно-зеленое пальто, потому что весь день идет дождь. Поднял острый кончик трости, прищурился и провел по лезвию пальцами. Она стояла позади, одетая в широкое алое платье, бархат которого почему-то делал женщину похожей на мумию. Рядом стоял дворецкий, безучастно поджав губы. — Обед. Когда я вернусь. — Да, дорогой. — Кролик… Картофель… Кофе… — Да, дорогой. Он кивнул, и дверь за ним захлопнулась. Женщина тут же согнулась, прошамкала к ней, посмотрела в глазок и, удостоверившись, что Георг ушел, заперлась. — О, милая! — Из-за угла со стенаниями вышла кухарка, за которой лениво плелся рыжий кот. — Не бойся, я все слышала… Иди, отдохни. Поспи… Она слабо улыбнулась, не пытаясь снять чужую руку со своего хрупкого плеча и кивая в знак благодарности. — Хорошо… Сейчас… Как там Энди? — Тусклые глаза на какое-то мгновение осветились волнением. — Все хорошо, дорогуша… — Прогремел гром. — У него совсем небольшой синяк на запястье. Что же… — Он забыл строчку из молитвы, Поли! — Женщина, которую звали Катрин Шварц, внезапно разрыдалась, уронив головку в костлявые и истерзанные руки. — Милочка! — Жалостливо воскликнула миссис Поли, а дворецкий Ричард угнетенно прошествовал в другую комнату. Дни были похожи один на другой. Черные пятна отмечали белоснежную кожу особыми флажками. Завоеванная, бесспорно завоеванная территория. Деспотичный нрав Георга… Но могла ли Катрин помешать ему? Этот дом был пуст. В нем не жило тепла и света, только страх и печаль. Страх и боль. Женщина никогда не кричала, как бы сильно он не истязал ее, сын — тоже. В этих пустых залах было что-то такое… Старое и забытое. Родовой дом рода Шварц, знакомьтесь. Сбоку располагается пышный сад. Сейчас он увял под натиском проливных дождей. В глубине есть колодец, прикрытый мокрой доской. Весной на нем обычно нежатся коты. Вот тут каменная тропинка. Когда-то ее тщательно чистили, но сейчас она сильно поросла травой. Ничего. Скоро зима. Скоро снег. Чувствуете этот запах осени?.. Листья опадают с деревьев бесшумно и плавно. Незаметно деревья остаются голыми, и вот вскоре их укроет белой шалью. Дождь подобострастно вылизывает ступени. Чувствуете запах сырой земли и влаги?.. Если пройти чуть к стороне кухни, туда, да-да, аккуратнее… То можно ощутить сладковатый запах больших зеленых яблок. У вас стало кисло во рту? То-то же. Они очень вкусные. Заходите в дом, располагайтесь. Имеется камин и библиотека. Только не кричите.

***

Осень выдалась жутко дождливой. И тяжелой. Развод прошел трудно, тягостно и страшно. Несколько раз бедную Катрин Кассо стерегли в переулках, но каждый раз ей везло и рядом оказывался прохожий. Особенно страшно было по ночам. От стуков в дверь. Дожди лили постоянно. Бонн содрогался от холода и туманов, серые лужи затопляли улочки, а примерно после семи вечера на улице уже никого не было видно. Наступала тишина. Ветер раскидывал гнилые листья. Это произошло несколько дней назад. Ее сын, милый Энди, любимый и единственный Энди, которому в этом году стукнуло семнадцать, пошел просить отца о прекращении террора над матерью, и как он ошибался, если надеялся добиться хоть чего-то! Она уговаривала его и плакала, кричала и умоляла, но разве могла остановить? И что с ним теперь? Теперь его нет. Катрин знала, что до конца жизни будет винить себя в его смерти. Было бы еще хуже, но… 15 ноября Георг Шварц сначала заколол, а потом утопил своего сына в стоящем рядом аквариуме (как же ему это удалось? Тот еще извращенец). 17 ноября мистер Шварц застрелился в своем кабинете (интереснее, правда? Самый скучный способ убийства. Думаю, им пестрят многие некрологи отсыревших и заляпанных газет. Помните запах сырых газет?..). Теперь она снова сидит в своем доме. В их доме. Гладит мертвые руки сына. У него сильно изуродовано лицо и несколько рубцов протянулись по всей щеке. Он холодный. Совсем мертвый, понимаете?.. Теперь она одна. Ходит по пустым залам и плачет. Эхо ее шагов отражается от кубков и медалей. Она похоронила сына три дня назад. Ей очень идет черный. Ее каштановые волосы плотно уложены на голове, а еще у нее бледно-серые глаза. Очаровательно, правда? Особенно когда тень ложится на ее лицо под причудливым углом, скажем, на одну треть прикрывая кусочек лба и щек. Камин горит плохо. Сырые дрова не греют и источают горький запах. Глаза миссис Катрин были красными. Книга на ее коленях лежала без дела. Шаги. Она вздрогнула. Ничего, она часто слышит шаги. Ближе и отчетливее. Голос. Голос ужаса, голос двух или одного, голос, совсем рядом, за спиной, от которого ее побрало до дрожи. — Дорогая… Женщина оборачивается, кричит, книга с глухим стуком падает на пол. — Мама?.. Ты скучала по нам?