Аутодафе

Площадь заполнялась людьми и глухим гулом. Множество зевак собралось посмотреть на казнь ведьмы. Хоть в стране сейчас и горело тысячи костров святой инквизиции, в этой деревушке такое было впервые. В центре поселения, на небольшом клочке пустой земли, что именовалась площадью, уже установили высокий крепкий столб, старательно обложив его хворостом. Казалось, в самом воздухе витает тяжелый дух ожидания и жажды нового жестокого зрелища. Людские лица изменились до неузнаваемости, их обладатели будто потеряли все человеческое, то, что отличает нас от животных, коими движут лишь инстинкты. Даже те, кто хорошо знал осужденную, без зазрения совести пришли сегодня к приготовленному кострищу, ведь она – ведьма, грязная дьявольская шлюха, которая наслала на деревню страшный мор. Толпа гудела все громче и громче, требуя исполнения приговора, и в апогее этого шума за углом истошно заскрипела телега. Все головы синхронно повернулись в сторону, откуда произошел звук и спустя пару секунд показался старый сломанный воз с местной ведьмой. − Везут! Везут! Люди образовали коридор до самого столба, и кто грозно, кто с интересом взирал на печальную процессию из потрепанной гнедой кобылы, старой телеги и красивой юной девушки Селессы, которая со связанными руками сидела на полусгнивших досках. Все лицо ее было в ссадинах и синяках, правый глаз не открывался вовсе. Одежда, еще вчера утром казавшаяся хоть и не новой, но чистой и опрятной, сейчас была изорвана и в пыли. Светлые волосы колтунами спадали на плечи и спину, местами были вырваны. − Ведьма! − Сатанинская потаскуха! − Гореть тебе святым огнем! Селесса уже не пыталась доказать обратное. Этой ночью она побывала в настоящем аду, и бояться уже было нечего. Священнослужители пытались выбить, выжечь, выдавить из нее признание и покаяние в грехах, что не были совершены, но она не сломалась – она чиста перед собой, людьми и Богом. Скрипнув в последний раз, телега остановилась. Мужчина, ожидавший у столба, грубо столкнул девушку на землю. Селесса попыталась встать, но стопы невыносимо болели, и, испустив тихий стон, она повалилась обратно. − Вставай, дьявольское отродье! – взревел мужчина. − Не могу… − закачала головой осужденная. Грозно рыкнув, палач схватил Селессу за волосы и потащил к столбу. Толпа затаила дыхание в ожидании, пока исполнитель божьей воли привязывал невиновную. Девушка не могла стоять, и если бы не крепкие узлы на запястьях и лодыжках, она бы снова повалилась оземь. Из дверей церкви вышел священник в парадном облачении и направился в центр площади. Люди вокруг превратились в одно ожидающее и предвкушающее кровь существо, а священник степенно произнес: − Покаешься ли ты в своих грехах? − Мне не в чем каяться. Я невиновна. Площадь взорвалась шквалом крика и ругани. Каждый считал своим долгом выкрикнуть, что это ложь, что она виновна, что она грешна. Палач молча взял в руки ярко горящий факел и поджег хворост. Сухие ветки быстро захрустели и вспыхнули, словно пергамент. Огонь уже у ног Селессы, уже ухватился за подол платья и облизал голую кожу. − Дьяволица! − Катись в ад! − Чертова путана! К небу поднимались клубы удушливого дыма и крики девушки, тело которой со всех сторон было охвачено ореолом пламени. Внезапно солнце скрылось за громадой грозовых туч, толпа смолкла в испуге, но огонь продолжал трещать оставшимся хворостом и шипеть молодой плотью. И тут, разрывая воцарившееся молчание своим криком, воскликнул деревенский юродивый: − Чиста, невинна ты! Толпа осталась стоять в оцепенении. Где-то внутри туч сверкнула молния, загрохотало, и люди опомнились. Они оглядывались и непонимающе хлопали глазами, словно только что очнулись ото сна. Вдруг священник странно захрипел, ухватившись за толстую красную шею, закатил глаза. Его лицо посинело, и он упал замертво. Кто-то в толпе страшно закричал и тоже упал. Народом овладела паника. Люди вскрикивали, хватались за грудь или голову и тут же падали мертвые. Полночный Царь собирал приданое своей новоиспеченной невесты, которая не отдалась ему при жизни, но навсегда будет его после смерти.